Глава 10. Тишина, которая кричит
Утро началось с того, что я наконец снова включила телефон. На экране — семь пропущенных звонков и девять сообщений от Ская.
«Ты меня избегаешь?»
«Что случилось?»
«Если я что-то сделал — скажи»
«Ты странно себя ведёшь»
«Ладно, не хочешь говорить — я найду тебя сам».
Я пролистала их, не отвечая. Слова казались пустыми, не имели веса. Вчерашний разговор, подслушанный в темноте улицы, всё ещё жёг внутри, как рана, к которой невозможно прикоснуться.
Я встала, заварила кофе и открыла книгу, но не смогла прочитать ни строчки. Каждое утро раньше казалось таким обычным, а теперь... теперь тишина в комнате была оглушающей.
На работу я пришла на час раньше. Хотелось спрятаться в рутине: вытереть столы, проверить сахарницы, расставить приборы. Линда что-то рассказывала о своей новой прическе, а я только кивала.
Дверь кафе звякнула, и я почувствовала, как всё внутри напряглось. Скай.
Он вошёл, как всегда — уверенный, высокий, в чёрной куртке, с тем взглядом, от которого у большинства девушек подкашивались ноги. Но не у меня. Не сегодня.
— Привет, — сказал он, и в его голосе звучала лёгкая осторожность, которой раньше не было. — Можно мне кофе?
Я молча кивнула и пошла к стойке. Он сел за свой столик, но не отрывал от меня взгляда.
Пока я наливала кофе, заметила, как он нервно барабанит пальцами по столу.
— Ты сердишься на меня? — спросил он, когда я принесла кружку.
— Нет, — ответила я, стараясь говорить ровно.
— Тогда что?
Я пожала плечами.
— Просто устала.
Он смотрел на меня так, будто пытался заглянуть глубже, но я не дала ему шанса. Развернулась и пошла к другому столику.
Весь день он сидел там, делая вид, что просто пьёт кофе, но я чувствовала, что он ждёт, когда я заговорю. Я не заговорила.
Когда смена закончилась, он ждал у двери.
— Поужинаем сегодня? — спросил он.
— Не могу.
— Завтра?
— Занята.
Он нахмурился.
— Алекса, что за игры?
Я посмотрела на него, и на секунду мне захотелось выпалить всё: «Я слышала, как ты обсуждаешь меня с друзьями. Я знаю, что для тебя это просто забава». Но я не сказала.
— Никаких игр, — ответила я. — Просто не хочу.
И пошла прочь, не оборачиваясь.
Дома я пыталась сосредоточиться на чём угодно, но мысли снова возвращались к нему. Я ненавидела, что он всё ещё занимал так много места в моей голове.
Телефон загудел. Звонок. Я не ответила. Потом ещё один. И снова.
Наконец пришло сообщение: «Если хочешь — я приеду прямо сейчас».
Я сжала телефон в руке, и внутри поднялась волна злости. Он привык, что все соглашаются. Привык, что никто его не игнорирует. И теперь это его бесило.
На следующий день он снова был в кафе. И на третий. И на четвёртый.
Иногда он просто молча сидел, иногда пытался завести разговор, но я отвечала коротко. Я видела, как его уверенность начинает трещать.
— Ты думаешь, я не замечаю? — сказал он на четвёртый день. — Ты отдаляешься.
— Ты сам это сказал, — ответила я. — Замечаешь.
— Почему?
— Скай... — я посмотрела на него, — ты правда хочешь знать?
Он кивнул.
— Тогда подожди, — сказала я. — Я сама тебе скажу. Но не сейчас.
И ушла, оставив его в растерянности.
Вечером я сидела на кровати, глядя в окно. Нью-Йорк жил своей жизнью: машины, шум, люди. А я сидела и думала, стоит ли говорить ему правду.
Часть меня хотела, чтобы он мучился в догадках. Чтобы почувствовал то, что чувствовала я — когда верила и вдруг узнала, что всё ложь.
Но другая часть... хотела объясниться. Хотела, чтобы он понял, что сделал.
На пятый день он появился у моего общежития.
— Ты даже домой меня не пустишь? — спросил он.
— Не пущу.
— Ладно, тогда мы поговорим здесь.
Я скрестила руки на груди.
— Говори.
Он помолчал, потом сказал:
— Я не знаю, что сделал, но я хочу это исправить.
— Ты всегда хочешь исправить только то, что мешает тебе.
— Это не так.
— Это именно так, Скай. Ты привык побеждать. И когда что-то идёт не так, ты просто меняешь стратегию.
Он нахмурился.
— И что, я должен сдаться?
— Я думаю, ты должен решить, зачем ты вообще всё это начал.
Я видела, как он напрягся, но не сказал ни слова.
— До встречи, Скай, — сказала я и закрыла дверь.
Этой ночью я почти не спала. В голове вертелись его слова, его взгляд, в котором впервые мелькнуло что-то, похожее на страх.
Может, он начинает понимать.
А может — просто злится, что теряет контроль.