Глава 7
- Пошли-пошли! - она плетётся в сторону автобусной остановки и манит меня рукой.
- Да нам же влетит! - хоть во мне и говорит здравый смысл, но я тянусь за своей подругой. Парадокс!
Она озаряет улицу своей белозубой улыбкой:
- Зато люди не будут думать, что ты суицидница!
Защитница берёт меня за руку. Дрожь одолела мои одолела мои обледеневшие от страха пальцы. Её карие глаза излучают уверенность.
- Люди станут считать тебя крутой! - подмигивает подруга, слегка хлопнув свободной рукой по моему плечу. - А наказание - цена хороших воспоминаний...
***
Я с грохотом открываю дверь на кухню... И застываю, как столб.
Предо мной такая картина: Странный, сидя за столом, давится от смеха или же из-за оладий с клубничным вареньем, которые он пытается второпях засунуть в рот, рядом широко улыбается мама, похлопывая моего друга по спине.
Когда же я вновь обретаю дар речи, первым, что я говорю, становится фраза "что ты здесь делаешь?" Вроде обычная фраза, но она вызывает у меня смех. Слишком уж нелепая ситуация.
- Решил в гости заглянуть, чтобы тебя уж точно отпустили, - Странный наконец справляется со своим "кашлем".
- А что, милая, ты не рада его видеть? - мама возвращается к плите. Её лицо раскраснелось от жара готовки.
Я складываю на груди руки и впиваюсь взглядом в мать. Она сужает глаза, смотря на меня. Улыбка не исчезает с её лица.
- Мам, - коротко шепчу я, опустив голову, чтобы встряхнуть волосами.
- Ладно, молчу! - смех матери подобен звону колокольчика, такой же лёгкий и ненавязчивый.
Моя рука цепляется за ворот футболки Странного. Одним тянущим движением я отрываю его от оладий.
Он поднимается, повернув голову в мою сторону.
- Могла бы и подождать, пока я доем, - его кулак дружески врезается мне в плечо, затем он добавляет моей матери. - Отличные оладьи!
- Спасибо, зятёк! - теперь смех матери звучит, как раскаты грома.
- Пошли, - я почти выталкиваю Странного за дверь.
- И куда ты меня тащишь? - доносится его голос, когда за моей спиной хлопнула дверь.
- Подальше, - злобно шепелявлю я, прокручивая в голове сегодняшние события.
Тяжеловат он для меня, хоть я и достаточно сильная. Странный видно наедаться не брезгует, либо же мамины оладьи на этот раз "быстродействующие". Но в любом случае, это скорее он тащит меня за собой. И вот эдаким "паравозиком" мы почти плавно бредём в коридор, спотыкаясь о вещи, которые разбросаны по полу. Как-то мама и я не особо торопились разложить их после переезда.
- И что, ты меня так просто вытолкаешь? - Странный резко тормозит у входной двери, из-за чего я врезаюсь в его спину.
- Да, именно так, - я нахмуриваю брови, когда Странный поворачивает голову, с усмешкой оглядывая меня. - Это нарушение личного пространства!
Складываю руки на поясе и смотрю в окно. Уже, наверно, часов пять, судя по расположению солнца.
- Да что ты знаешь о нарушении личного пространства?! - Странный нервно цокает и кладёт руки мне на плечи.
Он наклоняется и целует меня, обхватив одной рукой под лопатками. Я застываю, как камень. Какое же, наверно, ошеломлённое у меня лицо! Так, стоп, хватит!
- Какого чёрта?! - восклицаю я, машинально одергиваясь. Одолевает чувство неловкости.
- А ты как думаешь? - Странный подмигивает. Со счастливейшей улыбкой он распахивает дверь и добавляет. - Кстати, ты красная, как будто тебе кирпичем по лицу дали!
С этими словами он выскальзывает из квартиры, оставляя меня в смущении и замешательстве.
И как мне теперь быть? Кем его считать?
Боже, Странный, ты с ума сошёл!..
***
- Мам, я гулять, - кричу я из прихожей, натягивая свои любимые фиолетовые кроссовки, которые вот-вот развалятся. Голова раскалывается из-за посторонних мыслей.
Я могу полноценно считать себя больной. Все эти мои разговоры с собой, мысли, записи...Всё на это и указывает. Но стоит ли говорить об этом? Ведь получится, что весь мир болен сотнями или даже миллионами таких болезней... Хронически.
- И куда ж ты так поздно? - из-за угла выглядывает отец, на его лице недоумение.
После переезда мы так и не обронили ни одной толковой фразы, кроме приветствий, а любой разговор заканчивался ещё быстрее, чем начинался. Наверно, виновато то самое расстояние в тысячи километров, которое отделяло нас от дома. Настоящего. Мы оба так тоскуем по нему, что даже наши отношения перешли на неловкость.
- Воздухом подышать, - нервно бросаю я в сторону отца. Даже как-то слишком нервно. Он не заслуживает такого со стороны меня, поэтому добавляю: "Прости, настроение ужасное".
Отец растягивает лицо в улыбке и шепчет, подойдя ко мне: "Настроение дурное, если мысли не в порядке. Сходи приберись в них". Он похлопывает меня по щеке и следует обратно в гостиную, откуда так внезапно и появился. После ухода отца с меня словно огромная волна тепла сошла, и вернулись те опустошающие мысли, что мучали меня прежде. В подсознании остаётся только запах - свежевыглаженная накрахмаленная рубашка и запах дорогих сигар.
Когда выхожу из квартиры, вместо привычного отцовского запаха, мои лёгкие наполняет ужасная вонь сигарет. Отвратительная и удушающая. Видно кто-то здесь курил минут пять назад.
Я зарываюсь лицом в воротник своей куртки, судорожно втягиваю ещё не испорченный никотином воздух и задерживаю дыхание. Благо мы живём на третьем этаже, я быстро пробегаю по лестнице и, открыв дверь, чувствую свежесть на своей коже. Только в этот момент позволяю себе сделать вдох.
Даже не знаю, куда пойду. Для магазина, пусть даже для книжного, настроения нет, а просто бродить по улице не хочется, поэтому я бросаю взгляд на ближайшую скамейку, на которой обычно сидят старушки из моего дома и кормят голубей. Голуби - паршивые птицы, разносчики заразы, наглые нахлебники, но весьма трудно и некорректно судить кого-то, когда сам не лучше.
Только та зараза, которую я разношу, причинила людям больше неприятностей.