Глава 8: Письмо от призрака
– Вау, как ты догадалась? – он попытался изобразить усмешку и вышел из съемочного зала. – После съёмок спрятал в дальний угол. Еле нашёл.
– А я думала вы ничего не оставляете.
– Особенно прикольные вещи оставляем, у меня вон хранится меч, с масонской символикой. – указал он на подвешенное над рабочим столом холодное оружие, когда они зашли в дальнюю комнату.
– Ты здесь живёшь?
– Ну, жил какое-то время, сейчас изредка остаюсь ночевать.
– Понятно. Миленько. – Виктория осмотрела небольшую комнату, в которой была двуспальная кровать, заправленная черными простынями, и большая доска с разными записками и заметками. – Давай уже мне мой слиток золота или что ты там такое прикарманил?
Он открыл верхний ящик шкафа и достал оттуда огромную книгу.
Сердце пропустило удар. Вика сразу узнала фотоальбом, тот самый, в котором хранились фото из ее счастливого детства. Она была уверена, что он потерялся при переезде отца или мама его выбросила. В любом случае, приезжая к отцу, они никогда о нем не вспоминали, но в глубине души она тосковала по этим снимкам. По тому детскому трепету, когда они все вместе шли проявлять снимки и вклеивали их на страницы, дополняя подписями.
Она села на край кровати и в ее раскрытые руки опустилась вся тяжесть воспоминаний.
Промелькнула мысль забрать и поехать домой, но сердце не могло ждать. И, повинуясь ему, руки начали листать страницы.
На них она совсем маленькая, потом всё старше и старше. Трогательные подписи. Счастливые улыбки. Беззаботное детство. Вот фото за пару недель до развода, родители уже не стоят рядом, но улыбаются, потому что у Вики день рождения.
Дальше не должно было быть фотографий, но она перевернула страницу...
Она продолжала расти. Фотографии с отцом заполняли альбом. Он их печатал, хотя она уже просто хранила в памяти телефона. Он их печатал и подписывал: "моя любимая дочка приехала, мы провели три чудесных дня, сходили в театр и музей", "моя девочка поступила в институт, очень за нее рад, думаю, что все получится" и записи, записи, записи, в которых сквозила любовь. Вика глубоко вздохнула, едва удерживая накатывающие слезы. Отец никогда не говорил ей теплых слов, а здесь их было так много. Так много любви. Любви, которой ей ужасно не хватало сейчас.
Слезы начали скатываться по щекам.
Дима молча сидел рядом. Он и сам плакал, когда смотрел этот альбом, после съёмок, закрывшись в этой комнате. Он видел эту счастливую девочку на фотоснимках, читал, как ее любят и хотел прикоснуться к миру, в котором она жила. Поэтому он и узнал ее, тогда, в особняке. Узнал, не смотря на всю внешнюю злость. И теперь она была рядом. И он был странной, но всё же частью её жизни.
Под последней фотографией был прикреплен конверт. Дима знал, что там. И это была та самая причина, по которой он не хотел отдавать ей находку. Он не хотел бы, чтобы она знала. Лучше было бы не знать, но он не имел права не вернуть ей это...
Прощальное письмо.
Трясущимися руками Вика открыла конверт и начала читать:
"Моя дорогая девочка, моя Виктория, моя победа, моя любовь. Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет на этом свете. Я узнал, что у меня аневризма и я могу умереть в любой момент, но не решился тебе сказать. Хотел проживать каждый день так, словно у нас впереди ещё много дней. Прости, если их было недостаточно..."
И дальше было ещё много текста о любви, пожелания на будущее, какие-то юридические и жизненные советы, но Вика уже не могла читать.
– Он знал. – тихо произнесла она. – Мой папа знал, что может умереть и ничего не сделал. Ничего не сделал! – слезы огромными каплями скатывались по лицу и впивались в листки бумаги. – Ничего... Это же лечится. Это же можно было исправить! Но он ничего мне не сказал. Не дал мне шанса помочь. – Дима забрал из её рук письмо и альбом, отложив в сторону, потому что она была близка к тому, чтобы разорвать страницы, разрушить воспоминания. – Какого черта? Мы могли все исправить!
