конец страданий..
### Часть 1: Путы ревности
Поцелуй в комнате Рудольфа стал хрупким перемирием, не разрешившим, а лишь отложившим назревающий конфликт. Аври успокоила его, убедила, что не бросит, но внутри у нее все равно метались тени тревоги. Она любила Рудольфа, этого нежного, порой наивного парня, который умел так удивительно раскрываться в их совместных снах, но тот безумный блеск в его глазах, та собственническая ярость, что он проявил, – это пугало.
Первые дни после того разговора Рудольф был словно шелковый. Он осыпал ее комплиментами, держал за руку, провожал до дома с неизменной улыбкой. В Междумирье они снова летали среди звезд, смеялись, создавали новые причудливые миры, и Аври почти убедила себя, что все было лишь результатом его страха потерять ее, что он понял свою ошибку.
Но Рудольф не перестал ревновать. Наоборот, его одержимость лишь набрала обороты, становясь тоньше, изворотливее, а порой – острее лезвия.
**Понедельник:**
Урок литературы. Аври сидела за своей партой, сосредоточенно записывая что-то в тетрадь. Рядом с ней сидел Антон, староста класса, всегда готовый помочь с конспектами. Он наклонился к ней:
— Аври, ты не поняла, что Мармеладов имел в виду под «вечной Сонечкой»? Я что-то совсем не въехал.
Аври улыбнулась, начиная объяснять. В этот момент Рудольф, который сидел на пару парт позади, словно почуяв чужое присутствие, поднял голову. Его взгляд мгновенно уперся в Антона. Лицо Рудольфа напряглось, уголки губ опустились. Он не сказал ни слова, но его глаза, полные холодной стали, заставили Антона побледнеть и отвернуться, пробормотав: «А, неважно, я сам разберусь». Аври почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. Это был лишь Антон. И они просто разговаривали о литературе.
**Вторник:**
На большой перемене Аври сидела в столовой с Лизой и Катей. Лиза, как обычно, живо что-то рассказывала.
— Представляете, мне вчера Вадим из десятого класса написал! Он такой милый, предложил погулять. Я так волнуюсь!
Аври улыбнулась:
— Здорово, Лиза! Удачи тебе.
Рудольф подошел к столику, неся свой поднос. Он поставил его рядом с Аври, так близко, что их локти соприкоснулись. Он смотрел на Лизу, и его взгляд был мрачным.
— Вадим? Это тот, который, – он сделал паузу, как бы вспоминая, – вечно крутится возле девчонок? Он тебе не пара, Лиза. Тебе нужен кто-то серьезный.
Лиза вздрогнула, ее улыбка угасла. Она всегда немного побаивалась Рудольфа, видя его угрюмость. Катя быстро отвернулась, делая вид, что увлечена своим телефоном. Разговор за столом умер. Аври почувствовала себя неловко. Рудольф даже на чужих парней реагировал.
**Среда:**
После уроков Аври торопилась домой. У входа в школу ее окликнул Дмитрий, их учитель по физкультуре.
— Аври, подожди минуту. Ты прекрасно пробежала кросс на прошлой неделе. У тебя отличные результаты, продолжай в том же духе. Может быть, тебе стоит подумать о спортивной секции?
Аври вежливо поблагодарила его.
— Спасибо, Дмитрий Петрович, я подумаю.
В этот момент Рудольф вышел из-за угла. Он немедленно заметил их. Его взгляд скользнул по Дмитрию Петровичу, а затем на Аври. На его лице появилось еле заметное, но пугающее выражение. Словно он подозревал что-то неладное даже в невинном разговоре с учителем. Он подошел к Аври, взял ее за руку, и его пальцы слегка сжали ее ладонь, как будто он негласно заявлял свои права. Дмитрий Петрович, уловив напряжение, быстро кивнул и удалился.
— О чем он с тобой говорил? – спросил Рудольф, когда они отошли.
— О кроссе, – ответила Аври, чувствуя, как нарастает раздражение. – Он похвалил меня.
