Между нами

Прошло всего три дня с тех пор, как я переступил порог маминой палаты. Но ощущение, что время застыло, и мы ждем тысячу лет. Ждем чуда, которое может не свершиться. Оно бывает в реальной жизни?

И я, как глупый мальчишка из подростковых романов часами рассказываю маме о том, как жил без нее. Как много совершал ошибок, а бабушка и дедушка любили меня от этого не меньше. Как сильно хотел вернуться домой, не в тот дом, который принадлежит ее новому мужу. В наш дом. Когда папа еще был просто папой. А я любимым и единственным смыслом их жизни.

Я рассказал ей о том, как пою и даже попросил Сэма привезти гитару. Теперь я иногда играю для нее, и исполняю свои песни. Хотя мой голос дрожит и я плохо справляюсь со слезами щиплющими нос. Никогда еще я не был таким плаксивым и раскисшим. А теперь слезы сами подступают к глазам, в груди неистово сжимается комок. И я почти задыхаясь пытаюсь совладать с чувствами. Но эта боль не проходит. В первые минуты встречи с ней, мозг не воспринимал реальность до конца. Сейчас приходит принятие, которое просто вдавливает меня в горе. Оно терзает своей безысходностью. Что делать? Как поступить? Как помочь? Ее лечащий врач уже обходит меня стороной, только бы в тысячный раз не повторять одно и тоже. Ждать и надеяться! Разве это выход? Разве это решение проблемы? Но выбора нет.

Каждую минуту стараюсь быть рядом. Не хочу оставлять в одиночестве или с кем-то из них. Переодеваюсь и купаюсь в гостинице рядом с клиникой. После быстрого перекуса опять прибегаю в больницу. Когда я ухожу рядом с ней всегда остается Элис или Мейсон. Хотя просить их об этом не приходится, но я чувствую себя в долгу перед ними.

Элис ведет себя невероятно тихо. Ходит тенью где-то по больнице, и всегда рядом в нужную минуту. Кажется она боится даже поднять глаза на меня. Знает, как сильно я ненавижу жалость. Понимает, что мне претит одна мысль о том, как подло они поступили со мной скрывая правду. Держать это невысказанным невероятно тяжело. Словно внутри меня поселился ядовитый червь, сжирающий все светлое, что когда-либо я чувствовал к ней.

Мейсон тоже старается быть с нами. Но у него хватает забот на работе. Видимо решает проблемы с клубом.
На телефон приходят сообщения, которые остаются непрочитанными. А звонки неотвеченными. Ничего не имеет смысла, кроме здоровья мамы. Думаю, Мейсон рассказал ребятам из группы все, поэтому не хочу слышать их неловкие "мне жаль". Все и так понятно.

Приходила Риз с Сэмом. Принесла огромный букет белоснежных роз. Я не был рад их появлению, еще одна щепотка сомнений. А что если и Риз была в курсе? Но объятия Риз помогли почувствовать себя живым. И вместе с тем я понял, насколько остро нуждаюсь в человеческом тепле и поддержке. Каждый раз оказываясь рядом с Элис хочется, чтобы она прильнула ко мне, обвила тонкими руками за талию и прижалась головой к груди. Чтобы услышала, как неистово бьется мое сердце рядом с ней. Чтобы услышала вибрацию от боли под ребрами из-за потерянного времени, которое я мог посвятить своей матери. Но я не могу перестать ненавидеть ее за каждое прикосновение к Мейсону. Не могла она так быстро забыть меня и полюбить Мейсона. Но возможно, если бы я не вмешался с первых дней в их отношения, они были бы вместе.

Сколько бы не прошло времени и как сильно я их ненавидел бы, когда они вдвоем я страдаю еще больше.

Так и сейчас. Они стоят за дверью и о чем-то шепчутся. Теперь у них общие секреты. Мейсон доверяет Элис, а Элис доверяет Мейсону. Повторять эти слова, и терзать свое сердце, чтобы ненавидеть их еще больше.

- Можно с тобой поговорить? - спрашивает Мейсон, когда они входят.

- Говори, - без особого желания отвечаю я.

- Не здесь.

Молча выхожу. Элис занимает мое место. Ее легкое платье будоражит кровь. Я не должен думать об этом. Не сейчас, не здесь, никогда.

На улице знойно, мы устраиваемся на дальней скамейке, чтобы можно было покурить. Мейсон мельтешит перед глазами, слишком долго собирается с духом. Не могу поверить, что все еще продолжаю общаться с этим парнем. Если бы не группа, наше общение завершилось бы шесть лет назад. Но Мейсон оказался изворотливым. И нашел способ привязать меня к клубу.

- Долго мы будем играть в молчанку? - спрашиваю я, докуривая первую сигарету.

- Я думал, ты спросишь сам. Но видимо, тебе не до этого, - говорит он, запихивая руки в карманы брюк. - Папа вернулся. Он смог получить отпуск еще на две недели. Сегодня он приедет к маме.

- Папа, мама, - усмехаюсь я. - Ты великолепен. И что? Папочка наконец соизволил осчастливить нас своим присутствием?

- Он был рядом с ней с первых дней, - оправдывается Мейсон. - Он уехал пять дней назад. Ты должен понимать, что военная служба не детские игры.

- Должен? - я резко вскакиваю с места и смотрю прямо в глаза. Неужели он никогда не изменится, этот глупый мальчишка. - Я ничего не должен ни тебе, ни твоему папаше. И мне плевать, что он приезжает. Я не уйду отсюда, никогда! Это моя мать. Больше вам не разлучить нас.

- Просто постарайся не конфликтовать с ним, - умоляюще просит он.

- Только не говори, что скрывал произошедшее из-за отца.

Мысль приходит ко мне только сейчас. Делаю шаг вперед, но Мейсон отступает. В глазах сомнение и нерешительность. Точно также, как и шесть лет назад. Ничего не изменилось в нем. Он подходит ближе, и протягивает руку к моему плечу. Не получится так манипулировать мной.

- Не могу поверить! Я ненавижу тебя. Ненавижу твоего отца! Всю твою долбанную семейку, - со всей силы отталкиваю его от себя. Он теряет равновесие и падает на землю. Продолжает сидеть, словно ожидая моей помощи, но её уже не будет. - Вы сломали все.

- Ты не можешь меня осуждать, - шепчет он, опустив голову.

- Нет, конечно. Но ты помогаешь мне убедиться, что некоторые люди никогда не меняются. Ты остался таким же, ненадежным.