Глава 14
— Где ты сейчас находишься? — сдержанно, но очень повелительно интересуется моя мама.
Моя мама главбух одной крупной организации у нас в Рязани. Иногда…часто…она держала меня в ежовых рукавицах. Постоянно повторяла, как важно мне получить хорошее образование. С самого детства повторяла. Я закончила школу с медалью. Не без её помощи. И она сделала очень много для того, чтобы у меня появилась возможность получить хорошее образование.
Я очень уважаю свою маму…
И я многим ей обязана…
Ведь нас двое против всех…
Чувствую, как холодеют мои руки, а к горлу подкатывает ком.
— Я…в гостях… — лепечу, открывая кран на кухне и пуская холодную воду. Подставляю под поток руку и подношу её ко лбу.
— Я хочу, чтобы ты сегодня вернулась домой. — Жестко требует она. — Я знаю, в каких ты гостях!
— Мам… — тяну я жалобно.
— Юля! — Обрывает она меня. — Сегодня! Домой!
Закрываю глаза и покрываюсь холодными колючими мурашками.
— Я…не вернусь домой, — говорю ей, сглатывая и морщась, в ожидании взрыва.
— Ты…ты… — задыхается она. — Что значит, не вернусь домой?! Ты совсем без мозгов?! У тебя учёба! У тебя практика в сентябре! Что ты удумала?! Всё бросить?! Жить с мужчиной, который тебя на десять лет старше?! Чем ты будешь заниматься?! Детей рожать в двадцать лет?!
О боже…
Лучше бы она этого не
говорила…
У меня в животе закручивается обжигающая спираль. Вчера я отрубилась, будто меня выключили. После своего первого невообразимого секса с мужчиной, от которого я до сих пор не отошла. Его лицо, когда он входил в меня…это полное отключение его мозга…он был только мой в эту минуту…
Твердый, напористый, внутри меня…я чувствовала каждый сантиметр, я клянусь!
И я хочу ещё…просто жажду, как ненормальная. Я ненормальная? Я даже в душ не пошла, а утром…утром я обнаружила его следы на своих бёдрах, и это так возбудило меня, что я даже трогать себя боялась…я хочу, чтобы меня трогал он…его пальцы…
О…мамочки…я хочу засунуть свою дымящуюся голову под кран…
Я утром проснулась, а его нет…
Его постель и я сама пропахли им. Это…так потрясающе. Его запах на моей коже, запах его геля для душа, его крема для бриться. Никогда не думала, что такое бывает. Я пропахла своим мужчиной. Собирала его со своей кожи носом. Такой приятный. Такой осязаемый.
Он оставил на моём телефоне сообщение:
«Расслабляйся. Уехал по делам.».
Уже полшестого. Где он так долго? Он так мне нужен…
— Я…его люблю… — признаюсь тихо и хрипло, утирая слезинку.
— О, Господи! — стонет мама. — Глупости не говори! Тебе двадцать лет! Какая любовь?!
Огромная…
Такая же, как и он сам…
Я уже решила, что возьму академку на год…а потом…я что-нибудь придумаю…может…он мог бы дать мне эти деньги? В долг. Я знаю, что Даниил Милохин — обеспеченный человек. Но, я не знаю на сколько…я не знаю, что мне делать, но нет вообще никаких шансов, что я просто вернусь в свою жизнь!
Я представляла себе это там, на вокзале…когда думала, что больше его никогда не увижу…это не те чувства, которые я осилила бы во второй раз…
Нет, нет, нет и ещё раз нет!
Ни за что на свете…
Я без него никуда не вернусь…если только…он мне позволит остаться с ним…
— Мам… — всхлипываю я. — Я уже всё решила.
— Дочь! — кричит она. — Чтобы сегодня была дома!
— Нет, — машу я головой, зажмурившись.
Я не ждала, что она меня поймёт, но все равно мне так тяжело…
— Юля, если не приедешь сегодня, приеду я! — угрожает она. — И за волосы тебя оттуда вытащу, поняла меня?!
Она продолжает говорить…
Плачу и кладу трубку.
