Разбитые/Бригада

______________________________________________

- Руки за спину, иди, не дёргайся! Я говорю, прямо иди!

Он пнул меня, а я уже вторые сутки без дозы, конечно, я не могу нормально идти. Я ничего нормально не могу делать, меня шатает из угла в угол. Такое состояние ему понятно, и от людей он пихает меня в обычную камеру, где я всю ночь пытаюсь хоть как-то прийти в себя, а не трястись и не колотить стены с воплями: выпустите, будьте вы людьми!

Катастрофа это всё делал специально, я уверен. Он сразу же понял, что я зависим, только Лизе почему-то этого не сказал. Специально отпустил пацанов, а меня оставил гнить здесь!

- "До выяснения обстоятельств", - сказал он мне, но я бы сказал "до выветривания наркотических средств".

На это обычно требуется больше недели.

Я уже пытался бросить, когда понял, что люблю Лизу. Все только и пихали меня, чтобы я признался Лизе, но я был уверен, что смогу бросить, и она ничего не поймёт, а иначе бросила бы она меня.

Она терпела моё ужасное поведение, боялась и пряталась от меня, как будто я страшный зверь. Но она почему-то любит меня, даже не всеми любимого Пчёлкина, не богатого папу Сашу, не добропорядочного Фила. А меня… Такого никудышного, который ничего не достиг за свою жизнь.

Я загнался из-за этого однажды, а ещё и отец постоянно об этом напоминал. Тогда я и решил попробовать, вдруг пройдёт тяжесть на душе. Но нет, не прошла, стало ещё хуже. Когда я увидел Лизу тогда на рынке, и у меня уже была злость к этим ушлёпкам, которые посмели её так обзывать, я был уверен, что брошу с лёгкостью, ведь Лиза начала забирать всю мою тяжесть с души. Я даже открылся ей и признался, что всегда завидовал Валере! Хотя, может быть, это было не очень мужественным решением, но она слушала меня и, возможно, даже понимала.

Наши короткие времяпрепровождения каждый раз вызывали у меня лёгкость, как будто я выпил слабый алкоголь, и меня дурманит, и мир вокруг вдруг стал прекрасен. Именно этим, мне кажется, она меня и зацепила. Но все эти проблемы, которые ложились на нас штабелем, меня бесили! И бросить не получалось, и я срывался на Лизу! Уходил, орал, пропадал и не хотел с ней разговаривать, был холодным и чёрствым. Но она не знала, что это из-за зависимости, она думает, что и правда такой урод, и почему-то принимает это.

Я даже сказал ей, что убил кого-то из тех пацанов, которые хотели убить меня и забрать её, ожидая яркой реакции, что она близко больше не подойдёт ко мне. Даже этого она не испугалась, насколько же у неё привязанность ко мне?

А может, она давно догадалась и просто жалеет меня, дебила!..

Катастрофа, чтоб он пропал, пришёл ко мне прямо в разгар мыслей, мне хоть книгу пиши "моя любовь к Лизе".

Как Маяковский, начать писать стихи о любимой женщине?

- Ну и вонища от тебя, самому-то как? - проходил он в камеру, не закрывая дверь, ему дышать нечем, или он решил меня отпустить?

Он сел рядом и, так же как я, сгорбившись, стал смотреть на стену.

- Ты давно её знаешь? - не видя другого случая, стал спрашивать я, а он в непонятках смотреть на меня, я уточнил: - Лизу давно знаешь? - и он усмехнулся и стал доставать сигарету.

- Успокойся, не знал я никогда её, то, что землячка, мне друган с родины рассказал, и то только потому, что дело её брата помнит, - я смотрел, как он курит, и у меня затряслись руки, информация нормально у меня не складывалась.

- Не знает, не знает, - только летало у меня в голове, а руки тянулись за сигаретой.

- Думаешь, легче станет? - протягивая и мне сигарету, тоже стал говорить он.

Как давно в помещении в камере заключённых ментам с уголовниками можно курить?

- Перестань девку мучать, пусть уезжает на родину, а ты тут хоть подохни от своей наркоты, только и пусть, она и не узнает, - как будто сейчас расплачется, мне даже смешно стало. Я наблюдал, как перестают трястись руки, и что ноги как будто окрепли в момент.

А он стал направляться к выходу.

- Начальник, мне бы пожрать чего-нибудь, - кричал я ему, а он с невозмутимым лицом, переходящим в улыбку, в которой нет радости, стал отвечать:

- Дома поешь, вытащила она тебя, дурака, уже два часа сидит, ждёт.

