Глава 11.
Вязкое чувство усталости обволакивало вены. Словно сама ДНК устала нести информацию о ее наследственности, устала быть ответственной за то, что она имеет. Усталость скрипела на зубах, заливалась звуками расстроенной скрипки в голове. Нейроны заново оживали, отходя от стрессового состояния. Жизнь запустила ток по венам. Пробуждение было наполнено болью. Девушка распахнула глаза, но, сразу же их закрыла. Дернула рукой, желая протереть их, но рука не поддалась. Что-то удерживало ее. Она дернула еще раз.
— Девушка, успокойтесь! — приказал мужской голос, накрывая ее руку своей. — Люда, проследи, чтобы она не сорвала катетер. Я сейчас вернусь.
Что за голоса? Кто они такие? И какой катетер… Где она была? Слова рождались в голове, она понимала смысл своих мыслей, но вот сказать это вслух было гораздо трудней. Губы словно онемели, будто она никогда раньше не говорила.
— Где… я… — пошевелила сухими губами, стараясь артикулировать четко, но мышцы лица не слушались.
— Все хорошо, милая. Вы в больнице, — говорил уже женский голос.
Ирина открыла глаза, делая это очень медленно и осторожно. Все расплывалось. Светлые стены, очертания каких-то предметов, совсем рядом, перед ней, белая фигура. Она протянула к ней руку, но та упала. Слишком слабая…
— Больная пришла в себя? — спросил доктор, возвращаясь.
Больная? Девушка прыснула от смеха. Она не больная. Но так смешно! Ирина закашлялась, в горле запершило от смеха.
— Вижу, все хорошо. Смех — первый признак стабильного состояния. Или… психических отклонений, когда смех не в тему, — весело добавил он и посмотрел на пациентку. — Какой вариант выбираем, Ирина Валерьевна? Первый или второй?
— Первый.
— Вот и отлично. Сейчас я введу внутривенно вам лекарство, станет лучше.
— Не станет, — сказала она и отвернулась. Воспоминания всегда появлялись быстро, не давали шанса оттянуть этот болезненный момент, когда ты все вспомнишь. И боль начнет свою кровавую игру с тобой опять…
— Станет, станет, — приговаривал врач, пуская по трубкам лекарство. — Милая, вы такая молодая, красивая девушка. И нервное истощение! Где ж это видано? Еще и алкоголь принимать, когда организм чуть ли не кричит о надвигающейся катастрофе.
— Пусть больше не кричит. Это неважно.
— Нет, важно! Я не психиатр, и не буду выпытывать, что у вас случилось. Просто знайте, здоровье — не единственное, чем можно пожертвовать, чтобы решить проблемы. Жизнь у вас всего одна. Все решаемо, не нужно доводить себя до такого состояния.
— Ничего не решаемо. Его не вернуть, и он никогда уже меня не простит, — прошептала Ирина, закрывая глаза. Лучше бы не приходила в себя.
— Простит, куда он денется. Сейчас позову его, и он сам вам все скажет. Что с вами?
Глаза девушки расширились. В смысле «сейчас его позову»? Джека?!
— Пульс участился. Что вас заставило нервничать? Ничего не пойму!
Мужчина открыл дверь и кого-то позвал. Ирина задержала дыхание. Если сейчас появится Джек, значит, она, точно, сошла с ума. В палате появился Леша.
— Господи, какая я дура… — еле слышно прошептала она, и слезинка скатилась по щеке.
— Людочка, поправьте катетер, и оставим их наедине, — сказал врач и вышел, качая головой. Пациентка находилась в ужасном состоянии.
Медсестра все доделала и тоже вышла.
— Не плачь, Ира. Все хорошо. Как же ты меня напугала. — Леша дотронулся до ее руки, но она ее выдернула.
— Не трогай руки убийцы, не отмоешь их потом.
— Успокойся. И посмотри на меня. Посмотри, Ира.
