Red Mercury
[I]
Ангелы любят кровь и проливают чаши гнева.
Анкер ведет и гнётся под синими пальцами.
Струны кипят, и заполняют безмолвие стен, a
Я погибаю в мелодии этого странствия.
И вышибло разом серпом мне разум, но
Ослеплённая злом и болью я в роли паяца.
Я в роли... и этим все сказано, -
И этого стоит боятся.
И что теперь, сдаться на растерзание?
Нет, остаётся подобно мумии
Обернуться пергаментом, и
Расмеяться в лицо своему безумию.
Если б хоть кто-то сказал,
Что эта любовь больна и неправедна,
Но нас никто никогда не учил
Как любить, и пламенно мы калечили
И лечили друг друга, как мечники,
И никто нас не приручил, только лгал
Гороскоп, и там всё было неправильно.
Все верили в цифры, а я любила отчаянно.
И глаза свои впредь дымно-синие,
Умирающие от тоски и бессилия,
Я прячу за чёрными стёклами,
В стекло обращая чувства и кровь.
Такая любовь была, что нечаянно,
Смерть постучав, мне вырвала сон.
И сердце.
И ритм.
И вкус этой жизнь...
Вкус этой жизни так мерзок мне стал.
Имя ей скорбь - безмолвная паника.
Во имя мёртвой любви
Бежать с насквозь вымерзшей плахи
Столь бесполезно, как и с Титаника.
Я прикурю и досчитаю до ста.
И мёрзлою падшею птахой
Над исчельем в годах воспарю,
И попробуй достать...
[II]
Пусто и больно
Когда эти дни ведут к октябрю,
Слово на рану соль, и я
Лист, каждый опавший, что режет по коже.
Каждый упавший вниз,
Наровит мне найти червоточен.
И девиз мой ужасно ничтожен,
Но точен.
Я пыль этой скорби, я прах в перспективе.
Мои сгнившие кости смешаются
В космогоническом иле.
Я страсть, и я бедствие,
Кошмар и диверсия,
Глухонемая депрессия.
Я всё ещё не понимаю какая
На мои хрупкие плечи свалилась ответственность!
Догма суровых скри́жалей плит:
«Что на земле то и ни на небе».
И раз не забрать меня этой земи,
То и небу меня не победить!
Во мраке гнетущем царит декоданс, а
Мечты о любви и до смерти,
Страстные танцы, сердцебиение,
Жар поцелуев, до головокружения
Таяли воском: в крови килогерцы,
В струнном звучаньи романса,
В венах дрожит наслаждение
От эонической сути творца,
И до отрицания естества...
И где твоё сердце?
Где моё сердце?..
Оно без сознания.
Резкая морозь, слёзы, раскаянье.
Она медленно скинула плащ,
Повелевая расстаться...
Я бросила в яму с горстью земли
Своё сердце, убитое насмерть.
И больше нет шансов.
Смерти плевать на людские желания.
Больше нет шансов.
И в воздухе тает катарсия...
Не смотря на пожар внутри, я мастер
Скрывать следы пепелища во мне.
А из вне проникает под кожу пластик,
Распадаясь в песок, и на тлен,
В миг разрушающий сотни систем.
Сотни судеб сжимая в руке,
Усмехнётся и вырвет пололомный ген...
[III]
У первоцвета золотое сечение.
У меня рассечение плоти и крови -
Я кровото́чащие растение,
Я чистая горечь династиии,
Рапирой вскрытое на полуслове,
На полувздохе... межреброе ранение,
Ведущее к смерти и перерождению,
Что обрекает нас всех от мал до велика.
Психометастазис - вся моя жизнь,
И у неё чудовищно страшное лико.
Не буди, идиот, пока тихо, лихо...
Если твоё бытие - врыть, вырастить, выстроить,
То фатальная драма по-чеховски - моё.
«Если в первом акте на стене висит ружьё,
То в последнем оно должно выстрелить».
Этот долбаный мир, то ли крепко стоит
На слонах, то ли на числах Фибона́ччи,
То ли падает в серные недра Дид.
Кармы как будто тщедушная сдача,
И моя супротив - чаявые святым,
Как мелочь на бедную паперть,
Или на мессу разменной монетой,
Или па́рой серебрянных ангелов хору
Или старцу недремлящему Хорону.
Слишком глубокая кома...
[IV]
Детство пахнет горелой проводкой.
Детство по́мерло, - вот вам билетик.
Суицидальные мысли, как вирус.
Сигарета, как честная исповедь.
Бокал в вены - прощенье.
Бокал в стену - евхаристия.
Телефон абонента выключен
Или абонент заебался искренне,
Выебан собственными мыслями
И соблюдает обет безмолвия.
Погание Тайны Смолвиля...
Уходя уходи!
Но я планомерно сползаю в пропасть...
Чудовищно искажается область
Вселенной, до состояния
Путанных фаз, и для всех
Мой очевидный изян
Не миазм, а каприз смутьян
Или гребённый смех.
[V]
Ледяной, как эквклаз,
За воротник льется редик,
И я, снова на дне.
Это мир подарил мне
Посмертный ошейник
Из сверкающих мразд:
Серебря́на на нити руть
Переливается и мани́т,
Да только то ртуть...
И по Гейгеру дико фонит.
«Брось негатив, что за прищур?
Всё переменится точно раз пять!
Жизнь так прекрасна, взгляни!»
Я смотрю, а глазами ищу
На чём бы себя распять.
Сегодня, и завтра, и чур
Я выбираю гвозди.
Я их выбираю вот уже
Тридцать два года подряд
И на полном серьёзе
Сама же себе их вбиваю.
Больше не страшно; вражево
Логово выцвецвевших саг
Рисует мне пепельной сажею
Постунь тревоги за воем и лаем
Непроницаемо чёрной стаи.
Я знаю, и запах, и шаг
Той беспринципной твари,
Из тени крадущейся на свет.
Больше не страшно, я знаю:
Я похоронена заживо.
И для неё это не секрет.
Но как бы ни было невыносимо,
Не моё замирать ожидая суд.
И я не жду, когда меня, вдруг, спасут
Я и сама наподобьи нечистой силы.
Может всё в точности наоборот,
И жизнь как сорняк, попилома,
А мы все в пожизненной коме.
Всё смотрим в свои телескопы
Десятки безумных лет,
Разглядываем там кого-то,
Но там ничерта быть может и нет,
Ничего не маячит...
Только забрезжел рассвет -
И тот, кто разглядывал
Термоядерный мячик,
Сквозь лупу, ослеп.