4
Соня была не особо уверена в правильности своего решения, накидывая на голые плечи черное пальто, заматывая на шее мягкий шарф, и, поправляя в очередной раз прическу, надеялась, что этот Мирон не позволит себе лишнего: она у нас девушка занятая для таких любителей походов по ресторанам, хотя, кого брюнетка пытается обмануть? Малышева - одна. Никого к себе не пускает, счастливо и ярко улыбается, но за глазами пусто и как-то мутно, вроде бы и встречается с кем-то, но всякий раз отнекивается от предложений наконец-то выйти замуж, расходится, встречает мудаков, с которыми ей даже легче, чем с влюбленными в нее парнями. Им не нужно от нее абсолютно ничего, кроме заголовков и совместных фото в СМИ. Реклама на ногах, сука, сраный манекен, как... Как Мирон. Соня как-то даже понятия не имеет: радоваться или плакать от того, что она на него в этом похожа, что единственная цель, с которой люди приходят в её жизнь - раскрутка бренда, пиар. Сама девушка никому не нужна - всем гонятся на именем известной стилистки, как за псевдонимом императора. Брюнетка попрощалась со своими коллегами и вышла на улицу, пытаясь разглядеть на парковке заявленную машину, на секунду кинув взгляд на черное мазерати и мужчину рядом с ним. У нее, между прочим, мечта всей жизни прокатиться на такой тачке по Питеру. В принципе, вполне ожидаемо для девочки, которая росла на окраине города без отца с мамой, бабушкой и старшей сестрой, которая сейчас в разводе и воспитывает дочку одна.
- Я еще не приведение, чтобы ты меня не замечала, - послышалось со стороны машины.
- Мирон? - удивилась Малышева, взглянув на него.
С языка едва не сорвалось "а где твоя куртка, которую ты не снимаешь с универа и кеды оттуда же?", потому что она явно ожидала всего, но не пальто и костюм с бордовой рубашкой, а вот кроссовки ее не удивили, да. Не хватает пафосной музыки на фоне, как в фильмах, когда появляются крутые парни и все разруливают.
- И тебе добрый вечер, - кивнул Федоров и, потушив сигарету на асфальте, открыл перед ней дверцу. - Прошу.
- И руку подашь? - спросила Соня, подойдя к нему, и, увидев протянутую раскрытую ладонь, вздохнула. - Я пошутила.
- А я нет, - пожал плечами он, глядя на нее. - Садись.
И в салоне играл, блять, не Оксимирон, как была уверена девушка, рассказывая своим коллегам, что ее ждет сегодня вечером, не упоминая имени своего будущего спутника - какой-то немецкий рэп, слова которого брюнетка, конечно, не понимала и даже не пыталась.
- Если тебе жарко, рекомендую расстегнуть пальто и снять шарф, потому что по пробкам мы ехать будем достаточно, - произнес Мирон, выезжая с парковки.
- Пока мне нормально, - ответила Малышева, закинув ногу на ногу, и, поправив платье, достала телефон.
- Если ты пытаешься показать степень своего пренебрежения ко мне, - начал мужчина, остановившись на первом светофоре.
- Нет, просто, - ответила она, запнувшись, - Есть кое-что, что я не успела отправить, поэтому, прости.
- Я уже настроился скандалить, - усмехнулся Федоров, откинувшись на сидении. - Все, мы застряли минут на двадцать.
- Так легко об этом говоришь.
- На данный момент, мое время не деньги, а ресторан работает до полуночи, поэтому поесть мы, в любом случае, успеем, - пожал плечами он. - И, нет, я не меркантильное чмо, которому важна только материальная составляющая вопроса.
- Я бы даже так не подумала, - улыбнулась Соня, спрятав телефон в карман. - Не производишь такое впечатление.
- Первое впечатление может быть обманчивым.
- Оно и оказалось таковым, - кивнула девушка. - Я ждала какого-то пафосного и зазнавшегося по самое не хочу дегенерата, который цены себе не сложит за треки из двух слов.
- Хорошее представление о культуре и ее представителях, - рассмеялся Мирон, продвинувшись вперед на пару десятков метров, - Но не все ведь такие.
- Хочешь поговорить об этом? - спросила брюнетка, устало улыбнувшись. - Только я мало рэперов знаю, баттл всего-то один видела, да и особо не шарю во всем этом, поэтому вряд ли тебе будет интересно вести со мной диалог.
- Утром ты была наглее, - заметил мужчина, снова остановившись.
- Я устала, - выдохнула Малышева, - А утром я всегда борзая, поэтому мне редко пишут в такое время. Боятся попасть под раздачу.
- Неужели ты так страшна в гневе? Волосы превращаются в змей, и несчастные каменеют от твоего взгляда?
- Понятия не имею, правда. Я не вижу себя в такие моменты, но, наверное, прекрасно понимаю, что чувствуют окружающие, - сказала она. - Не самое лучшее ощущение, когда на тебя орут просто так, я это знаю, но, видимо, подсознательно считаю это нормой.
- Трудное детство?
- Разговор не для машины или ресторана, - покачала головой Соня. - Прости, это не лучшие мои воспоминания, которыми я бы ни с кем не хотела делиться. Пусть лучше останется у меня внутри.
- Как скажешь, - произнес Федоров. - Если захочешь поговорить об этом, то я выслушаю. И позволю прореветься у себя на плече.
- Спасибо, но я этой возможностью не воспользуюсь, - кивнула девушка.
Брюнетка не привыкла делить с кем-то свое горе - радость выпивала с друзьями до дна, со всеми всегда смеялась - дома беззвучно плакала, глядя в потолок, потому что Малышева, как оказалось, все еще жива, все еще чувствует боль, все еще чувствует что-то.
- Главное, чтобы ты знала, что она у тебя есть, - проговорил Мирон. - Какую бы хуйню ты ни натворила, приходи.
- Ты вряд ли захочешь меня видеть, если я убью человека, - усмехнулась она. - Или приеду я в три часа ночи, а ты там с дамой какой-то. Получится не совсем приятная ситуация.
- Ну, будет нас трое, - рассмеялся мужчина. - Ты, я и она. Чем тебя не устраивает это все?
- Тем, что я - собственница, - вздохнула Соня, - Поэтому если мне понадобиться твоя помощь ночью, а ты будешь занят, то я, пожалуй, подожду, пока ваше величество освободится на лестничной клетке или где можно будет.
- Я пока связь не улавливаю.
- Не хочу слышать, наблюдать или учавствовать в этом, - кивнула девушка. - Так, думаю, будет понятнее.
- Так-то да, но, в принципе, я абсолютно серьезно, - проговорил Федоров, недовольно глядя на очередную пробку. - Ненавижу, блять, ездить по городу в это время.
- Можно вопрос? А с чего у меня такие привилегии?
Потому что когда он ушел в глубокую депрессию вытащили его оттуда три часа, проведенные с ней. Жене Мирон уже, естественно, откланялся в ноги за то, что она выпихнула из квартиры, хоть это и не оказалось таким уж трудным делом, а вот брюнетка со своим терпением, шуточками про его любовь к черному, что весь свет он к себе не притянет, что мужчина хуже девушки-шопоголика почему-то заставила его вылезти из кокона прокрастинации.
- Ты, считай, спасла человека.
Малышева просто кивнула, промолчав. Всем с ней так хорошо, всех она спасает, всем помогает, но... Кто спасет ее, если что-то произойдет? По-настоящему, а не на словах.