Стекаю на пол, потому что меня ноги не держат…
Сворачиваюсь клубочком на подогретом кафеле, накрыв голову руками, и плачу…
Его квартира такая огромная. Здесь всего три комнаты, но они великанские. Без него я здесь чувствую себя крошечной. На мне его толстовка. Она тоже огромная. И тёплая, а мне холодно. Я порылась в его шкафу…
Улыбаюсь сквозь слёзы, потому что шкаф у него тоже огромный. И там всё в состоянии «почти-бардак». Там не бардак только потому, что все вещи лежат на своих местах. Отдельно бельё, отдельно футболки, отдельно брюки. У него очень много спортивной одежды. Но и костюмы есть. В чехлах, на вешалках. А мой комбинезон куда-то исчез. Мне даже одеться не во что…
Всхлипываю, утирая нос кулаком.
Не знаю, сколько я так лежу, но, кажется, я опять уснула, потому что даже не слышала, как Даня вернулся…
— Не ори, — слышу его приглушенный голос и резко сажусь. — Вы совсем уже поохренели?! Это не ваше дело!
Моё сердце подпрыгивает. Стучит о ребра, как безумное.
Ну, наконец-то…
Подскакиваю и несусь в коридор, еле касаясь пола, как окрылённая идиотка.
Вернулся…
Вылетаю из-за угла и застываю, кусая губы и улыбаясь. В коридоре темно, но я вижу, как Даня разувается, наступая носами кроссовок на пятки, и вскидывает голову, заметив движение.
Боже, это нечто…
То, как я мгновенно успокоилась с его появлением. Мне уже не холодно. Мне уже тепло. И почти не страшно…
Поднимаю руки и хлопаю в ладоши, чтобы зажегся свет.
Он пробегает по мне глазами и задерживается на лице. Хмурится ещё сильнее. Ему идёт быть хмурым. Его брови выгибаются, меняя форму, и он становится таким притягательным. Таким плохишом.
С восторгом осматриваю его большое тело. По груди и бедрам бегут искорки…
На нём джинсы с огромными дырищами на коленях и синяя футболка. Волосы всклокочены, будто он неоднократно проводил по ним руками. На точёных щеках светлая щетина. В руках куча каких-то пакетов.
Он идёт на меня, продолжая слушать собеседника и закинув руку с пакетами на плечо. Идёт, жёстко вколачивая в пол длинные сильные ноги.
— Я кладу трубку, — говорит он, останавливаясь в двух миллиметрах от меня, так, что его ширинка касается моего живота, а моих голых ног касается ткань джинсов. — Передай КАтенку, что она лишилась всех прав, когда выперла её из дома. Если будете нас за*бывать, отправлю вас в ЧС.
Смотрю на него в волнении, обнимая крупный торс руками и уничтожая эти миллиметры между нами. Прижимаюсь к нему тесно-тесно, кладя подбородок на его грудь. Снова его запах. Рассматриваю мужественные черты этого лица в свете энергосберегающих ламп…
Как можно быть таким красавчиком? Не знаю, как для других, но для меня он самый красивый мужчина на свете.
Даня запихивает телефон в задний карман и подхватывает пальцами мой подбородок.
— Ты что плакала? — требует он, вертя моё лицо туда-сюда.
Беру себя в руки и мурлычу:
— Да…
— Почему? — лает он.
О, боже…
Я ни за что не сознаюсь…теперь, когда он рядом всё не важно. И я не хочу, чтобы он считал меня ребёнком…опять…я не ребёнок…
Вздыхаю и хлопаю ресницами.
— Потому что ты не хочешь брать меня с собой… — печально говорю ему, опуская глаза.
— Ах ты засранка… — хрипловато смеётся он, склоняя голову и проводя носом по моей щеке. — И зачем мне брать тебя с собой? А?
— Потому что я тебя люблю… — бормочу, закрывая глаза.
Очевидные же вещи…
Его дыхание щекочет моё ушко…
— Любишь, значит? — шепчет он.
— О даааа…
Голова кружится…он проводит носом по моей шее…
— Ну, тогда показывай, как ты меня любишь, — отстраняясь и усмехаясь, снисходит он.
