21 сентября 2012г.
Я хотела бы быть сильной.
Я хотела бы ходить по коридорам школы уверенной походкой, гордо поднимая голову и зная, что кто-нибудь обязательно посмотрит мне в след, завидуя моей уверенности.
Я хотела бы, не стесняясь, подхватывать разговоры одноклассников, разбавляя их шутками, над которыми бы все смеялись, и знать, что все, что я говорю, не кажется им бессмысленной болтовней.
Я хотела бы смотреть в глаза Джастину, не чувствуя при этом, как жар начинает затоплять мое тело, а к глазам вдруг подкатывают глупые слезы, для которых даже повода нет, чтобы он смотрел на меня, как на интересного ему человека, чтобы ему со мной было интересно.
Я хотела бы не чувствовать физического присутствия рака в моем теле. Это странно и страшно, но я отчетливо ощущала холодный мерзкий инородный сгусток животе, который рос с каждым днем, медленно опутывая своими щупальцами мои органы.
Врачи сказали, что опухоль медленно поражает соседние органы. Они настаивали на лечении, но во-первых, у меня нет на это денег, а во-вторых, я не вижу в этом смысла. Шанс на выздоровление ничтожно мал, и мне легче смириться с неизбежностью скорой смерти, чем поверить в возможность долгой жизни, а потом столкнуться с разбитой надеждой.
Дороти злится на меня за то, что в столовой я очень мало ем. Когда я отодвигаю почти нетронутое блюдо, она сверлит меня злющим взглядом. Неужели она не понимает, что каждый кусочек пищи, попадающий в мой пищевод, причиняет мне адские муки? Я предпочту есть по минимуму, чем задыхаться и кашлять в надежде, что еда все-таки достигнет отмирающего желудка.
За то время, что я не писала, ничего не изменилось, однако моя жизнь теперь течет немного иначе, потому что каждый ее вечер разбавлен встречей с Джастином. Мы неизменно встречались с ним в библиотеке и проводили около часа за решением задач. Надо сказать, я пересытилась математикой, но ради Джастина я готова была ее стерпеть.
Он делал большие успехи, и я чувствовала гордость за то, что приложила к этому руку. Также мое сердце грела искренняя радость за то, что мне удалось помочь ему. Если бы он только знал...
Нет, он не узнает. Никогда.
Сегодняшней ночью я впервые не смогла заснуть. Ворочалась туда-сюда полтора часа, пока не сдалась, понимая, что уснуть не удастся. Тогда какое-то время я пролежала без движения, тупо пялясь в потолок, на котором колыхалась тень кружевной занавески, но и это не принесло мне желаемого облегчения.
Стараясь не разбудить сопящую Дороти, я выскользнула из-под одеяла, накинула поверх пижамы халат, положила в его карман телефон, чтобы освещать им дорогу при необходимости, обула темные балетки и тихо вышла за дверь.
Я впервые оказалась вне комнаты ночью. От осознания этого тело покрылось мурашками, и у меня захватило дух. Около пяти минут я простояла посреди коридора, свыкаясь с этой мыслью, и лишь потом медленно двинулась в сторону главной лестницы. Я шагала как можно тише, на носочках, стараясь не издавать никаких звуков. До нужного мне места оставалась пара метров, когда мне на глаза попались двустворчатые двери, ведущие на один из множества балконов замка. Днем нам не возбранялось ходить туда, поэтому я решила, что могу выйти на балкон и сейчас. Ночь придавала мне смелости.
Осторожно потянув на себя ручку, я вздрогнула, когда дверь скрипнула, но не отпрянула, а решительно открыла ее и вышла на балкон.
От вида, который мне открылся, у меня снова захватило дух. Медленно приблизившись к каменным перилам, я опустила на них ладони и стала с упоением рассматривать огромное темное пятно леса, простирающееся близ замка, светлеющее под луной озеро, что находилось за кромкой леса, почти черное небо, усеянное россыпью мерцающих звезд, и полную лучу, чье свечение завораживало. Я почувствовала внутри себя что-то волчье, отчаянно рвущееся наружу, жаждущее взорваться пронзительным воем. От этого мне стало немного не по себе, и я поспешила отвести от ночного светила взгляд. Бриллиантовые звезды очаровали меня не меньше, и я очень долго стояла, запрокинув голову, и рассматривала десятки созвездий, силясь рассмотреть среди них рисунки, которые подсказывало воображение.
На этом прохладном узком балконе я почувствовала себя свободной. Живой. Дыша полной грудью, я осматривала окружающую меня природу, раз за разом возвращалась к далеким звездам, и удивлялась тому, как люди в повседневных заботах умудряются не замечать такую красоту. Сейчас это казалось мне таким глупым, таким неправильным.
