часть 2
***
Последняя зимняя ярмарка поражала своим многообразием, купцы, будучи навеселе могли отдать свой товар за полцены, если хорошо поторговаться. Но учитывая, что у девочек из пансиона с деньгами всегда было туго, никто не обращал на них внимания. К некоторым прилавкам они, можно сказать прилипали, и никакими увещеваниями их нельзя было отогнать. Пусть купить понравившуюся ленту или гребень не на что, но смотреть не запрещено.
То тут, то там можно было увидеть стайки молодых девушек в одинаковых, чёрных плащах. Леди Эрвингтон разрешала иногда покидать пансион, видя в этом возможность для поиска жениха, но Анне просто нравилось гулять по улицам, наблюдать за людьми и изучать их. Поэтому когда чья-то рука потянулась к кошельку на её поясе, первой эмоцией было удивление.
Мальчишка что срезал кошель, сразу же ринулся в самую гущу толпы. Кто-то назвал бы потерю в два десятка медяков незначительной, но для воспитанницы Эрвингтона это было настоящее сокровище. Поэтому Анна тут же бросилась за вором. Расталкивая случайных прохожих, она боялась упустить мальчишку и сама того не заметила как оказалась за пределами ярмарочного городка.
– Отродье Искушающего! – выругалась она, заметив как мальчик скрылся в одной из крытых повозок кочевого народа. На это указывали резные украшения и жёлто-красные ленты, развивающиеся на ветру.
Подходить ближе было боязно, но жажда справедливости оказалась намного сильнее здравого смысла. Подойдя ближе, Анна принялась что было сил стучать по двери и спустя мгновение, услышала шум.
– Кого там Искушающий принёс? – раздался скрипучий старческий голос, после чего дверь открыла достаточно молодая на вид женщина, – Чего надо?
Столь большое различие между внешностью и голосом поразило девушку. Но напомнив себе о том что отступать уже поздно, она распрямила плечи и бросив взгляд на воришку, произнесла:
– Этот мальчик украл мой кошель. Я требую его вернуть!
– Лани, ты разве что-то брал у этой добропорядочной горожанки? – выгнув бровь, спросила женщина всё таким же голосом, который ну просто не мог принадлежать такой молодой даме.
– Никак нет, тётушка. Да век мне хлеба не есть, если соврал!
– Вот видишь, не он это был.