— Хм, – неопределенно промычал Рудольф, его глаза все еще сканировали ее лицо, словно ища подвох.
**Четверг:**
Ситуация обострилась. Рудольф начал звонить Аври каждые полчаса, когда они не были вместе. Спрашивал, где она, с кем, что делает. Если она не отвечала сразу, он названивал до тех пор, пока она не возьмет трубку, а потом его голос становился холодным и требовательным.
— Почему не отвечаешь? С кем ты?
Его постоянное присутствие в школе, его тяжелый взгляд, когда рядом появлялся любой парень, его вопросы, его контроль – в се это начало душить Аври. Ей казалось, что она живет под колпаком. Ее некогда свободная и легкая жизнь превратилась в клетку, где Рудольф был надзирателем. В Междумирье он был все так же нежен и страстен, но даже там она начала чувствовать это давление, эту собственническую хватку.
**Пятница:**
Они сидели в парке после уроков. Ветер пронизывал, и Аври куталась в шарф. Рудольф сидел слишком близко, его рука лежала на ее колене, а взгляд все время сканировал пространство вокруг.
— Рудольф, – начала Аври, ее голос дрожал. Она репетировала этот разговор весь день. – Мы не можем так продолжать.
Он нахмурился.
— О чем ты?
— Ты... ты душишь меня. Ты постоянно контролируешь меня, ревнуешь ко всем подряд. К Антону, к Вадиму, даже к учителю! Это невыносимо! Я больше так не могу. Я... я хочу расстаться.
Слова вылетели, обжигая ее саму. Она видела, как в его глазах гаснет свет.
— Что? – Его голос был едва слышен. – Нет. Нет, Аври. Ты не можешь.
Он отпустил ее руку, а затем схватил ее лицо, заставляя посмотреть на него. Его глаза мгновенно наполнились слезами, и он затрясся.
— Пожалуйста, не делай этого! Я... я изменюсь! Я обещаю! Я перестану! Только не бросай меня, пожалуйста! Я не смогу без тебя!
Его слезы хлынули. Он плакал, как брошенный котенок – громко, надрывно, с всхлипами, которые разрывали ей сердце. Он опустился на колени прямо перед ней, схватив ее руки, прижимая их к своему лицу, мокрому от слез.
— Пожалуйста, Аври, пожалуйста... Не уходи. Ты ведь любишь меня, да? Я ведь знаю, что любишь!
Его вид был душераздирающим. Аври почувствовала, как ее собственное сердце разрывается. Она до сих пор любила Рудольфа, любила того Рудольфа, которого встретила во сне, того, с которым делилась секретами, того, который так нежно ее целовал. Но этот Рудольф, безумно ревнующий, контролирующий, – он разрушал ее изнутри.
— Рудольф, – ее голос был полон боли, – я люблю тебя. Но я не могу быть с тобой, если ты будешь так себя вести. Мне нужно пространство. Мне нужно дышать. Это конец.
Она выдернула свои руки из его хватки. Он остался стоять на коленях, его плечи тряслись от рыданий. Аври развернулась и пошла прочь, чувствуя, как каждая ее клетка кричит от боли, но знала, что должна это сделать.
В ту ночь Аври не вошла в Междумирье. Она просто лежала в кровати, плакала, обнимая подушку, и чувствовала такую же пустоту, какую испытывал Рудольф.
### Часть 2: Одиночество – его оружие
Суббота и воскресенье прошли в тумане боли и самобичевания. Аври ни с кем не общалась, не отвечала на звонки Лизы и Кати, погруженная в свою скорбь. Рудольф тоже не писал и не звонил. Впервые за несколько недель она не чувствовала его присутствия в своей жизни. Это было странно. И очень больно. И, конечно, она не пыталась войти в сон. Она была слишком разбита.
