Что Будет Если Поженить Обьюзера И Манипулятора [ Минсоны]

На следующее утро Минхо проснулся с тяжёлым ощущением в груди. Он не мог избавиться от того, что сказал Джисон. Его слова, его уязвимость, всё это оставило в нём отпечаток. Но ещё более болезненно было осознание, что он, возможно, не знал Джисона совсем. Они оба были так поглощены своей борьбой за власть, что забыли о реальных чувствах и страхах, скрытых за внешней оболочкой.

Минхо взял чашку с кофе, не в силах сосредоточиться на чём-либо. Он всё ещё чувствовал его присутствие, его слова эхом отдавались в голове.

— Ты не должен бояться меня.

Эти слова не выходили из его головы. Что это значило? Почему теперь, когда Джисон раскрыл свою слабость, Минхо ощущал больше путаницы, чем когда-либо? Ведь теперь, даже если они оба и были в этом запутанном, болезненном браке, на который их вынудили, Минхо почувствовал нечто, что могло быть чем-то более настоящим. Он был так близок к разрушению, но теперь он не знал, где именно лежит та черта, за которой всё может измениться.

Вдруг в комнату вошёл Джисон. Он, как всегда, был без эмоций, но Минхо знал, что всё внутри него всё ещё не завершилось. Джисон, казалось, боялся смотреть ему в глаза, будто предчувствовал, что Минхо теперь видит его по-другому.

— Ты не должен мне ничего доказывать, — сказал Джисон, пытаясь начать разговор. Его голос был тихим, почти неслышным, и Минхо заметил, что он уже не пытался манипулировать им. Это было что-то другое.

Минхо не ответил сразу. Он чувствовал, что если он заговорит, то не сможет остановиться. Всё, что он чувствовал, было слишком насыщенным, чтобы выразить это простыми словами.

— Я не знаю, что делать с этим, Джисон, — наконец сказал он, голос звучал устало, словно он не мог избавиться от внутреннего напряжения. — Ты всё время был таким... недостижимым. И я думал, что это то, чего я хочу, но теперь я... я не знаю.

Джисон поднял взгляд. Он не был так закрыт, как обычно. Его глаза, хоть и оставались холодными, теперь были чем-то более уязвимым, чем Минхо ожидал.

— Ты не обязан ничего делать, — произнёс Джисон, его голос был необычно мягким. — Мы оба запутались, Минхо. Это нормально. Но не думай, что я легко отпущу тебя. Я не могу это сделать. Я... — Он замолк, словно не знал, как продолжить.

Минхо смотрел на него, видя перед собой не того человека, которым он привык восхищаться и бояться, а человека, который сейчас был как он сам — потерянным и испуганным. Это меняло всё.

— Ты всё ещё играешь со мной, — сказал Минхо, но его голос уже не был обвиняющим. Он не знал, что именно он чувствует, но не мог игнорировать тот факт, что они оба были в ловушке, и ни один из них не мог выбраться.

Джисон шагнул ближе, но не осмеливался прикоснуться. Он всё ещё боялся, боялся, что Минхо оттолкнёт его.

— Может быть, я играю. Может быть, мы оба играем. Но я не хочу терять тебя, Минхо, — признался он, и эти слова были для него невыносимо трудными. Он хотел, чтобы Минхо поверил. Он хотел, чтобы они хотя бы на мгновение были честными друг с другом.

Минхо почувствовал, как его сердце сжалось. Он не знал, что будет дальше, не знал, что делать с тем, что открыл для себя в этом человеке. Но он знал одно — они оба были в этом вместе, в этом запутанном, болезненном, но настоящем.

Он не отстранился, и, возможно, это было первым шагом к тому, чтобы понять, что будет дальше.

---