У меня округлились глаза, как вытащила? Ждёт меня…

И это сейчас она увидит меня вот такого, всего потрёпанного, как будто с помойки, с опухшим неживым лицом, с ужасным запахом, как будто я купался вместе со свиньями. Она ждёт меня из тюрьмы, до чего я дошёл…

И перед глазами бегущей строкой прошла мысль: я выхожу отсюда из-за неё, и если ещё хоть раз эта гадость попадёт в мой организм, я вернусь обратно сюда.

Выбор за мной: тёплая кроватка и любимая Лиза или это.

Мне вернули все вещи, даже пистолет и наркотики. Я сжал их в одной руке и, поднимая голову, увидел взгляд Катастрофы. Мне очень этого хотелось! Зачем они вообще мне об этом напомнили?!

Видя их озлобленные лица, я вышел за дверь и опустил взгляд вниз. Свежий воздух, как будто сидел 20 лет на строгаче, и хочу сказать это: "воздух свободы".

Разжимая руку, видел небольшую емкость с отверстием под размер пальца, я сам её выбирал с рисунком обезьяны. Думал смешно, сейчас вообще не смешно. Я шагнул вперёд и увидел рядом знакомые ботинки. И, не успев поднять взгляд и понять, что происходит, меня схватили в объятия. Я только и слышал всхлипы, слезы, то ли от радости, то ли от боли. Я бы и сам залился слезами. В оцепенении чувствовал, как руки Лизы с силой сжимают меня, но еле обхватывая. Только я хотел поднять руку, чтобы снова коснуться её волос, меня словно ударило ножом. И снова, и снова, а Лиза разлилась в крике:

- Не подходи ко мне больше! Слышишь? Никогда! Больше никогда не появляйся!

Я слушал, и рука сама опустилась назад, больше не желая её обнимать в ответ, но, подняв глаза, я увидел, как на меня смотрят такие же яростные глаза.

Пчёлкин.

И тут же мои руки с силой прижали Лизу к себе, и она за секунду успокоилась, больше ни всхлипов, ни оров. Только мои руки из-за гнева прижимали её к себе.

Я смотрел, как на меня смотрит Пчёлкин, и как его взгляд меняется, когда я начинаю обнимать Лизу, и она, поднимая руки мне на плечи, виснет на мне.

Ревновать Лизу - абсурд, я знал, что Лиза никогда не поведётся на такого, как Витя.

Но мои воспоминания о первой любви были слишком болезненные, что я слишком серьёзно был против их так называемой *дружбы". Дружбы между мужчиной и женщиной не существует, проверено на мне.
Я не стану общаться с девушкой, которая мне не понравится внешне, и я знаю, что Витя точно такой же, даже более придирчивый. Так что же тогда привлекло его в Лизе? Если взять его нынешнюю бабу и Лизу - абсолютно два разных человека.

С появлением их "дружбы" понял, что дружбы между нами с Витей уже нет, я начинаю видеть в нем конкурента, хотя это не так. При любом раскладе я буду на первом месте, только вот как прыгнуть выше этого места, чтобы Лиза замечала только меня одного? Я был готов устроить поединок, только для Лизы это пустое зрелище.

Когда она начинала общаться с Валерой, я сразу же высказал своё мнение, и Валера почти сразу же отпрыгнул и перестал говорить о дружбе, а вот с Пчёлкиным я так сделать бы никак не смог.
Он бы начал брыкаться и говорить о том, что я собственник, и говорить, что я похож на своего отца.
А это я ненавижу больше всего!
Сходство с отцом у меня определённо было, но я этого принимать не хотел, в голове были какие-то действия, принципы и обиды.

От отца мне всегда были нужны только деньги, а сейчас нас ничего не связывает. А он ещё и смел мне говорить, чтобы я бросил Лизу, говоря о её каком благе. Но если она сама этого не хочет, зачем мне её заставлять? Хотя я удивлён и был уверен, что она всё-таки сбежит, пытался не привязываться и часто отстраняться, не понимая, переживаю я за себя или за неё.

Сейчас я обнимал не её, а свою злость, накопившуюся за всё время, я как будто снова хотел сорваться на ней. Она такая беззащитная, и я должен, как мужчина, оберегать её, а не нападать. И мысли утихли в моей голове, а руки ослабили хватку.