**Понедельник (спустя два дня после расставания):**
Аври пришла в школу, чувствуя себя опустошенной. Она надеялась, что Лиза и Катя подойдут к ней, поддержат. Но на первой же перемене, когда Аври подошла к ним, Лиза вдруг сказала:
— Ой, Аври, мы тут с Катей хотели кое-что обсудить. Очень важное, понимаешь? Личное. Мы тебя потом позовем, ладно?
Ее голос был натянутым, а взгляд Кати – бегающим. Аври почувствовала укол. Она кивнула и отошла, пытаясь убедить себя, что это просто совпадение, что они и правда хотели поговорить наедине. Но что-то в их поведении показалось ей странным.
На уроке физкультуры, когда Аври подошла к группе одноклассниц, чтобы присоединиться к игре, одна из девочек, Маша, небрежно бросила:
— Ой, у нас уже команда набрана. Сорри.
Аври почувствовала, что ее щеки загорелись. Ей пришлось ждать, пока другие девочки не закончат игру, чтобы наконец присоединиться.
**Вторник:**
Утром Аври написала Лизе: «Пойдем вместе после школы в кафе?» Лиза ответила спустя несколько часов: «Извини, Аври, я сегодня очень занята. Куча дел». Но днем Аври случайно увидела Лизу, сидящую в том самом кафе с их одноклассницей, Вероникой, громко смеющуюся. Лиза, заметив Аври, тут же отвернулась, а Вероника бросила на Аври быстрый, оценивающий взгляд. Сердце Аври сжалось. Это было слишком очевидно.
**Среда:**
Катя, кот орая всегда была более прямой, чем Лиза, сегодня вообще избегала Аври. В столовой она села за другой столик, делая вид, что не заметила Аври, которая стояла с подносом, ища свободное место. Когда Аври попыталась подойти к ней на перемене, Катя быстро отговорилась:
— Ой, мне надо срочно к учителю! – и быстро скрылась.
Аври шла по коридорам, чувствуя, как на нее смотрят, как от нее отворачиваются, как шепчутся за спиной. Она не понимала. Что происходит? Что она сделала?
**Четверг:**
Ситуация ухудшилась. Одноклассники, с которыми она всегда свободно общалась, вдруг стали вежливыми, но отстраненными. Ее не звали в группы для проектов, игнорировали ее реплики в общих чатах. На уроке химии, когда Аври подняла руку, чтобы ответить на вопрос, учитель, который обычно всегда давал ей слово, почему-то не замечал ее, постоянно выбирая других учеников. Она почувствовала, как от нее исходит невидимая стена.
**Пятница (конец первой недели после расставания):**
Аври обедала в столовой в полном одиночестве. Лиза и Катя сидели за соседним столом, громко разговаривая, но не глядя на нее. Она слышала обрывки фраз, которые, казалось, касались ее. «...такая странная стала...» «...да, и постоянно с ним...» Аври сжимала вилку в руке, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Никто не хотел с ней общаться.
**Вторая неделя:**
Это стало пыткой. Утро понедельника встретило Аври непривычной тишиной. Ни одного сообщения от друзей. В школе никто не здоровался с ней первым. Если она пыталась заговорить, ей отвечали односложно, отводили глаза, спешили уйти.
Ее друзья, с которыми она делилась секретами, смеялась и плакала, теперь смотрели сквозь нее.
* На уроках: если раньше она могла шепнуть что-то соседу, теперь ей в ответ лишь недовольно морщились.
* На переменах: она стояла у окна одна, наблюдая, как другие смеются и общаются. Никто не звал ее с собой.
* Дорога домой: теперь она шла в полном одиночестве, ее шаги эхом отдавались в пустых улицах.
Попытки написать Лизе или Кате заканчивались либо отсутствием ответа, либо короткими отписками: «Занята», «Потом». Они больше не отвечали на ее звонки.
Аври чувствовала себя невидимкой. Словно ее стерли из реальности. Комната стала ее единственным убежищем. Она часами сидела, уставившись в стену, или плакала, зарывшись лицом в подушку. Она перебирала в уме все свои действия, пытаясь понять, что она сделала не так. Что могло заставить всех так от нее отвернуться? Она ни с кем не ругалась, не распространяла сплетен. Ее одиночество было давящим, оглушающим.