— Я не Ира. Не хочу быть Ирой. Она монстр! — Слезинки мокрыми дорожками прорезали бледную, истонченную кожу. — Боже мой, Леш, что я наделала? Он же умирал там… Все случилось слишком быстро, но мне хватило времени, чтобы сделать неверный выбор.
— Ты — Зара, и, наконец-то, поняла это. Не беги от себя. Остановись. Хватит бежать. Ты устала, я вижу. Просто, остановись.
— Я на краю. Толкни меня, дай уже упасть, — всхлипнула она.
— Ты можешь отойти от края, Ира. Сделай шаг назад. Останови эту кровавую бойню, жертв слишком много, и ты — среди них.
— Как ее остановить? Джек мертв, я убила его. Я никогда не хотела такой быть. Правда. Клянусь. Это не судьба, Леш, это я такая, да? Зло всегда жило во мне. Ты был прав, мне место в аду. Поскорей бы туда отправиться. И больше не мешать жить никому: ни тебе, ни ему, никому…
— Ты не мешаешь мне.
— Не надо, не ври. Я знаю, что между нами все кончено, причем, давно. А может, ничего и не начиналось, чтобы кончаться?..
— Может, и так. Только ты можешь знать, были ли чувства. Оставь правду при себе, мне она не нужна.
— Ты уже перевез мои вещи? Или после выписки съехать из твоего дома?
— Мой дом — твой. И пока ничего не изменилось. Решай сама, когда тебе съезжать и съезжать ли вообще.
— Съезжать. Ты ничем не заслужил «счастье» в лице меня.
— Этот вопрос мы обсудим позже. У меня есть новости. Комиссия вынесла решение по тендеру в нашу пользу.
— По идее, это должно было меня обрадовать, — губы девушки дрогнули в нервной улыбке. — Но, не радостно…
— Тендер станет официально и безвозвратно нашим только после подписания бумаг, — добавил Алексей.
— К чему ты это говоришь?
— К тому, что мы можем отказаться от него.
— Отказаться?! Ты с ума сошел? Мы так долго к нему шли.
— Не мы, Ира, не мы. Ты. Поставь точку — сама, своей рукой. Отдай ему этот тендер, и все закончится. Он уедет, вы больше никогда не увидитесь.
— Какой смысл теперь давать заднюю? Уже поздно ставить точку, стоит многоточие.
— Я не буду ничего подписывать, пока ты в больнице. У тебя еще есть время. Подумай обо всем. Это — реальный шанс.
— Да на что шанс? — взорвалась Ирина. — Получить скидку в аду? Убила старика, но отдала тендер Максу? Так, да? Пусть черти посмеются!
— Ира, я сорвался с работы из-за этого происшествия, мне нужно идти. Но у меня для тебя есть сюрприз. Думаю, он приведет тебя в чувство. — Леша наклонился и чмокнул ее в лоб.
— Прости меня, Леш. За все. Я встану перед тобой на колени, когда поправлюсь. И буду стоять до тех пор, пока ты не простишь меня, дуру.
— Тебя, дуру, я давно уже простил. Осталось тебе простить себя. Все, я пошел. Выздоравливай, дорогая. Еще зайду.
Он ушел, а в дверь заглянул тот самый сюрприз. Маринка! Ирина широко улыбнулась, но улыбка быстро погасла, когда подруга втянула за собой Стефана. А этот сюрприз был уже не таким приятным.
— Привет! — Маринка аккуратно обняла ее. — Как ты? Лучше себя чувствуешь?
— Лучше я никогда себя уже не почувствую, — тихо сказала Ирина.
— Не надо, дорогая Зара. Зачем ты довела себя до такого состояния? Ну, зачем? Ты же знаешь, что мы делим одну душу. Мне тоже плохо, так же, как и тебе.
— И тебя я обидела. Прости. Господи, днями перед всеми извиняюсь. Что со мной случилось?
— Ты запуталась, очень запуталась. — Марина встала на колени у ее кровати и взяла подругу за руку. — Я не обижаюсь на тебя, просто не могу. Я же люблю тебя.
