«На смену с Линчем»

С утра над лагерем снова раздавались голоса, скрипы дверей, чей-то дикий визг из душевой и привычное:
— Где мои шорты?! Кто взял мои шорты, блядь?! — голос Джона эхом прокатился по коридору, вызвав смех даже у соседнего отряда.

Ты, ещё не до конца проснувшись, стояла на крыльце своего корпуса, жмурясь от солнца и попивая что-то типа кофе, сваренного Лили на плитке. Возле ворот лагеря уже собралась делегация вожатых: Лера, Лена и Лили щурились, глядя на пыльную дорогу.

— Ща приедут, — вздохнула Лера, поправляя бейджик. — Только бы не оказались скучными ботанами…

— Или бывшими командирами, которые считают, что знают всё лучше всех, — пробурчала Лена.

— Или хуже... такими, что будут клеиться к Джону, — добавила Лили, выразительно глянув на тебя.

Ты фыркнула.

— Если кто-то будет клеиться к Джону, пусть он сначала переживёт его шуточки и крики «где ты моя любовь» — тогда можно считать, что любовь проверена.

— Ага, а особенности испытание пошлых шуточек, — рассмеялась Лера.

Тут у ворот затормозила старая синяя газель. Дверца с грохотом открылась, и из неё начали вылезать новые лица.

— Всем стоять, это захват смены! — с широкой улыбкой прокричал первый парень, высокий, в чёрной майке с надписью «психолог, но с юмором». Это был Данил — лет двадцати пяти, с зелёной банданой на голове и огромным рюкзаком за спиной.

Следом вылез Рома — пониже ростом, в шортах, с гитарой на плече и какой-то безумной энергией в глазах. Он уже махал детям, хотя те были в ста метрах.

И, наконец, Катя — светловолосая девушка в белой футболке и с блокнотом в руках. У неё было лицо человека, который не доверяет абсолютно никому.

— Ну здрасьте, — сказала она, прищурившись. — Это тут у вас чертовщина творится?

— Добро пожаловать в ад, — ответила ты, протягивая руку. — Или, как у нас говорят, «Юность».

Все пожали друг другу руки, кто-то обнялся. Рома тут же закричал:

— Где сцена?! Я хочу концерт! Где моя публика?!

— Бля, мне кажется, он будет душнить хуже Джона, — прошептала Лера тебе на ухо.

— Я всё слышу, сучки, — заорал откуда-то сбоку Джон, уже полностью одетый и с подносом вафель в руках. — Кто не любит меня — тот просто не пробовал мою яичницу!

Линч, идущий позади него с двумя чашками кофе, лишь закатил глаза:

— С утра пораньше цирк приехал… и сам же с собой выступает.

— Не завидуй, скучный журналюга, — кинул Джон, подходя к тебе. — Ну чё, какие они, новенькие?

Ты пожала плечами:

— Весёлые. Но ты всё равно орёшь громче всех.

— Это потому что я сексуальнее всех, — подмигнул он, вгрызаясь в вафлю.

Линч усмехнулся и повернулся к новеньким:

— Ладно, добро пожаловать. Нам весёлые не помешают… хотя у нас и так тут, — он кивнул на Джона, — целый стендап на ногах.

— Пошли, Катя, покажу тебе твой корпус, — сказала ты, взяв её за руку и увлекая в сторону тропинки, петлявшей между корпусами.

— Надеюсь, у нас тут нет тараканов, — буркнула она, глядя под ноги. — А то я их хуже чертей боюсь.

— Если и есть, то они уже записаны в списке вожатых, — усмехнулась ты. — Тут вообще ничего не удивляет. Вон, Лера уверена, что в третьем корпусе живёт призрак Павлика с хорового кружка.

Катя только фыркнула, но ты уловила лёгкий нервный смешок. Вы прошли мимо качелей, несколько детей играли в догонялки, кто-то орал, что у него украли шлёпанцы. Корпус девочек стоял чуть поодаль, под большими соснами, с открытыми ставнями и бельём на верёвке. Ты распахнула дверь и втолкнула Катю внутрь.