Смотрит на меня сверху вниз с, блин, превосходством и наглой лыбой…уронив свободную руку вдоль тела…
Привстаю на цыпочки, положив ладони на его каменную задницу, и заглядываю в его голубющие глаза. Он стоит не двигаясь, позволяя тереться о себя и распускать руки. В его глазах спокойствие и «я-весь-внимание»…
Вот же гад…
Я вспоминаю наш первый поцелуй…
Кажется, это было год назад…
Это было в прошлую субботу…
Тогда он не был моим…
Он и сейчас не мой…
Пока что…
Я должна получить ответ…
Сегодня…
Иначе с ума сойду…
Тянусь к нему, и он склоняет голову мне навстречу, потому что Данила Милохина нельзя поцеловать, когда он этого не хочет, иначе придётся идти за стремянкой…
Повторяю его манёвры. Трусь носом о его щеку. Слышу, как он резковато втянул воздух. Легонько касаюсь его мягких губ своими. Он разомкнул их и немного выпятил вперёд…мне навстречу…от этого я сама начинаю дышать чаще…
Целую его мягко и нежно. Касаюсь языком каждой мягкой половинки. Вбираю в свой рот нижнюю, а моя рука перемещается на его грудь. Склоняю голову на бок и его голова склоняется следом, как на невидимых верёвочках…моя рука ползёт вниз по его животу…проталкиваю (не очень смело) свой язык внутрь…
— Ммм… — тихо выдыхаю я, окунувшись в тепло его рта.
Он встречает меня своим…
Моя рука помедлив, всё же ложится на его ширинку…
Даня с шумом выпускает воздух и дёргается…
Мамочки…
Ему нравится?..
Определённо, ему нравится, не будь дурой…
Он твердеет прямо на глазах…пока тру его…вверх и вниз…
Разрываю поцелуй и убираю руку, опускаясь на пятки…
Гляжу на него исподлобья…
— Мило… — тянет он, откидывая на бок голову.
— Мило?.. — изумляюсь я, приоткрыв рот. — Это…типа второсортно?!
— Я не сказал второсортно, — усмехается он. — Я сказал мило.
Хмуро отстраняюсь от него и топаю на кухню, бросив обиженно:
— Я приготовила ужин.
Влетаю на кухню и хватаю с разделочной области тарелки, которые уже давным-давно приготовила!
Целый день жду его…где он был?!
Даня медленно заходит следом и сваливает пакеты на пол огромной кучей. Слышу, как открылся и закрылся кран. Ставлю одну тарелку с торца стола, а вторую на противоположную сторону, прямо как в лучших английских домах. Между ними только канделябра не хватает.
Возвращаюсь к разделочной области за корзинкой с хлебом и салфетками, но на шею мне опускается твёрдая ладонь. Грубовато разворачивает меня и толкает к столу, укладывает по центру, лицом вниз…
— Ох… — шепчу я, закрывая глаза и хватаясь вытянутыми руками за край.
О, мамочки…
Он надавливает на мою шею…не грубо…но и не мягко…и вклинивает колено между моих ног, не грубо, но и мягко отодвигая мою стопу в сторону.
Мамочки…
— Я спросил, почему ты плакала?.. — хрипловато спрашивает Даня, задирая толстовку и оголяя нижнюю часть моего тела.
Моей голой кожи касается прохладный воздух кондиционера. Я вся покрываюсь мурашками и краснею, потому что точно знаю, он смотрит…
— Ты…возьмёшь меня с собой?.. — выдыхаю я, жмурясь.
Низ живота скручивает, между ног всё сжимается. Я хочу, чтобы он меня коснулся…очень-очень…
Вместо этого он прижимается ко мне своим пахом и трётся о меня, проходясь ладонью по моему бедру…
Он твёрдый…
Очень твёрдый…
Чувствую, как наполняюсь влагой…просто чувстую это…для него…
— Я ещё не решил… — говорит он, совсем не нежно шлёпая меня по заднице.
— Айййй… — визжу я, начиная дрожать.
— Пфффф… — выдыхает Даня, убирая руку с моей шеи и отстраняясь. — Ты болтушка и нахалка…
Слышу звук расстёгивающейся ширинки…
Мама…мамочка…
Слышу, как шелестит пакетик…
Это презерватив…
Мои ноги начинают дрожать…
— Я могу…эммм…по…помалкивать… — пищу, вцепляясь пальцами в край стола до боли. — Мммм…
Он проводит тыльной стороной своих пальцев по внутренней стороне моих бёдер, вызывая мурашки и покалывания. Снизу вверх…я вся сжимаюсь в ожидании.
— Нифига… — хрипло смеётся он, наконец-то, раздвигая меня пальцами. — Помалкивать ты не сможешь…
— Ооооммм… — выдыхаю я, толкаясь навстречу.