Я повернул голову, сзади меня смотрели ещё одни яростные глаза Катастрофы.

Ревность уже кипела и была на пределе, я схватил Лизу за плечо, отводя от себя, стал смотреть в её заплаканные глаза. Такие уставшие, как и она сама. Я одной рукой провёл по её щеке, чтобы убрать слезу, а она положила свою руку на мою. И меня тут же отпустило, волшебница! Даже не мог подумать, что женские штучки могут на меня как-то влиять.

Я стал опускаться к её губам и понял, что в руке, которая была сжата в кулак, больше ничего нет.
На секунду застыв, понял, что рядом с ней даже не почувствовал потерю и что буквально минуту назад я был готов снюхать всё, что там осталось, а сейчас я хотел только прикоснуться к её губам.

- Прости меня, - промолвил я усталым голосом и, не дав ей ответить, прикоснулся к её губам.

Когда через мгновение я открыл глаза, понял, что ни Пчёлкина, ни Катастрофы рядом нету. Глюки или они на самом деле были?

Но я даже не мог подумать, что, идя рядом с ней за руку в таком ужасном состоянии и ехать вместе с ней домой, может закончиться так же, как будто глюк.

Приехав в квартиру, где она жила и когда жил я вместе… с отцом.

Отец стоял на пороге в ожидании, когда мы придём.

- Что он тут делает? - спрашивал я сам у себя.

Он точно замешан в том, что я вышел, только вот он бы просто так на это не согласился. Лиза наверняка нашла правильные слова.

И я никак не мог подумать, что этот старый хрыч захотел нас разъединить. Снова! Что же ему так неймётся?

Он протянул ей конверт и начал говорить про каких-то своих людей в Минске, которые смогут ей помочь.

- Нет, нет, погоди, ты не обязана никуда уезжать, мы только избавились от всех проблем, - не понимая, что происходит и почему Лиза вообще на это соглашается, промолвил я, но меня как будто никто не слышал. Сейчас я забыл про злость, была только тревожность, что только всё закончилось, и Лизу у меня сейчас заберут! Не Пчёлкин и не мент, а мой отец, который точно уговорил её уезжать.

Я схватил Лизу за руку и хотел отойти, чтобы поговорить, но мою руку перехватил отец.

- Сын, перестань, ваши отношения ни к чему не приведут, ты сам это должен понять, - с полной серьёзностью и силой он пытался убрать мою руку. А вот и агрессия! Глаза загорелись в секунду, как только я это услышал.

– А ты… ты продалась за деньги, и теперь хочешь уехать? – нес я полную чушь, потому что в голову больше ничего не пришло.

– Космос, что ты несешь? Я хочу уехать, найти брата, разобраться с собой, найти работу и спокойно жить, – с такими же глазами ответила она мне. Они точно в сговоре! Спокойно можно жить и со мной, и без всякого брата.

– А я? – уже понимая, что вопрос ни к чему не приведет, но я все равно решил спросить, ведь мне и без того было плохо от её слов. Зачем она сейчас делает хуже?

Она убрала руку моего отца и, подойдя ко мне ближе, переплетая свои пальцы с моими и смотря мне в глаза, начала говорить, а я как будто забыл, что хотел высказать ей.

– Разберись, что ты хочешь в жизни, – и все порушилось в моей голове после её слов. Она что, догадалась? Или знала об этом с самого начала? Кто ей мог рассказать?

Шум в ушах.

– Космос, ты слышишь меня? Ты же знаешь мою ситуацию, у меня не было никого на этом свете, кто бы мог мне помочь, а ты… спасибо тебе!

Она хотела подойти, чтобы обнять меня, и даже улыбалась! Я вырвал свою руку.

– Спасибо?

Я опустил голову и стал доставать из кармана вещь, которая меня соединяла с Лизой, и тыча ей прямо в лицо, видя, как её улыбка сменяется…

– А это? Ты уже забыла? Сейчас просто спасибо?

В моих словах звучала обида, но я ничего не мог с этим поделать. Прикрываться криками не хотелось, пусть она видит меня настоящего, а не под веществами!

– Космос… – она не знала, что сказать, и, видя перед глазами кольцо, которое я ей отдал с лаской, сжала, чтобы кольцо оказалось в кулаке.

– Оставь это для другой девушки.

Маленький бриллиант на кольце стал царапать мне кожу, а его разбитые осколки впились мне в руку. Я смотрел на глаза Лизы, а она – на кровь, которая начала капать на пол.