Сломанные

Мы не спали почти до рассвета. Его комната превратилась в наш кокон плотный, тёплый, дрожащий от того, что между нами происходило. Я лежала на его груди, проводя пальцем по его коже, рисуя невидимые круги и ловя каждое движение его дыхания.

Он гладил меня по спине медленно, лениво, но в этом прикосновении было слишком много желания, чтобы я могла просто игнорировать это.

— Гриша, — прошептала я, поднимая голову. — У тебя пальцы как будто созданы, чтобы доводить до безумия.

Он улыбнулся, не открывая глаз:

— А у тебя губы — чтобы мучить. Думаешь, я не замечаю, как ты их прикусываешь, когда хочешь чего-то?

— Может, и хочу, — выдохнула я, поднимаясь на локтях и оказываясь прямо над ним. — Может, хочу тебя.

Его глаза открылись. Медленно, очень медленно. И я вдруг почувствовала, как все мои слова стали настоящими.

Он приподнялся, провёл ладонью по моему бедру так, что кожа вздрогнула.

— Ты опасна, Милана.

— Ты тоже, — прошептала я. — И именно поэтому я хочу тебя рядом. Прямо сейчас.

Он потянулся к моим губам, поцеловал резко, с нарастающей жадностью. Его рука уже скользила по моей спине, а моя по его шее, впиваясь пальцами. Мы были слишком близко, слишком горячо, чтобы просто остановиться.

Моё тело горело, и в каждой клетке было одно: «да».

Я сползла чуть ниже, прикасаясь к его груди губами, касаясь шеи, уха, вдыхая его запах острый, знакомый, опасный.

Он зарычал тихо, схватив меня за талию и перевернув на спину.

— Ты с ума сводишь, — прошептал он, упираясь лбом в мою ключицу. — Ты хочешь меня и я это чувствую. Я горю, Милана.

— Так чего ты ждёшь? — я выгнулась навстречу ему, дыхание сбилось, в глазах была только жажда. — Возьми меня. Ты же хочешь этого так же, как я.

Он замер. Его рука сжала мою бедро, но он не двигался дальше.

— Я хочу, — сказал он, хрипло. — Слишком сильно. Но не так. Не сейчас. Я знаю, чем это может закончиться, если я поддамся — и ты потом не сможешь меня простить, если что-то пойдёт не так.

Я резко приподнялась на локтях:

— Думаешь, я не готова?

— Думаю, ты влюблена. А это значит, ты не совсем объективна.

Я прижалась к нему, почти вплотную.

— Ты боишься, что я потом скажу, что ты испортил мне что-то? Что сделал больно?

Он медленно кивнул.

— Я боюсь не тебя. Я боюсь, что ты для меня слишком важна, чтобы рисковать тобой ради желания.

Я замолчала. Наши тела горели, но в его взгляде была искренность. Он не отказывался. Он берёг меня. И от себя в первую очередь.

— А если я скажу, что готова не только к ночи, а ко всему, что будет после?

Он провёл пальцем по моим губам, а потом легко укусил за нижнюю.

— Тогда, Милана, мне придётся быть самым нежным ублюдком в этом городе. Потому что я хочу тебя так, что внутри всё сгорает. Но я буду ждать, сколько потребуется.

— Даже если я начну мучить тебя каждый вечер? — я усмехнулась, снова двигаясь ближе, сдавливая его бёдрами.

— Особенно если начнёшь, — прошипел он сквозь зубы и впился в мою шею. — Мучай. Только не исчезай. Не делай вид, что это всё игра.

— Я не играю, — прошептала я, закидывая руки ему за спину. — Я впервые на грани. И хочу остаться там с тобой.

Он прижал меня к себе, и вся дальнейшая ночь была огнём. Без секса. Но с каждым прикосновением, с каждым поцелуем, с каждой секундой мы разжигали пламя, от которого не спастись.

⸻

Я заснула на его груди, а в последний момент перед тем, как провалиться в сон, услышала:

— Когда ты будешь готова просто посмотри на меня. Я пойму.

Я прижалась к нему крепче.

— Гриша?

— М?

— Я уже смотрю.

Он ничего не ответил. Только крепче обнял. И сердце его билось в унисон с моим.