— Я убила его отца, — заплакала девушка и посмотрела на Стефана. — Убила! А ты говоришь, что любишь меня! Совсем больная! — Выдернула руку из руки Марины и закрыла лицо ладонями, давясь слезами. Присутствие Стефана, как всегда, спокойного и невозмутимого, еще больше добавило.
— Да, люблю. И всегда буду любить, — шептала Марина, гладя ее по голове. — Стефан расскажет тебе все. Не плачь, а то позову доктора, он поставит тебе болючий укол.
Ирина слегка улыбнулась шутке про укол и перевела взгляд на Стефана. Если он сейчас начнет читать ей нотации и винить в смерти Джека, ее сердце разорвется.
— Я дам вам поговорить, позовете, как закончите.
— Не уходи, Мариша. Ты можешь и должна слышать все, что он ни скажет.
— Хорошо. Я в уголке посижу, — сказала она и села подальше в угол, чтобы даже вздохом не разрушить такой важный и откровенный момент. Момент, когда две половинки ее жизни, наконец-то, найдут общий язык и сойдутся.
Стефан занял место на стуле, а Ирина с трудом отняла руки от заплаканного лица, но не посмотрела на него.
— Прости меня, Стефан. Перед тобой я должна встать на колени — в первую очередь. Всю жизнь я должна стоять на коленях.
Он видел, что, вот-вот, и отчаяние поглотит ее. Как бы он ни был зол или расстроен, человек всегда в нем брал верх. Ему было жаль ее, слезы, что текли по щекам, были пропитаны горечью, а глаза полны раскаяния. Стефан сжал ее пальцы в своей руке. Девушка замерла и подняла на него недоверчивый, испуганный взгляд, но сжала его пальцы в ответ.
— Ты не виновата в смерти моего отца. — Ее глаза еще больше распахнулись, а пульс застучал сильней. — У него не было таблеток в пиджаке.
— Нет, ты врешь. Тебе жалко меня сейчас, поэтому ты врешь. Он… он сам просил достать таблетки.
— Видимо, забыл, что их не было. Макс рассказал мне об этом. Они утром торопились, и отец не мог найти таблетки. Так и ушел без них…
— Нет…
— Да, Зара, да! Это правда. Иначе я бы не держал тебя сейчас за руку и, вообще, не пришел бы сюда.
Слезы бежали ручьями по ее щекам, которые уже должны были размокнуть, столько она плакала. Он свободной рукой вытер ей глаза, но она заплакала сильней.
— Не плачь. Все хорошо. У Джека был врожденный порок сердца, его время пришло.
— Боже, — всхлипнула она. — Боже, я… не знаю, что сказать. Будто в конце тоннеля снова зажегся свет. — Она облегченно улыбнулась, а слезы все бежали и бежали по щекам.
— Ну, не реви. Уверен, ты бы поступила иначе, если бы все можно было переиграть.
— Ты слишком хорошего мнения обо мне.
— Я правильного мнения о тебе, поверь. Хотя, Макс так же всегда говорит, — усмехнулся он.
— Ты слишком хорошего мнения о нас обоих. Мы этого не достойны…
— Сейчас не об этом. Хватит себя принижать. Просто, знай, что ты не виновата в смерти Джека. Прекращай загонять себя в могилу.
— Неужели ты приехал, чтобы сказать мне об этом?
— Почти, — встряла Маринка, подходя ближе. — Мы… собирались на свидание, когда Леша позвонил и сказал, что ты тут. Стефан решил, что это будет правильным решением — все тебе рассказать.
— Действительно, правильное решение. Самое правильное. Дайте, я вас обниму. Каждого, по очереди. — Она обняла Марину первой. — Люблю тебя, Маришка. И пусть я иногда говорила, что одинока, знай, это не так. Я никогда не была одинокой. Только не с тобой, мое белокурое солнышко.
