Глава 8
- Мы сделали все, что в наших силах... - слова хирурга колом вбивались в воспаленные мозги.
Пять часов ожидания в приемном покое показались мне бесконечно тянущейся вечностью. Какие-то люди вокруг. Кто-то все приходил. Мелькали знакомые лица. Кто-то что-то спрашивал, что-то кричал. Кто-то тормошил меня, пытаясь чего-то добиться. Но я была не здесь. Казалось, я просто апатично наблюдаю за всем со стороны. И вот сейчас, только увидев, как из хирургии выходит доктор, какая-то часть меня вернулась в тело, чтобы заставить себя подскочить с пола и кинуться к нему.
- Трудно поверить, но видимых травм вроде переломов, нет, но удар пришелся на грудную клетку и повредил легкие, - я услышала, как кто-то охнул, а у меня резко оборвалось сердце и, кажется, перестало биться совсем, - это удивительно, что он еще борется. Мы сделали, что могли. Невероятно, что он жив.
Перед глазами замелькали красные всполохи, и я вцепилась в чью-то руку, не отводя глаз с говорившего.
- Сейчас он на искусственной вентиляции легких, - устало потер лоб врач, - прогнозы неутешительные. Если очнется, быстро оклемается. Вот только, если очнется...
- К нему можно? – раздался чей-то голос.
- Родители здесь?
- Они отдыхали в другой стране, им сообщили, и скоро будут.
- Я его девушка, - сухими губами прошептала я, - пустите меня, пожалуйста. Я его девушка.
- Я так и понял, - вздохнул мужчина, - вообще-то запрещено. Но пройдете, если только вы одна.
- Спасибо, - просипела я, отрываясь от державшего меня человека.
- Его сейчас перевезут в палату реанимации, скажете, что сестра, - устало произнес хирург, - только учтите, если что, влетит мне.
Я послушно кивнула и поплелась в палату.
Света почти не было. На уши давил противный писк больничных аппаратов. Парень лежал на спине, и его окружали какие-то страшные трубки и капельницы. Его лицо было невероятно бледным, с щек сошел вечный игривый румянец. Волосы разметались по лбу, закрывая глаза. Спокойное, словно Чонгук просто спит, выражение лица вселяло в мозг маленькое, почти незаметное ощущение, что он сейчас проснется и улыбнется своей обаятельной ухмылкой.
Я подошла к кровати на негнущихся ногах и медленно опустилась на стул. Рука сама собой потянулась убрать челку парня, лежащую у него на глазах. Я чуть не отдернулась, когда пальцы коснулись холодной кожи.
- Знаешь, - судорожно глотая, начала я, - ты – идиот, Чон Чонгук. Ты самый большой идиот в мире. Какого хрена ты это сделал? Какого хрена лежишь тут и строишь из себя полумертвого! Только попробуй умереть. Только попробуй! Я тебя на том свете достану! Слышишь? Приду и достану. Чего разлегся?
Я замолчала и почувствовала, как к сухим воспаленным глазам подбираются, наконец, слезы, причиняя боль. Где-то слышала, что при больных в коме плакать нельзя, но контролировать себя не могла. Я вдруг так отчетливо представила себе, как он уходит. Просто умирает, забрав с собой тот шлейф очарования и искренности, с которым ворвался в мою жизнь. Как бы он не язвил и не подкалывал меня, что бы не говорил: он не задумываясь спасал мне жизнь несколько раз, при этом ничего не требуя взамен. Он даже ни разу не упрекнул меня в том, что я втянула его во все это.
Я опустила лицо на кровать, прижавшись лбом к плечу парня.
- Я не прощу себя, если ты умрешь, - прошептала, разрывая трещинки на сухих губах, - и тебя не прощу. Только попробуй. Только попробуй, Чон Чонгук!
***
Прошло одиннадцать дней. Одиннадцать дней моего апатичного состояния овоща. Я не ходила в школу, целыми днями сидя рядом с не приходящим в себя парнем. Приехали его родители и перевели в VIP палату. Его отец и мать долго плакали и пытались добиться от меня, что произошло. А я не разговаривала ни с кем, кроме Чонгука...
Из обрывков разговоров постоянно мелькающих в палате друзей, я поняла, что Чхве Ру бесследно исчез. Брата объявили в розыск, но пока безрезультатно. Приходили мои родители, узнавшие обо всем и со слезами на глазах просившие у меня прощения. Я только кивнула на это, продолжая играть в молчанку. Ела то, что заставляли друзья. Спала на кресле рядом с парнем. Постоянно молилась, чтобы он очнулся. Но прошло уже одиннадцать дней...Чертовых одиннадцать дней...
Я сидела уже в привычной позе, прислонив лоб к плечу парня и держа его за руку.
- Ты же борешься, - мой голос прозвучал настолько жалобно и отчаянно, что я сама испугалась, - я же знаю, что ты борешься, засранец! Так какого же черта все еще не приходишь в себя? Ты видел, как твоя мама плачет? Ты видел, как отец посерел? Да я сама, черт тебя подери, скоро покроюсь седыми волосами! Хватит. Гук, я прошу тебя, хватит. Возвращайся. Мы больше не сможем так...
Ответом мне был оглушающий писк аппаратов, сводящий с ума своей однообразной настойчивостью. Глаза внезапно стали тяжелыми, и я, продолжая что-то говорить, провалилась в беспокойный сон, то и дело видя перед глазами аварию и вздрагивая.
Понятия не имею, какое время провела в этом состоянии полудремы, пока не почувствовала, как мою руку что-то слабо сжимает. Глаза резко распахнулись, и я дернулась отстраняясь от кровати.
