15
- У тебя ж нет прав, Сонь, - проговорила Настя. - И машины не было. Ты у кого ее угнала?
- Половина России ездит без документов, - пожала плечами девушка, - Это первое. Права мне вернули. Это второе. С моей машины на штраф-стоянке сняли колеса, поэтому я продала ее на запчасти.
- А откуда BMW?
- Мирон дал на время покататься, - усмехнулась шатенка, надев солнцезащитные очки, и, порывшись в поясной сумке из шопа, достала ключи, - Прыгай. Поедем ко мне пить вино и слушать Горгород на виниле. Мир все равно еще в Москве.
- И сколько он еще там будет?
- Понятия не имею, - отмахнулась Малышева. - Съемки, хотя... Ладно, не имеет значения. Я не знаю, как сейчас снимается кино, поэтому не могу ничего говорить.
А на дежурное "когда домой?", пропитанное грустью, бессонницей и парой одиноких слезинок, Мирон с тяжелым вздохом отвечает заученное и колючее "скоро". Соня кивала в пустоте своей квартиры, натягивала на лицо улыбку, которая все еще казалась настоящей, хотя, внутри уже что-то трещало по швам, когда Федоров лишь крепко сжимал кулаки и отворачивался.
Т-Я-Ж-Е-Л-О.
Девушка почему-то вечно ищет в себе изъяны, пытается отогнать любую мысль по поводу измен, пусть за это время ни разу не было возможности усомниться в верности Мирона, хотя, не стоит обольщаться. Его нет месяц - на улице уже май месяц, все гуляют парочками, даже племянница, а она... А шатенка сидит у себя на балконе, закинув ноги на небольшой столик, смотрит на кипящую внизу жизнь и пьет. Федоров спит, ест, работает - ничего больше. Если честно, Женя устала уже заставлять его ходить пешком по городу, чтобы окончательно не стал белым аки мел.
- Тетя Соня...
- Ничего не говори. Садись, пожалуйста.
Потому что еще слово об этом - шатенка заплачет, как делает это ночью, не контролируя ручьи, стекающие по щекам - вроде бы, она не хочет рыдать, не хочет каждый день просыпаться с головной болью, опухшими глазами, замазывать синяки под глазами, отправлять Мирону фотку с улыбкой и пожеланием хорошего дня, когда под слоем косметики вчера текла тушь и подводка, пухлые губы дрожали, а сейчас слегка завитые волосы лезли в рот.
- Вы поссорились?
- Насть, в отношениях взрослых людей, которые много работают свою роль играет расстояние, - выдохнула Малышева, заводя машину. - Ты понятия не имеешь, что он делает, потому что он за хуеву тучу километров. И я не хочу его контролировать - просто... Я очень соскучилась. Для меня месяц - это слишком много, я не могу.
Она затормозила на красный свет, опустив голову. Даже в его машине ей не хватает татуированых пальцев, которые сжимают руль, вечно звонящего телефона и музыки, которая отнюдь не лучше ее плейлиста. Соне кажется, что еще немного, и девушка начнет выхаркивать цветы в крови, потому что мелкие розочки внутри легких, похоже, покрываются алым налетом.
- И я очень хочу, чтобы он прилетел, - продолжила шатенка, - Я безумно хочу его увидеть, обнять и не отпускать сутки, но понимаю, что работать ему тоже как-то надо, даже если в другом городе.
- У тебя звонит телефон.
- Да, Мирон, - вздохнула Малышева, тронувшись. - За рулем, недалеко менты, давай быстро.
- Я прилетаю сегодня вечером.
Она кивнула и улыбнулась, сворачивая во двор, и сбросила звонок, наконец-то выдохнув с облегчением. Уставший голос на том конце провода чуть ли не заставил её плакать отнюдь не от жалости или обиды, а от радости: Мирон едет в Питер - настала его пора возвращаться домой.
- Я так понимаю, мне стоит поехать домой, - улыбнулась Настя, - Да? Просто, судя по твоему выражению лица, сегодня вернется Мирон.
- Так видно, да? - спросила Соня.
- У тебя щеки покраснели, - рассмеялась девочка. - О, ты меня как раз домой и привезла. Пока, хорошего вечера, развлекись там.
- Пиздуй домой и делай уроки, - сказала шатенка, выдохнув.
Теперь осталось дождаться. Вообще Малышева привыкла к этому, потому что для нее практически стало нормой жизни гребаное ожидание, которое так удачно вписались в пустые клетки расписания успешной стилистики. К слову, она абсолютно не боялась выбора, что непременно когда-то возник бы перед ней: личная жизнь или работа - решение почему-то будет принято в пользу первого, когда еще зимой Соня готова была лезть по карьерной лестнице хуй знает куда за мнимым признанием, которое, по сути, и не так важно. На улицы опускался прохладный майский вечер, когда в замке повернулся ключ, у девушки замерло сердце, а в коридоре послышалось:
- Я дома, бусинка.
Мирон закинул чемодан и Женю в машину к Ване и, ничего не сказав, сел в такси, полетев к ней, потому что скучал точно не меньше, чем его маленькая девочка, тонущая в шмотках, фотосессиях и показах, потому что улыбался он редко и только глядя на нее, потому что ему не хватало фразы "ты ж мой модник-огородник, как я тебя люблю", если надевал на себя что-то странное. Ему не хватало ее.
- Мирон!
Соня выбежала в коридор и запрыгнула на него, когда мужчина тихо рассмеялся, обняв ее. От нее пахнет шоколадным гелем для душа и каким-то маслом от волос, от нее пахнет домом и уютом, от нее пахнет местом, где его всегда ждут и любят, где всегда перед ним будет стоять тарелка с едой, чашка кофе, где ему будет комфортно.
- Да, буся, это я, - Федоров закашлялся, опустив ее на пол.
- Ты чего кашляешь? - спросила она.
- Простыл, наверное, - отмахнулся мужчина, снимая обувь, - Я скучал, бусинка. Я очень скучал. Кстати, как тебе винил? Нормально? Похоже на старые пластинки? Никто не обижал?
- Все хорошо, - выдохнула Соня, обняв его. - Все прекрасно, Мир. Ты голодный?
- Не особо, но покорми меня, - кивнул он, погладив по голове. - Я тебя люблю.
- И я тебя. Безумно люблю. <