Она взяла подушку и закричала в неё. Сердце Димы разрывалось от сопереживания.
– Я должна была заметить! Должна была спасти его! Но я думала только о себе, – ещё один крик. Она до боли впивалась в подушку руками, – я совсем не ездила к нему, была занята какой-то ерундой! Я должна была помочь.
– Ты не виновата. – сказал Дима, медленно положив свою руку на её.
– Виновата! – она отдернула руку, – Я должна была быть рядом! Должна была быть с ним.
– Ты делала все, что могла.
– Нет! – она встала и ударила по стене руками, – Недостаточно! Я сделала недостаточно!
Ещё несколько ударов о стену, но физическая боль никак не хотела перекрывать душевную. Вновь занесенные для удара руки поймал Масленников, подойдя сзади.
– Ты не виновата. – он обнял её, её же собственными руками. Пытаясь сдержать всем своим телом разрывающуюся в клочья душу. – Он так хотел. Это было его решение. Это не твоя вина. Вика, это не твоя вина.
– Но почему... – новая волна слез застилала глаза, – Почему он не дал мне шанса. Он забрал у меня наше время... Папа, ну почему так?.. Мне тебя не хватает. – Дима сжимал её в объятиях всё крепче, – Мне так плохо без тебя. Почему ты ушел. Почему ты бросил меня.
– Он всегда останется с тобой.
– Нет. Это бред! Где он? Я его не чувствую? Я с ним больше никогда не поговорю, никогда не обниму, никогда не скажу, как люблю его. – она продолжала всхлипывать, неровно глотать воздух и уже слабо осознавала реальность. – Мне так жаль, что я редко ему это говорила. Я всегда думала, что это неважно.
Вика развернулась к Диме лицом и уткнулась в плечо. Слез больше не осталось, но ей очень хотелось спрятаться от всего мира. Хотелось, чтобы кто-то выключил её сознание, чтобы больше не испытывать этих противоречивых опустошающих чувств.
– Дим, почему я такая дура? – ещё всхлипывая, спросила Виктория.
– Ты не дура. Ты очень сильная девочка. – он тихонько и подбадривающе постукивал по её спине. – Порой слова не нужны, он точно знал, что ты его любишь. И возможно поэтому поступил так, как поступил.
– Он всегда так делал. Решал, что будет лучше для меня, даже когда я была против. Ненавижу его за это.
– Думаю это он тоже знал. – на страх и риск пошутил Масленников и не прогадал.
– Ещё бы, – усмехнулась она.
Они ещё долго так стояли.
Дима чувствовал, как в ней наступала тишина. Как сердце билось медленнее и дыхание становилось ровнее. Жизнь возвращалась в привычное русло, смирившись с утратой на это мгновение.
Девушка постепенно начинала различать пространство, слышать биение сердца обнимавшего её человека. Чувствовать под пальцами мягкость и теплоту его футболки. Осознавать, что это тот самый бесящий блогер, который сейчас так необходимо был рядом. Который выдержал её чувства и остался, как ни оставался никто прежде.
Телефон пиликнул, Вика резко отпустила Диму и немного суетясь полезла в сумку. Пришла смс от Жени. Она дома.
– Я не поеду домой, можно? Займу твою кровать, раз уж ты тут больше не живешь. – сказала девушка, подумав: «не хочу притворяться перед сестрой, что я в порядке».
Она утерла лицо и улыбнулась, как будто ничего этого не было.
– Конечно. Там ванна, – указал он на вторую дверь, – если хочешь умыться или в душ. Что-то ещё нужно?
– Принесешь мне стакан воды и таблетку от головы? А нет чего-нибудь перекусить?
– Я заказал пиццу, скоро привезут.
– О, отлично. Продуманно.
– Ну так, не первый день...