— Тут мы, — сказала ты. — Девочки с характером, но милые. Своих не обижают. Если что — зови.

— А если что? — прищурилась она.

— Ну если кто-то будет пытаться вылить тебе на голову кетчуп — это значит, что ты понравилась. И всё идёт по плану.

Пока ты водила Катю, Линч уже тащил Данила и Рому в сторону мужского корпуса.

— Ну, вот здесь мы живём, — говорил он, открывая скрипучую дверь. — Слева моя койка, справа Джон. Если увидите носки, которые двигаются — не трогайте. Он их считает домашними животными.

— Ты рофлишь? — Данил посмотрел на кровать Джона, где уже валялась футболка с надписью «Дай поспать, урод».

— Нет. Это его будни, — сухо ответил Линч.

— Бля… — выдохнул Рома. — Ну, живенько.

Ближе к обеду на площадке под навесом поставили длинные столы. Начались настольные игры: «Монополия», «Uno», «Мафия», «Дженга», и ещё какая-то адская смесь из «Крокодила» и «Правды или действия», организованная Лили, у которой уже был блокнот с наказаниями вроде «станцуй тверк под гимн лагеря».

Ты в это время сидела на скамейке, наблюдая за детьми и тихо потягивая сок через трубочку.

— Уно тебе в лицо, Лера! — заорал один мальчик, швыряя карточку.

— Ты мне уно не уноси! — Лера схватилась за волосы. — Я сейчас этой дженгой тебе по голове уно устрою!

Джон притащил на площадку старый магнитофон и включил боевик из 2000-х. Под «Dragostea Din Tei» дети не могли сосредоточиться ни на чём.

После игр объявили перерыв для вожатых. Все семеро собрались в коморке у сцены — это была старая комнатушка с диваном, чайником, кипой старых тетрадей и фантиками от конфет.

— Я предлагаю бойкот, — сказал Джон, сев на пол. — Бойкот детей, бойкот кефира и бойкот людей, которые не выносят мои шутки.

— Ты хочешь бойкот лагерю, где работаешь? — уточнила Лили.

— Я вообще хочу отпуск. Или хотя бы чтоб компот не был красного цвета, он меня пугает.

Ты села рядом с Линчем, который привычно молчал, держа в руках список смены. Катя и Данил спорили, кто будет вести театралку, а Лера пыталась сделать себе кофе, но кипяток вылился на стол.

— Ещё раз обожгу руку — уеду домой и стану травницей, — мрачно заявила она.

— А я тогда уйду в танки, — пробормотал Рома. — Или в монастырь.

— Только не к нам обратно, — хором сказали все.

Было весело, шумно, как будто семья на кухне. Даже Линч вдруг засмеялся, услышав, как Джон пародирует директрису:

— Уважаемые коллеги, вы тут вожатые или петрушки из борща?!

Вечером — дискотека.
Площадка была украшена гирляндами, дети толпились, у сцены вертелся Рома с гитарой, кто-то с телефоном включал «Баста — Сансара», кто-то скакал под K-pop.

Ты стояла с Лерой и смотрела, как дети визжат под какую-то ремиксованную «Барбарики».

— Мы вот так же визжали, когда нам впервые дали зарплату, — сказала Лера.

— Я визжу, когда вижу, что остался плов на кухне, — сказала Лили.

— А я визжу, когда ты входишь в комнату, — прошипела Лена.

Все начали хохотать, и в этот момент музыка сменилась. Заиграл вальс.

— Ты пойдёшь танцевать? — спросила Лера, подталкивая тебя локтем.

— Не знаю… — начала ты, но тут к тебе подошёл Линч.

Он не сказал ни слова, просто протянул тебе руку.
— Потанцуем?

Ты кивнула. Пальцы его были тёплыми, взгляд — мягким. Он положил руку тебе на талию, ты — на его плечо. Несколько кругов под вальс — медленно, плавно, почти без слов.

Где-то в толпе Джон свистнул:
— Егор! Аккуратнее, а то заведёшь прямо на танцполе!

— Завидует, — прошептал Линч, — как всегда.