Сердце пропустило удар, когда я перехватила взгляд мутных, неосознающих реальность, глаз Чонгука, уставившегося на меня. За полупрозрачной маской было видно, как он попытался открыть рот и что-то сказать. Моя рука сама потянулась к кнопке вызова врача, и я трижды со всей силы ударила по ней, наклоняясь ближе к парню.
- Ты меня слышишь, - взволнованно, чувствуя, как по щекам льются слезы, прошептала я, и уже громче: - Гук, ты меня слышишь? Не говори ничего. Моргни.
Он оставил безуспешные попытки что-то произнести и моргнул. А меня словно облили холодной водой.
В палату забежали люди. Меня мгновенно выставили за дверь. Я уселась прямо на пол, зарывшись в колени и заревев. Громко. Отрывисто. Истерично. Это была та истерика, которая съедала меня изнутри с самого момента аварии, но не могла прорваться наружу. Были слезы, отчаянные, медленные и от этого еще более горькие. Но истерики не было. Зато она пришла сейчас, накрывая с головой и унося в лавину чувств. Он очнулся! Боже! Спасибо тебе! Пожалуйста, пусть теперь все будет хорошо! Господи! Я прошу тебя! Пожалуйста.
***
- Юна, - Чонгук поморщился и отодвинулся подальше, - я тебе в сотый раз повторяю, что терпеть не могу кашу. Отстань ты от меня.
- Я сейчас позову Джина с Шугой, мы тебя привяжем и заставим, - абсолютно серьезно произнесла я, поднося ложку к его рту.
- Скажи, пожалуйста, - вдруг растянулся он в привычной насмешливой улыбке, которой мне так не хватало, - а с чего вообще ты меня кормишь? У меня с руками вроде все в порядке. Так хочется позаботиться о слабом беззащитном Чонгуке? Так ты лучше поцелуй. Поверь, это приведет меня в чувство гораздо сильнее, чем каша.
- Тебе еще нельзя, - безапелляционно заявила я, продолжая настойчиво протягивать ложку.
- Я уже неделю, как в себя пришел, - возмутился Гук, осторожно отталкивая столовый предмет, - все мне можно. Иди сюда.
Он потянулся было ко мне, но я ловко увернулась, заставляя его обиженно сощуриться.
- Нельзя. Так врач сказал.
- Ты интересовалась у врача насчет наших с тобой поцелуев, - ехидно протянул парень, - а насчет еще кое-чего, случайно, не интересовалась?
На сердце было просто невероятно легко. Он снова здесь. Сидит и шутит. Боже, спасибо тебе за это.
- Ты хоть сейчас можешь думать о чем-то другом, кроме своих кхм... потребностей? – закатила я глаза, пряча улыбку.
- Я полностью здоров и понятия не имею, зачем меня здесь маринуют. А вообще, - очаровательно улыбнулся Гук, - как я могу думать о чем-то кроме своих потребностей, когда любимая девушка сидит рядом и так соблазнительно тычет в меня ложкой с кашей!
Я замерла. Что? Что он сейчас сказал?
- Ой, да ладно тебе, - парень растянул губы в нахальной усмешке и медленно начал приближаться, - что, неужели сама додуматься не могла?
Я быстро сглотнула и замотала головой, не в силах сдвинуться с места. С языка как-то мигом исчезли все язвительные комментарии.
- Ну вот, теперь знаешь, - силу Чонгук явно не потерял, поэтому резко стянул меня со стула и повалил на кровать, благо в VIP палате она была широкая.
- Дверь открыта, - пискнула я, вжимаясь в подушку от нависающего парня.
- Я давно запер, ненаблюдательная ты моя, - отозвался тот, нежно накрывая мои губы и начиная их целовать.
-Тебе нельзя, - попыталась было возразить я, но тут же заткнулась под настойчивыми действиями губ Чонгука.
Из головы мгновенно вышибло все мысли. Я потянулась вперед и ответила на ласковый, сводящий с ума поцелуй. Остатки разума прощально помахали мне платочком и скрылись, растворяясь в растекающейся неге нахлынувшего возбуждения...
***
Чонгук, как маленький, запрыгал вокруг своего мотобайка, когда его только выписали из больницы. Первым местом, где он появился – был гараж, и он разве что не целовал своего железного коня, вызывая во мне отголоски идиотской ревности. Быстро выслушав поздравление друзей и родных с выздоровлением, он натянул на меня шлем, и мы рванули с места, оставляя позади кричащих что-то родителей и смеющихся друзей.
Я зажмурилась и наслаждалась свободой, прижимаясь к спине парня и стараясь не упасть. Мы летели по пустой ночной дороге, оставляя за собой светлый шлейф мелькнувших фар. Мотоцикл привычно резал ночной воздух, устремляясь вперед и тихо рыча. Сердце бешено скакало, а тело немело от нахлынувших чувств.
Недавно мы узнали, что всех тех мудаков осудили, причем на большой срок. Всех. Кроме Чхве Ру. Где он и что с ним не знает никто. Но сейчас это не важно. Мы обязательно разберемся с ним. А сейчас я просто хочу насладиться чувствами счастья, свободы и облегчения, которые накрыли меня с головой и не отпускали. Все еще не закончилось, нам предстоит разобраться со всем до конца. Но прямо сейчас, пусть это будет наш общий счастливый хеппи енд, ставящий точку в ужасах, что мы пережили. Я засмеялась и покрепче прижалась к Чонгуку, чувствуя, что сейчас закричу от восторга и свободы...