Ей так не хватало общения. Любого общения. Ей не с кем было поговорить, никто не слушал ее, не делился с ней. Никто не смеялся с ней, никто не спрашивал, как прошел ее день. Это было невыносимо. Она чувствовала, как ее рассудок медленно скользит в бездну отчаяния.
Все эти две недели она не встречалась с Рудольфом во снах. Отчасти потому, что была слишком опустошена, отчасти потому, что боялась его, боялась повторения того, что произошло в его комнате. Но сейчас, когда она осталась совершенно одна, когда все от нее отвернулись, единственным спасением казалось вернуться туда, где она знала, что ее примут. Вернуться к Рудольфу. Она не могла больше терпеть этого одиночества. Это было хуже, чем его ревность.
### Часть 3: Ловушка междумирья
На исходе второй недели, поздним вечером, Аври приняла решение. Она была сломлена. Одиночество разорвало ее на части. Она жаждала любого контакта, любого голоса, который не будет ее избегать. И единственным, кто всегда был рядом, даже когда она от него отказалась, был Рудольф, тот, кто мог ее понять, потому что их связь была глубже, чем реальность. Она сделала все так же, как и в первый раз: проветрила комнату, сосредоточилась на тиканье часов, начала повторять мантру. Сердце билось бешено, отчасти от страха, отчасти от надежды.
И вот она снова там. В бескрайнем, туманном Междумирье, окрашенном в фиолетовые и синие оттенки. Оно было таким же, как всегда, но казалось ей чужим, холодным и пустым без него. Аври огляделась, ее взгляд метался по туманному горизонту.
— Рудольф? – прошептала она, но ее голос был лишь едва слышным эхом в этой беззвучной пустоте.
Она бродила по Междумирью, создавая перед собой призрачные деревья, пытаясь призвать к жизни знакомые образы, но все казалось бессмысленным и ненужным без него. Тревога нарастала. Что, если он не пришел? Что, если он ее не простил? Что, если она теперь и здесь одна? Паника начала сдавливать ее грудь.
Но, походив, она увидела вдали его силуэт. Он стоял, словно ожидая ее, высокий и неподвижный в туманной дымке. Ее сердце подпрыгнуло от облегчения, смешанного с отчаянной надеждой.
— Рудольф! – крикнула она, и ее голос дрогнул от эмоций.
Она побежала к нему, спотыкаясь о невидимые неровности, ее легкие горели от напряжения. Она бежала к нему, к единственному человеку, который мог хоть как-то облегчить ее невыносимое одиночество.
Когда она добежала до него, она бросилась к нему, хватая его за руки. Его лицо было спокойным, почти безмятежным, но в глубине серых глаз мелькнул едва уловимый огонек, который она не заметила.
— Рудольф! Я скучала! – ее голос сорвался на рыдания. Слезы потекли по ее лицу. – Я погорячилась, прости меня! Я была неправа, что бросила тебя! Я... я так одинока. Я буду отшивать всех парней, что ко мне подходят, обещаю! Я больше не буду с ними разговаривать, никогда! Только будь со мной, пожалуйста!
Она уткнулась ему в грудь, рыдая навзрыд, ее тело дрожало от пережитых страданий и нахлынувшего облегчения. Она была готова на все, лишь бы не быть одной.
Рудольф молчал, позволяя ей выплакаться. Он обнял ее, одной рукой гладя ее по волосам, другой – крепко прижимая к себе. Его губы растянулись в едва заметной, торжествующей усмешке. Его план сработал.
— Хорошо, – наконец сказал он, его голос был мягким, но в нем слышались стальные нотки. – Я согласен. Ты будешь только моей.
Он крепче обнял ее, и Аври почувствовала в его объятиях не только утешение, но и странное, тяжелое чувство, словно она попала в ловушку. Но сейчас, в объятиях Рудольфа, это казалось ей спасением. Конец ее одиночества. Конец ее страданий.