— Бл*ть… — бормочет мой мужчина.
— Яяя…целый день тебя жду! — выпаливаю с неуместным наездом.
— Да…я вижу… — хрипит он, и я чувствую давление его большой головки.
У Данила Милохина большая головка. У него всё большое, я уже говорила…
— Не напрягайся… — просит он.
Мои уши наполняет его учащенное дыхание. По спине стекает капелька пота.
— Ты себя видел?.. — шепчу, прижавшись щекой к столу. — Как я могу не напрягаться?..
— Обыкновенно, — советует Даня.
— Ты возьмёшь меня с собой?.. — выкрикиваю я, когда наши бёдра соединяются.
Оооо…мамочки…
Он пульсирует…пульсирует внутри меня…
Даня замирает, и мы погружаемся в тишину, наполненную нашим совместным громким дыханием. У меня в горле пересохло. Можно мне водички?
— Почему ты…плакала? — выдыхает он, снова надавливая рукой на мою шею, а второй накрывает меня между ног и начинает работать своими пальцами…
Это я наглая?..
Это его пальцы наглые…
Я начинаю хныкать, теряя все мысли…
Особенно, когда он начинает двигаться…
Хочу сжать бёдра, но он бескомпромиссно снова отводит моё колено в сторону своим.
Моё тело дёргается от каждого толчка. Он не даёт мне никуда деться, зафиксировав шею рукой…
Это такое варварство…
Это подчинение…
Это мужчина меня добъёт…
Когда меня накрывает оргазм, он оставляет в покое мой клитор и жёстко прижимает поясницу к столу. И вот тут он начинает двигаться по-настоящему. Это немного больно, но сквозь собственные судороги и пелену в глазах я этого почти не чувствую.
Я хрипло кричу, кусая губы и пропуская через себя волны жара и восторга…
Господи, как он делает это со мной?
Я сама себе не принадлежу…
Я хочу посмотреть…хочу увидеть его…но его рука мне не даёт…
Слышу только его скупые стоны. Толчки становятся резче и сильнее. Просто лежу, обмякшая, и смотрю на то, как падает со стола тарелка, а за ней вторая.
Даня замирает, до боли сжимаю моё бедро, и сквозь шумное дыхание рычит:
— Бл********…
Хам…
Через секунду он отстраняется, выходя из меня.
Слышу, как он выдвинул мусорное ведро.
Мои ноги ватные. Руки тоже. Я лежу на столе с голой задницей и только одним словом могу описать своё состояние — меня только что оттра*…то есть…меня только что хорошенько отымели…на столе…
Я не смогла бы пережить такое ни с кем другим…только с ним…с кем-то другим я бы испугалась…
— Ну, и чё ты тут наготовила?.. — как ни в чём не бывало, интересуется этот гад за моей спиной, гремя посудой.
По моей щеке стекает слеза.
Я всё ещё не могу
пошевелиться…
Я потная и красная…
Я всё ещё не получила ответ на свой вопрос…
Я всё ещё переживаю из-за мамы…
И ещё, он кончил в меня вчера!
Моя жизнь как бабочка в урагане…ну или типа того…
А ему всё шуточки…
Беру и начинаю громко плакать. Горючими слезами.
Как тебе такой ответ?!
Я не знаю, откуда берутся эти рыдания…
Я раньше вообще не плакала…может в пелёнках?
Я не знаю, но мама говорила, что я была очень тихой девочкой…
Всю жизнь…
До того момента, пока он голый не впёрся в мою постель!
— Юля!.. — слышу за спиной и вздрагиваю, когда мои плечи сжимают стальные ладони, предварительно одёрнув толстовку и прикрыв меня. — Чё ты творишь?!
Я сотрясаюсь, надрывно втягивая воздух, пока эти руки отлепляют меня от стола и прижимают к горячему каменному телу.
Нет ничего мучительнее и слаще, чем влюбиться без памяти…
Как я люблю его…
Люблю его руки…его силу…его тело…его голос…
Из меня выходят такие чудовищные звуки.
Это я так разогреваюсь!
Я ещё даже не начинала!
Может, я всю жизнь готовилась…
Мои чувства, как оголённые провода…выставленные на всеобщее обозрение! А если пальцем ткнуть…получайте!