Ты усмехнулась и позволила себе быть в этом танце. Просто пару минут спокойствия.

Ты хотела что-то сказать но не успела— он вдруг наклонился и резко, уверенно, жадно прижал свои губы к твоим. Так, будто держал это в себе слишком долго. Без слов. Просто накрыл поцелуем, в котором было всё: раздражение, страсть, усталость и — чёрт бы его побрал — нежность.

Музыка стихла. Кто-то, похоже, выключил колонку.
Все замерли. На секунду замолчали даже дети.
Даже Джон не пошутил. Просто… тишина. И этот странный момент, где не было ничего, кроме тепла рук Линча на твоей талии.

Ты слышала, как кто-то выдохнул. Кто-то прошептал:
— Блин, это что, правда?..
И даже Лера, стоявшая в шоке с пластиковым стаканом в руке, не дернулась — только округлила глаза и медленно повернулась к Лили:

— Ты это тоже видишь?..
— Я, блядь, и слышу, и чувствую, — тихо ответила та.

Это было неожиданно для всех. Даже дети стояли в растерянной тишине, будто не поняли, это часть номера или что-то очень личное, куда никто не имеет права лезть.

Линч отстранился. Его взгляд был серьёзным. Он не извинился. Не объяснил. Просто посмотрел на тебя, как будто молча сказал: «Это случилось. И мне не стыдно».

Ты отвела глаза, губы горели. Слова застряли в горле.

Позже, когда дискотека уже закончилась, дети разбрелись, гирлянды потухли, а лагерь начал замирать, ты пришла в корпус девочек. Там уже сидели все: Лера, Лили, Лена и Катя.
Уютно, по-домашнему: у кого кружка чая, у кого плед на плечах, Катя лежала, обняв подушку, ноги на подоконнике.

— Ну что, девочки, — сказала Лена, — как вам новенькие? Данил, Рома?

— Рома ржачный, как Джон, только в два раза громче, — зевнула Лера. — А Данил… я, честно, не поняла. Он на меня посмотрел как на дуру. Ни эмоций, ни толку.

— Мне Данил норм, — сказала Лили. — Спокойный. Надеюсь, не ёбнется под конец смены, как Джон.

— Кстати о Джоне… — протянула Катя. — Он тут всегда такой… эксцентричный?

— Джон — это как кофе с водкой, — сказала ты, присаживаясь к ним. — Непонятно, зачем, но бодрит.

Все засмеялись.

— А Линч? — тихо спросила Катя.

Ты на секунду замерла. Все переглянулись. И, что удивительно — никто не ржал. Никто не подначивал. Не перегибал. Только Лили мягко сказала:

— Он просто… такой. Иногда холодный, иногда — как сегодня. Я аж охуела, честно.

— Он всегда такой сдержанный, а тут вдруг… — добавила Лера, — я даже не знаю. Это было красиво. И тихо. Странно, но… ну вы поняли.

— Я думала, он не способен на эмоции, — Лена покачала головой. — А он вон как. У всех по щелчку всё оборвалось.

Ты молчала. Просто сидела и слушала, как они говорят. Не обсуждают тебя, не хихикают. А будто просто пытаются понять. Понять Линча. Понять, что вообще это было.

Катя вдруг сказала:

— Если честно… это выглядело как в кино. Но не тупом романтическом, а таком — странном, настоящем.

Ты кивнула.
— Так и было.

Никто больше не задавал вопросов. Не выспрашивал. Они просто принимали.
И вы болтали ещё долго — о мальчиках, о смене, о странных детях и дурацких играх Лили. Лера вспоминала, как чуть не подралась с ребёнком из первого отряда, который назвал её «псиной».

Лили, зевая, призналась, что влюбилась в медбрата с кухни, но он, к сожалению, женат на рыбе. А Катя рассказала, что у неё в городе был лагерь, где однажды к ним в окно залез енот, и все подумали, что это Леший.

Вы засмеялись, обнялись и, наконец, легли спать. Уютно, тепло, как в фильме, где ещё не всё понятно, но ты чувствуешь — дальше будет интересно..