VI глава
Не знаю что на меня нашло в тот момент, я не хотел быть настолько жестоким с этим парнем, может вся эта серая рутина в пути поглотила меня, и судьба предоставила мне шанс разнообразить что-то, послав мне нового спутника, и позволив расквитаться с своим обидчиком. Наверное бог решил наградить меня хоть чем-то перед моей кончиной от этого долбаного рака. Парень уже давно испустил дух, труп его лежал у колёс их покоцанного джипа, видно что парни не особо ладили в дороге, из-за чего частенько что-то задевали, будь то забор чье-то опустошенного дома, либо какое-то дорожное ограждение, если оно еще не было сплавлено солнечными лучами. Пока я обыскивал труп парня, Макс осматривал внутренности их транспорта. Не найдя ничего путного кроме кассет с музыкой и двух канистр с водой, Макс подозвал меня, дабы я забрал одну из них.
Бери эту канистру, кинь в пикап свой, мало ли пригодится.
А вторая не нужна что-ли? Оставим здесь?
Я ее себе заберу, дальше наши пути расходятся. Я возьму их машину и поеду на север, дальше, к своим. На Аляску. Мне здесь делать больше нечего друг мой. Мой путь в Америке окончен, последний пункт - Аляска, где я наконец смогу умереть.
Ты уверен мужик? Поехали со мной до Франциско, там самая большая база в Штатах для спасшихся! Тебе помогут там!
Не мужик, дальше я сам, бери собачонку, и езжайте, вам осталось от силы тысячи две километров. Если выедете сейчас же, через трое суток будете уже там.
Блять, мы тебя здесь одного не оставим, пойми. Ты мне жизнь спас! Мой сын ждет меня, мы найдем тебе место!
Не-не, дальше без меня ребята, наши пути расходятся, отныне ты сам по себе.
Его слова как-будто застопорили меня, я долго думал о них, еще около часа я сидел в машине, пытаясь осознать то, что мой случайный попутчик стал мне близким другом, а теперь я оставляю его в пустыне, где нет ни воды, ни людей, не еды. Давно со мной такого не было, наверное я дал слабину, раз смог внушить себе что доверяю этому парню и хочу быть его другом наверное. Но время не ждало и не давало возможности отдохнуть, болезнь прогрессировала, а желание хотя бы раз увидеть сына перед смертью - было моим главным желанием. Мой путь продолжался без Макса. Его ждали другие приключения, меня и моего питомца ждал сын, и возможно в скором будущем, неминуемая смерть от рака лёгких.
Путь был не близок, хотя уже явно ближе чем в начале. Все это время, что я еду к сыну, меня ни разу не посещали мысли о том, а что с ним, как он там, чему он научился, как выглядит, и это странно. Моя голова была забита лишь мыслями о находке пропитания, воды, или еще лучше старого доброго виски. С начала катаклизмов и начала проживания под землёй, я стал эгоистом, алчным уродом, который не способен на любовь, дружбу и сочувствие, но появление Ларри-младшего, а после и Макса, странного русского мужика, каким-то боком оказавшись у нас в Америке, позволили мне вновь раскрыть в себе чуточку доброй стороны.
Дальше мой путь продолжался без русского психопата, лишь пес, чутко спавший на пассажирском сидении остался моим попутчиком. Всю дорогу до ближайшей железнодорожной станции я ехал с мыслями о том, что где-то там, в пустыне, на выжженной земле, едет странноватый тип, с явным акцентом, который всего лишь хочет каким-то неведомым образом вернутся домой. Катаклизмы застали всех врасплох, никто не знал и не подозревал об этом, конечно кроме ученых, но кто знает, даже если бы они сказали и предупредили, мир бы сильно не изменился, не накрыли же бы мы наш шар каким-то полотном, перекрывающим ультрафиолетовые лучи? Конечно нет, все это долбанные теории заговора. Путь мой продолжался, мысли забирались еще глубже в голову, одна глупее другой заставляла забывать о всех заботах о том, что буквально через сотню километров, моё авто перестанет функционировать, а оставшийся путь пешком идти не хотелось, но судьба злая штука, и примерно в 20-и километрах от ближайшей станции, двигатель потух. Канистры в кузове остались пусты, поблизости - ни одного дома, заправки, и чего-то, что могло бы хоть как-то спасти ситуацию. Лишь я, Ларри-младший и пустыня - всё что могла предоставить природа-матушка, это долбанные кустарники, листья которых ужасно вязкие и горькие, не спрашивайте откуда я знаю. Оглядевшись вокруг, я принял решение, что в любом случае придется оставить эту малышку, взять снаряжение, и отправится в дальнейший путь пешком, другого выхода у меня не было, было слишком опасным ждать мимо проезжавшей попутки или помощи от неведомых сил - у меня не было на это времени, я уже понимал что смерть буквально в ста метрах от меня, и что она шепчет мне: тебе осталось недолго друг мой, поторопись, иначе не успеешь выполнить свою главную цель - встретится с сыном. И меня это поднимало с колен, давало мотивацию идти дальше, даже если силы были на исходе. В конце концов, если судить по карте, оставалось пройти около четырехсот километров.
Ну что дружок, погнали пешком? - погладив Ларри-младшего по голове, я отпил немного воды из бутылки, которую взял у убитых парней, и потопал в сторону уходящего солнца, чтобы хотя бы к глубокой ночи успеть найти место для ночлега, ведь силы постепенно угасали, долбанный рак лёгких.