Но внутри я вся таю, чувствуя за спиной твёрдую широкую грудь и длинные ноги защитника московских армейцев…голубоглазого блондина размером с гору…
Мой мужчина…
Кладу свои руки поверх его, громко втягивая в себя воздух.
— Ты…ты?.. — выбулькиваю, потому что в мою поясницу вжимается крышесносная выпуклость!
О, мамочки…
Я реагирую мгновенно. Мои соски твердеют, поясница прогибается. Это какое-то безумие. Если меня лишат моего мужчины, я просто иссохнусь от сексуальной неудовлетворённости. Он нужен мне каждый-каждый день!
— Да пи*ц какой-то! — рычит Даня, прижимаясь носом к моему виску, а потом молча и упрямо сопит, пока я скулю в его хватке.
— Я…нне ппротив! — выкрикиваю отчаянно, поворачивая к нему голову и прижимаясь губами к его скуле. — Мнне…ппонравилось…
— Я знаю, что тебе понравилось! — снова рычит он, водя лицом по моим волосам. — Маленькая ты яйцедробилка!
Хнычу и тянусь к нему носом, становясь на носочки.
Он выпускает меня из рук и отталкивает от себя, зло бросая:
— Я ТРИ раза спросил, что случилось! Какого фига ты вытворяешь?!
— Я тебе три раза сказала, что случилось! — кричу в ответ, разворачиваясь вслед за ним. — Ты меня вообще слышишь?!
Я бы рассказала ему о своих проблемах, если бы знала, что я ему нужна! Сейчас имеет значение только то, будем мы вместе или нет! Если нет, то я вернусь домой и всё! Все будут довольны! Моя мама, Катя, мерзкая Рыжая Света!
Даня подходит к разделочной панели и поворачивается ко мне спиной, упёршись в неё руками. Мощные плечи напряжены. Голова опущена на грудь. Ширинка на его джинсах расстёгнута, поэтому они немного съехали, но они очень плотно сидят на бёдрах, демонстрируя полоску белых боксёрок.
Его тело — как налаженная машина. Всё в нём приспособлено для того, чем он занимается. И его характер, в том числе.
Натягиваю рукав толстовки на руку и провожу им по лицу, стирая слёзы.
— А ты себя слышишь?! — зловеще спрашивает он, не оборачиваясь.
— Даня… — вымаливаю я, не зная, как объяснить то, что у меня на сердце.
— Юля… — обрывает он меня, закидывая голову вверх и глубоко вздыхает.
Этот холодок в его голосе меня убивает!
— Ты как бульдозер! — бросает он, демонстрируя мне свой профиль. — Ты уже получила ВСЁ, чего хотела! Ты хоть на минуту угомониться можешь?! Что мне делать с тобой, а?
Я хватаюсь руками за голову и в отчаянии требую:
— А ты можешь просто ответить мне?! Ты понимаешь, КАК я волнуюсь?!
— Иногда нужно врубать тормоза. — Жёстко сообщает он. — Сделай это прямо сейчас, или я тебя сам на вокзал отвезу.
Застываю, парализованная шоком и страхом.
— Но…ты только что меня…привёз… — говорю, и голос мой дрожит.
— Как ты собралась ехать с мужиком хрен пойми куда, если не умеешь свои рога бараньи прятать? — Продолжает Даня, игнорируя мою ремарку. — Если я тебе не ответил, значит, на это есть причины! Думаешь, я тебе мальчик ручной?
— Нет… — шепчу, глядя на свой зелёный педикюр.
— А мне показалось, что ты меня с кем-то спутала.
Гляжу в его затылок, распахнутыми глазами.
Я…перегнула палку?..
Просто…я…очень волнуюсь…
Я не думала о том, что будет дальше. Как мы будем жить…вместе…
Я ничего не понимаю в мужчинах…
Какая я? А какой он?
У меня дрянной характер…
Даниил Милохин не даст мне спуску…это теперь понятно…
Но, он сам забрал меня к себе. И велел брату оставить нас в покое…это…вселяет надежду…получается, я теперь с ним?..
Я боюсь задавать вопросы. Я больше ничего не буду спрашивать.
Смотрю на потолок, потом на пол, пытаясь игнорировать пощипывание в носу.