– Девушек утешаешь? – прервала она, пытаясь, чтоб голос звучал легко. Плохо получалось.
– Нет, не первый день снимаю в ночь.
– Ммм, кстати, а дай свою футболку, не в платье же спать.
– У меня тут где-то чистые лежали, ща...
– Не, я хочу эту. – она указала на Диму, он непонимающе посмотрел на неё в ожидании пояснения, – Что? Она приятно пахнет. Мне так спокойнее будет уснуть.
Снова повисла тишина, пока Масленников не сказал:
– Эта футболка может остаться здесь, только вместе со мной.
Тишина из обычной начала становиться неловкой.
– Снимай.
Он, повинуясь непоколебимости прозвучавшего приказа, снял футболку и кинул на кровать.
– Я пошел за водой. Смотри не засни до моего прихода.
– Очень постараюсь уснуть.
Когда дверь за Димой закрылась Вика прошла в ванную, сил хватило только на то, чтобы умыться. Смотря через зеркало, в свои опухшие и красные глаза, она шёпотом сказала:
«Моя девочка, всё проходит. Пройдет и это. Я с тобой»
Выходя из ванной она привычным жестом сняла платье на ходу, оставаясь в легком черном белье. Но не успела она дотянуться до футболки, как услышала:
– Дим, ты тут? Срочно нужен совет! – выпалил человек, влетев в комнату. Повисла пауза. Его глаза несколько раз прошлись вверх-вниз по обнаженной фигуре. А она замерев смотрела на него, припоминая, что Дима познакомил их в одном из перерывов. Это был парень, который монтировал ролики блогера. Артём. – Здрасте...
– Матрас покрасьте. – проговорил Дима за его спиной. – Все вопросы завтра, Тём. – он наконец увидел в слабом освещении Викторию, которую больше беспокоила пульсирующая головная боль, чем внешний вид. – Иди уже, – дернул он за шкиряк монтажера и обратился к девушке, – Вик, ты так мне всех парней с ума сведешь.
– А я не против и сойти. – не успев скрыться за дверью сказал Артём, – Девушка, мы как-то не успели пообщаться ранее, а у вас парень есть?
– Свали! – повысил голос Масленников и обратился к Вике, – А ты прикроешься уже или нет?
– Где вас только таких придурков набирают. – спокойно сказала Вика, натягивая футболку.
– Там, где набирают, уже нет. – опять появился в проёме Артём. – Виктория, а что вы делаете завтра вечером?
– Я тя щас уволю. – недовольно посмотрел на него Масленников.
– Так будет даже больше свободного времени на прекрасную даму. – улыбнулся монтажер.
Масленников уже готов был хлопнуть дверью перед носом надоедливого коллеги, но Вика успела раньше него, сказав напоследок:
– К сожалению, Артём, у меня уже есть парень.
Дверь закрылась и повисла пауза.
– У тебя есть парень? – с сомнением и удивлением нарушил тишину Масленников.
– Ещё один... Отстань, Дим. У меня болит голова.
– А, да, я принес лекарство, мне быстро помогает.
– Спасибо. А покушать?
– Через пару минут приедет. Так есть?
– Что? – устало спросила девушка, ставя пустой стакан воды на стол.
– Парень?
Вика смотрела на стакан, со стенки которого стекала капля воды. Хотелось сказать «да», чтобы он отстал с вопросами. Хотелось сказать «а что есть отношения?» и начать философскую дискуссию. Хотелось сказать «да, ты» и эта мысль смутила Викторию больше всего. Желание быть с ним чем-то большим, чем временными знакомыми, постепенно становилось всё сильнее. Оно пугало израненное сознание, и психика игнорировала это желание. Избегало. Переводило в юмор. Лишало искренности.
– Ладно, прости за любопытство. – прервал Масленников затянувшуюся паузу и открыл дверь.
Вике показалось, если сейчас он уйдет – это навсегда.
– Нет. – быстро сказала она, развернувшись к нему.