Близилась ночь, ну как ночь, практически глубочайшая темнота, в которой видно только некоторые оставшиеся в космосе спутники связи, звезды, и практически ничего, что было видно раньше. Озоновый слой был сожжен, иногда с неба падали горящие остатки космического мусора, я слышал некоторым прилетало даже по голове, вот умора. Ноги ныли так, словно я тащил за собой десятитонный груз, но предчувствие скорой смерти вело меня дальше, несмотря на дичайшие боли в спине, ногах, и легких. Рак прогрессировал, из-за чего почти каждые пару часов мне приходилось схаркивать кровь, вместе с гноем, из-за чего рвотный рефлекс развивался будто мозг Бобби Фишера, в 12 лет. Вдали виднелись какие-то очертания зданий, или каких-то строительных будок, но меня не волновало как выглядят эти будки, есть ли в них горелки, печки, остатки костров, для меня главной целью было просто дойти до них, и даже не раскладывая спальник уткнутся лицом в землю, перекусить дрянными консервами, и просто уснуть, не думая о том, что будет завтра. Но я уже не мог думать о том, что будет дальше, от этого зависела моя жизнь. Пройдя около четырёх километров, я понял что то, что мне казалось городом, оказалось чем-то вроде промежуточной железнодорожной станции, где оставляли списанные вагоны, локомотивы и подобное.
Посреди всей территории стояли два небольших домика, в одном из них видимо было главное управление, ведь даже спустя 20 лет, ни одного стекла не было выбито, все окна были целы, что было очень удивительно. Люди странные существа, видя что-то хрупкое, они либо это разбивают нарочно, либо случайно, но суть одна - людям нельзя доверять ничего хрупкого или важного, они все равно обосрутся и потеряют все что вы им доверите.
Сил почти не оставалось, ноги “ныли”, зудели и болели не сколько от старых ран и порезов, а сколько от простой усталости, желания просто закончить этот путь. Казалось вот-вот они просто откажут в самый ненужный момент. Для меня этот момент к сожалению настал в самой близи от того самого управления. Момент - резкое падение на асфальт прямо лицом вниз, момент - лужа крови, стёкшая из носа и разбитой губы, рта, вперемешку с гноем из лёгких, момент - Ларри-младший пытается тащить меня, но все его усилия тщетны, момент - я теряю сознание.
Я открываю глаза - и вокруг меня вновь тот самый мир, до катаклизмов. Растут сады, деревья, стоят дома, гудят машины в пробках. Все вновь как тогда - словно ничего и не было. Но как это возможно? Это все был сон? Генри рядом со мной? Ларри все еще жив? Но как? Срываясь с места, я бегу вниз, на первый этаж, пытаясь найти хоть один след присутствия Ларри и Генри, но ничего не нахожу - первый этаж абсолютно пуст - лишь голые стены, пол, и окна, ведущие на простую улицу, освещаемую солнцем. Внезапно, все вокруг озарил яркий свет, словно свет в конце тоннеля.
Нет, я не должен идти туда, мне нужно вернутся! Я слишком рано ухожу! Верните меня! Я должен найти Генри! Нет! Я не хочу так умирать! Я не нашел его! Прошу!
Но мои крики отдавались лишь эхом в глухом помещении, окрашенном в яркий белый свет, без окон, дверей, потолка, и всего остального - просто белая коробка, в которой не было ничего - лишь я, и только я, поглощенный своими размышлениями и криками в никуда.
ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! Я НЕ НАШЕЛ ГЕНРИ! ДАЙТЕ МНЕ ЗАКОНЧИТЬ ВСЕ И ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ! НО ДАЙТЕ МНЕ НАЙТИ МОЕГО СЫНА!
Мои крики никто не слышал. Да и кто мог их услышать? Здесь не было ничего, абсолютно ничего, словно я попал в какой-то куб, из которого уже никогда не выбраться, и я обречен бессмысленно бродить из одного угла в другой, надеясь на то, что кто-то свыше выпустит меня. Все было словно в тумане, разум что-то заглушало с предельной силой, словно на мой мозг давили невидимыми тисками, из которых мне никак не удавалось выбраться. Видимо я застрял здесь, и это место - что-то вроде перевалочного пункта между миром живых и миром мертвых. Я тщетно пытался выбраться из этого чистилища, мне хотелось вернутся обратно в мир живых, но в этом месте было не видно ни стен, ни земли, ни неба - простое белое полотно, словно пустой холст, на котором еще не был сделан ни один мазок краской.
Весь мир был настолько бел, что казалось я попал в кому, и мое тело плавает где-то между миром живых и миром мертвых. В одном старом фильме, про мальчика-волшебника была похожая картина, где он стоял на вокзале, который вел то-ли в загробный мир, то ли возвращал в мир всех живых. Но все это было не про меня. Мой разум был заточен среди белых стен, настолько белых, что от них отражался любой свет. Я разбивал кулаки в кровь, срывал горло, просил выпустить меня - но “на том конце провода” не было ни гудков, ни звука окончания диалога - не было ничего. Даже эха от моих криков - звук был настолько пустым, словно я за мгновение стал глухонемым, и перестал понимать и слышать речь людей. В конце концов, я смирился с своей участью - участью стать погибшим неизвестным бродягой посреди сожженой местности, в 300 километрах от Сан-Франциско, труп которого так тщетно будет охранять маленькая дворняжка, которая в конце концов оставит мой труп посреди дороги, и убежит в неизвестном направлении, дабы в конце концов закончить мой путь, и оказаться в Сан-Франциско - в объятьях моего сына, которого я так и не увижу. - - Прости меня, Генри.