— Эммм… — бормочу, нервно поправляя волосы. — Я…эмм…приготовила индейку…
Даня отталкивается от стола и разворачивается. Впивается глазами в моё лицо и застёгивает ширинку, потому что там стало значительно свободнее.
Опускаю лицо и прохожу мимо него к плите.
Открываю дрожащей рукой шкаф, чтобы достать новые тарелки, и делаю глубокие успокаивающие вдохи. Но, что-то не выходит…на глазах опять слёзы. Смаргиваю их.
— Я…эммм…заметила, что ты на гарнир всегда берёшь…овощи… — отчитываюсь тихо и сипло, заполняя его тарелку. — Я сделала брокколи…не знаю, ешь ты её или нет…но, она у тебя в холодильнике лежала, значит ешь…
Даня проходит мимо, шевеля воздух, и по моей спине бегут мурашки.
Слышу, как он выдвинул стул. Беру приборы, незаметно утерев нос рукавом его толстовки. Прежде чем обернуться, даю себе тридцать секунд.
— Ты не знаешь, где моя одежда?.. — спрашиваю, подходя к столу и опуская перед ним тарелку.
Смотрю на его загорелые увитые венами руки, лежащие на столе. На длинные жилистые пальцы и золотые волоски, покрывающие предплечья.
— Твоя одежда в пакетах, — говорит Даня, и я поднимаю на него глаза.
Он смотрит на меня пристально и серьёзно.
Пожалуйста…не смотри на меня так…
— Ты…купил мне одежду?.. — спрашиваю тихо, пряча свои глаза.
— Да, кое-что на первое время. Не знаю, когда смогу забрать твои вещи. Можешь докупить всё, что нужно. Если нужны деньги, я закину тебе на карту.
Я…не хочу брать у него деньги…
Киваю, и обхожу его, чтобы поднять с пола тарелку. Она не разбилась, слава Богу.
Даня хватает меня за руку и хрипловато говорит, ткнув подбородком на стол:
— Сядь, поешь со мной.
— Я не хочу, — говорю, натянуто улыбнувшись.
Его ладонь полностью окружила моё запястье. Она тёплая и сухая. Грубоватая и шершавая. По моей руке поднимаются мурашки.
— Серьёзно? — невозмутимо спрашивает Даня, разгоняя их большим пальцем.
— Да. — Упрямо поджимаю я губы.
Не стану я есть. Мне кусок в горло не лезет! И даже он меня не застаменя не заставит!
— Ты сегодня ела?
Нет.
— Да.
Он смотрит в мои глаза. Сверлит их своими. От этого я ещё больше упрямлюсь в ответ, начиная сопеть. Даня сужает глаза, а я вскидываю подбородок.
Слышу, как капает вода в кране.
Наконец-то, он выпускает мою руку, и я наклоняюсь, подхватывая тарелку. Ставлю её на стол и иду к пакетам. Опускаюсь на колени и начинаю шерстить покупки.
Кусаю губу, которая опять начинает дрожать.
Здесь целая тонна одежды.
Спортивной.
Всё брендовое. Куча топов, футболок, шорт, лосин и спортивных штанов. Три пары кроссовок и шлёпанцы. Розовые. Бельё. Спортивные бюстгалтеры…даже носочки есть…
— Ого… — бормочу я. — Эмм…спасибо…
— В жёлтом пакете таблетки… — слышу за своей спиной. — Почитай инструкцию, выпей.
Киваю, проклиная себя за то, что сама об этот даже не подумала!
Я такая идиотка…
Как он терпит меня?
— Я на тренировку, — вдруг говорит Даня, проходя мимо меня. — Вернусь через пару часов.
Чувствуя горечь во рту, оборачиваюсь и вижу, что его тарелка осталась нетронутой.
Сижу, закрыв глаза, и слушаю его шаги в коридоре. Через пять минут хлопает входная дверь, и я остаюсь в квартире одна.
Такое ощущение, что я одна в целом мире.
У меня между ног немного саднит. Мышцы ноют. Это всё следы Данила Милохина на моём теле. В моей душе тоже повсюду его следы
Он прав. Я ничегошеньки не понимаю в мужчинах. Я всё делаю не так.
Мой телефон снова звонит.
Это моя мама…больше не кому…
Что я буду делать, если она, и правда, заявится сюда?.
Я не знаю…не знаю…
Прижимаю охапку вещей к груди и тихо плачу, обещая себе, что это в последний раз.