Я чувствовала, что сливаюсь с природой в самом чудесном ее проявлении, ощущаю ее теплое прикосновение всем телом, ощущаю, как оно забирает всю боль.
Мне захотелось приходить сюда каждую ночь, и я дала себе обещание, что буду стараться выполнить это желание.
Я вернулась в комнату спустя примерно час, светя перед лицом фонариком в телефоне, чтобы не заблудиться. Как только моя голова коснулась подушки, я тут же уснула и проспала до самого утра, а когда проснулась, чувствовала себя посвежевшей и окрыленной.
Я думала, что на занятиях эта окрыленность сохранится, ведь там я увижу его, и это может только поднять мое настроение, но я ошибалась, и теперь, выводя на страницах эти строчки, не чувствую за спиной крыльев.
Это был первый урок. Литература. Учительница опаздывала на пять минут, и ученики, рассевшись по своим местам, продолжали свои разговоры. Моя парта была предпоследней рядом с окном. Джастин сидел справа от меня вполоборота и, разговаривая о чем-то с сидящим рядом другом, гулко смеялся. Я украдкой поглядывала на него, а когда отводила взгляд, то задумчиво выводила на полях тетради цветочные узоры. Я надеялась, что ожидание учительницы будет только таким. Но тут что-то изменилось.
Светловолосый друг Джастина, Рик, поднялся из-за парты и в два шага подошел к сгорбленному за своим столом Полу, парню, которого любили задирать. На лице Рика играла неприятная улыбка, когда он перевел заинтересованный взгляд на одноклассника. Джастин смотрел на них с любопытством.
– Пол, я видел на днях твою игру в футбол, – протянул Рик, и Пол, густо покраснев, зажмурился. – Ребята, кто-нибудь видел это? – блондин обвел насмешливым взглядом толпу, кто-то рассмеялся. – Лично я более жалкого зрелища не видел. Когда Пол бегал, мне казалось, его ноги сейчас узлом завяжутся. Как ты еще носом землю рыть не начал?
По кабинету послышались приглушенные смешки, а Пол, распахнув глаза, уставился в одну точку. Я чувствовала себя очень неуютно и испытывала жалость к Полу, которому не хватало смелости заткнуть задиру.
– Когда я решу посадить в нашем садике пару цветочков, я знаю, к кому обращусь за помощью, – продолжал Рик. – Пол, вскопаешь мне землю под клумбу? Это ведь для общего блага.
Я готова поклясться, что видела, как губы Пола шевелились, безмолвно произнося слово «заткнись», но вслух он этого не сказал.
– И это ведь еще не все, – подал голос Джастин, и я перевела на него удивленный взгляд. Нет, только не ты. – Я видел в его шкафчике стопку порно-журналов. Похоже, наш друг взрослеет.
– Пол, ты уже нашел себе девушку? – спросил бедного парня Рик, перекрывая смех учеников.
– Я могу подарить тебе парочку презервативов, ты только скажи, – притворно заботливым голосом произнес Джастин.
Не знаю, почему, но от этих слов я вспыхнула не хуже отчаявшегося Пола. Почему он молчит? Почему не отбивается?
В следующее мгновение дверь открылась, и в аудиторию зашла тяжело дышащая миссис Симпсон. Пробормотав извинения, она стала раскладывать на столе необходимые бумаги. Повеселевшие ученики притихли, но не перестали перешептываться. Рик и Джастин сели на свои места и повернулись к учительнице.
Я же неотрывно смотрела на Бибера. В этот раз вовсе не потому, что хотела снова полюбоваться им или ощутить, как переполняющие меня чувства словно сдавливают легкие, мешая ровно дышать. Нет. Я не могла понять, откуда вдруг в нем взялась эта грязь. Иначе я не могла назвать то, что он говорил несколько минут назад, гадко улыбаясь и смотря на Пола безо всякого сожаления.
Я не могла понять, зачем он хочет казаться таким. Ведь я знала, какой Джастин на самом деле. Он мог быть чутким и понимающим, добрым и отзывчивым. Так зачем прятать все это под отвратительной самоуверенностью и бесстыдством?
Пока учительница записывала на доске название очередного произведения, Джастин откинулся на спинку стула и осмотрел класс. Когда наши взгляды встретились, в его глазах отразилось удивление. Я знаю, почему. Он увидел в моем взгляде осуждение и разочарование. Я впервые позволила себе смотреть на него с вызовом. Впервые в нашем зрительном контакте именно Джастин первым отвел взгляд в сторону, сбитый с толку произошедшим.