— И я люблю тебя, Зара. Повторю в сотый раз, любишь ты об этом забывать, — сказала подруга и чмокнула ее в макушку.
— Стефан, — Зара протянула к нему руки. — И тебе спасибо. За все. Просто за то, что ты есть — наша путеводная звезда. Без тебя мы бы все заблудились, к чертовой матери. И прости меня за все, за каждое плохое слово. Не держи зла.
— Не держу, не имею такой привычки. Поправляйся, Ира… Или Зара? — подмигнул ей.
— Зара, — рассмеялась та и почувствовала, как слезы опять подходят к глазам. Но при них она плакать не будет.
— Выздоравливай быстрей, милая! И замутим что-нибудь веселое втроем. Я буду ждать тебя в нашем тайном месте, — тоном заговорщика произнесла Марина и взяла Стефана под руку. — Мы пойдем, ладно? А то — поздно, времени мало остается.
— Конечно, идите. Пока! — помахала им рукой, провожая их взглядом. Когда Марина со Стефаном скрылись за дверью, она позволила себе еще одну слезу облегчения. В ее мире снова горел свет…
***
— Думаешь, она поправится? — спросила Марина, устраиваясь рядом со Стефаном на диване и укрываясь пледом, хотя, с ним ей и так было всегда тепло.
— Уверен в этом. Она сможет. Зара сильная. Только сильные могут винить себя и признавать свои ошибки. Только сильные люди могут быть готовы встать на колени. Слабость, обычно, прячется за показной бравадой и равнодушием.
— Какой ты у меня умный. Всегда говоришь правильные слова, — восхищенно сказала Марина и положила голову ему на плечо. — Я так люблю тебя. Спасибо за то, что ты сегодня сделал. Не дал ей окончательно сойти с ума.
— Я сделал это, отчасти, и из-за тебя. Ведь, если Зара сойдет с ума, то и ты — тоже. Как я буду без тебя? Я не протяну долго без солнца, — сказал он и поднял ее голову, заглядывая ей в глаза. — Когда ты будешь греть только меня, Марина? Когда я смогу засыпать без одеяла, и мне не будет холодно?
— Зима близится, все равно, замерзешь…
— Когда это я мерз с тобой, моя девочка? — взял в руки ее лицо. — Ты выжжена раскаленным железом у меня на сердце, и оно вечно горит от одной только мысли о тебе. А когда твои нежные руки просто касаются моей кожи, она плавится. Кровь застывает и превращается в воду. Скажи, что я должен сделать, чтобы ты не отнимала своих рук от меня? Что? Скажи, и я сделаю. Даже, если нужно будет отдать свою жизнь.
— Никогда не отдавай свою жизнь по пустякам, Стефан.
— Что ты сейчас сказала? Да ты — единственная, кто стоит моей жизни! Что опять происходит?
Она на это только пожала плечами. Что происходит? Ничего хорошего. Скоро уходить, а ей было так мало его…
— Он обижает тебя? Скажи честно. Просто кивни, и я убью его сию же минуту. Найду и убью. Дело пяти минут.
— Успокойся. Все хорошо, — прошептала Марина и прикоснулась губами к его губам. — Хватит болтать.
— А я не болтаю, — ответил он ей в губы, перехватывая инициативу в поцелуе. — Я серьезно тебя спрашиваю. Должна же быть причина, почему ты не уходишь от него? — Оторвался от нее. — В чем причина?
— Неважно, это все неважно сейчас. Мне скоро уходить, займись делом, сколько можно чесать языком, — страстно сказала она, расстегивая блузку и распуская собранные в хвост волосы.
Стефан зарычал. Она знала, как заставить его забыть обо всем и замолчать. Скинув футболку, он повалил ее на диван и начал покрывать поцелуями шею.
— Мы еще вернемся к этому разговору. Но сначала я хорошенько тебя оттрахаю.
Марина вздохнула, заведенная его грубостью.
— Обязательно вернемся… О боже… — вздрогнула, когда его язык остановился перед трусиками. — Ниже…