Я старалась больше не смотреть на него, пока мы продолжали пересекаться на других уроках. Те отвратительные слова, что он говорил, все еще звенели в ушах, и мне было сложно свыкнуться с мыслью, что Джастин считал нормальным произносить их, унижая ни в чем не повинного парня.
Сначала я не хотела идти вечером в библиотеку. Успела придумать тысячу и одну отговорку, но сердце отчаянно рвалось вперед, и я, собрав необходимые вещи, направилась на встречу с Джастином. Он уже ждал меня за столом между стеллажей. Парень тепло улыбнулся, когда я подошла, но мне не захотелось отвечать тем же. Вместо этого я разложила тетради, открыла очередную тему и приготовилась объяснять азы.
– Вчера мы остановились на неопределенных интегралах, так? – спросила я, уставившись в тетрадь.
– Да, – сдавленно отозвался Джастин.
– Хорошо. Значит так, здесь записаны базовые формулы интегрирования. Реши с их помощью эти пять примеров, – я указала пальцем на задание в учебнике и пододвинула к тему черновую тетрадь.
Парень вдруг накрыл мою ладонь своей, и я вздрогнула, будто обожглась. Это не ускользнуло от его внимания, но Джастин не убрал руку.
– Селина, что происходит?
– Если ты спрашиваешь, я объясню. Сейчас мы теряем время, которое ты мог бы потратить на решение примеров.
Если бы я смотрела на себя со стороны, то я бы округлила глаза, не понимая, откуда взялась смелость, сквозившая в моем голосе. Однако прикосновение его пальцев выбивало почву из-под ног.
– Я не об этом. Ты ведешь себя не как обычно, – мягко сказал он.
Я чуть не всхлипнула, разрываясь надвое. Мне хотелось нагрубить ему. Мне хотелось объяснить причины перемены.
– Люди меняются каждый день, Джастин.
Внезапно он схватил меня за плечи и развернул к себе лицом. Я не удержалась и посмотрела в его темные глаза, наполненные беспокойством. Почему ему не все равно? Это бы все упростило.
– Селина.
Несмотря на требовательный тон, его голос ласкал мое имя, и я не могла это не почувствовать. Осознание этого сбило мое дыхание, а пульс вдруг участился, и я представила, как отчаянно бьется на запястье выступающая венка.
– То, как ты поступил с Полом, Джастин. Это мерзко. До сих пор не могу поверить, что я это слышала, – мой голос звучал обвиняюще, и парень стушевался.
– Я такой, какой есть, – опустив взгляд и убрав с плеч свои руки, выдохнул Джастин.
– Неправда. Ты не такой. Я знаю, какой ты, оттого и не понимаю, зачем ты унижаешь того, кто этого совсем не заслуживает.
Он медленно поднял на меня вопросительный взгляд.
– Какой я, Селина? – шепотом спросил кареглазый.
Я глубоко задышала, подбирая слова.
– Ты... ты добрый, отзывчивый и понимающий. Ты открытый и светлый. Но ты прячешься в темноте, – мой голос стих, и я перевела взгляд на тетрадь, чувствуя, как стыд за свою открытость начал окрашивать щеки в красный цвет.
Между нами воцарилась тишина, с каждой минутой усугубляя положение. Джастин молчал, продолжая смотреть на меня, а я подумывала сбежать.
Зачем? Зачем я сказала это? Можно было обойтись простым словом «хороший», зачем надо было открываться ему? Боже, как стыдно.
Внезапно он придвинулся ко мне ближе. Еще ближе. Я смогла услышать его глубокое дыхание. До носа добрался приятный запах его парфюма. Его теплая ладонь коснулась моего подбородка, поднимая голову вверх. Я увидела в его лице что-то, казавшееся мне одновременно знакомым и совсем новым. Я видела искреннюю нежность, которой там не должно было быть.
– Селина... – выдохнул Джастин, и его пальцы сместились чуть выше, касаясь моей щеки.
Воздух вокруг, казалось, загустел. Я не могла его вдохнуть, мне было трудно дышать, а между тем кожа под его пальцами горела огнем.
Когда я поняла, что его лицо становится все ближе, и это не просто моя фантазия, я сорвалась. Резко отклонившись, я собрала все вещи в кучу, спихнула их в сумку и вскочила на ноги.
– Это неправильно, – выдавила я, сама не понимая, что именно считаю неправильным.
Прежде чем Джастин смог что-то сказать, я отвернулась и кинулась прочь из библиотеки. Пересекая один коридор за другим, я чувствовала себя все хуже. Я едва дышала, голова кружилась, а руки тряслись.
Он хотел поцеловать меня. Он хотел меня поцеловать.
А я убежала.