Немного о неприязни и маньяческих наклонностях.
«Запись в дневнике от 18.12.2123.
Сегодня случилось нечто очень странное. Вроде бы ничего особенного. Но… Я шла по улице и думала, что так плохо быть не может. Это ведь несправедливо. Несправедливо, что я превратилась в ЭТО… За такие-то сроки. Что умираю душой, будучи девочкой. Я курила, пила, даже наркотики пробовала. Люди зря говорят, что это не помогает, что потом все дерьмо, которое мы глушим в себе, в конечном итоге найдет выход. Я считаю это несправедливо… Да, бля, жизнь вообще несправедлива. А мне-то больно… Так, что раздирает изнутри, что рвет глотку в немом крике, что сосуды превращаются в жгуты. Вроде фигня, а по нервам бьет не хило так. А самое смешное — то, что я переживаю из-за семейки. Подумаешь, умерла мать, отец чертов зараженный, а сестра приходила добивать маму. А я тогда не понимала, кричала до хрипоты: „Нет, не трогай! Только не мамочка. Только не она! Нет…“ Какой глупой я была… Вот ведь штука, я осознала это только сейчас. Но я никогда не плакала. Ни до смерти моей матери, ни после. Но… Но до сих пор ее люблю… Мою мамочку… Мою любимую мамочку… Несмотря на то, что оставила, что покинула…
Занятая такими мыслями, я шла по улице. И тут… Мне вспомнилось мамино лицо… Такое нежное, доброе, с любящим взглядом. А потом вспомнилась могила и то, как я кидала землю туда. Вот ведь… Первые слезы и на улице… Обидно… Но я бы пережила это. Села на лавочку, думала пройдут все мимо. Все боятся, никому нет дела до девочки, плачущей на лавочке. Но не тут-то было… Ко мне подошел молодой парень. Он не спрашивал… Просто… Просто протянул руку, чтобы коснуться моего лица. И тут я заметила это движение… Оно было странное, по-особенному красивое, манящее. Такое… Не как остальные… Оно было не резкое и разрывающее пространство, не движение тела, а скорее… Души… Оно шло из него, оно заключало так много… Но меня накрыл дикий страх… Такого не должно быть. О ней не должны заботиться. Это прикосновение не для нее… Не так… Меня накрыл дикий, животный страх. Он рвал изнутри, выворачивал душу наизнанку. Я боялась такого… Я поняла это после того, как оттолкнула его руку. После того, как трусливо убежала. Но я успела заметить его внешность. Такая нереальная… Светлые волосы, которые так и манили к себе прикоснуться… Голубые, как когда-то небо. Высокий, аристократический лоб. И взгляд… Он как будто видел сквозь килограммы мышц, сквозь решетку скелета… Заглядывал в душу… От этого становилось еще страшнее. Я боялась задохнуться.
Я никогда… Никогда, не позволю к себе прикасаться ТАК… Потому что страшно…
Конец записи»
***
Мир плывет перед глазами и почему-то имеет радужный окрас. Класс. Её еще и наркотиками накачали. Но тут бедро простреливает болью от маленького движения ноги, и все сразу становится ясно. Взгляд, на удивление быстро, проясняется, и Катя уже может разглядеть стены, обклеенные дорогими обоями, пол, выложенный паркетом из красного дерева. Ого… ОГО… Да в наше время за одну такую досочку на улице можно выручить кучу бабла. Вдруг ногу опять бьёт боль, и девушка замечает, что лежит на кровати… В чистой сорочке… Чистая… Ёптить колотить, ее помыли. ЕЁ! Да она даже матери не давалась. Вот теперь думать о том, что происходило ранее, совсем не хочется. Дверь отворяется с тихим скрипом, и в комнату входит юноша. Светлые волосы, белая кожа и грация… Такая грация… Катя с ужасом осознает, что перед ней тот аристократ. Её страх… Её фетиш… Её вечное проклятье. Она всегда будет о нем помнить. А ведь так хочется забыть… Девушка в полном ужасе от происходящего забивается в угол кровати, не замечая поднимающуюся ткань сорочки. Со страхом смотря в эти глаза, такой безобразно прекрасной голубизны. Но знаете, что самое ужасное? Что эта красота внушает дикий страх. Просто страшно… Просто боишься, что он тебя сломает. Агент дышит тяжело, открывает рот, чтобы закричать, но из горла вырывается только хрип. С ней может приключиться все, что угодно, а она даже не сможет закричать.
— Боишься меня? — Спросил юноша и в глазах сверкнул огонек. Нет, не огонек… Отблеск лезвия. Это пугало еще больше. — Так почему я внушаю тебе страх? Катерина… Красивое имя… Жаль, что его носительница такая боязливая… — Говорит парень, медленно садясь на кровать. — Знаешь, я тогда, еще в парке, увидев тебя, подумал, что ты особенная. Что все, связанное с тобой, особенное. Ты такая беззащитная была. Хотелось забрать, защитить и не отпускать. Но потом… Потом я узнал, что ты стала работать в Морской полиции. Поверить тогда не мог, что ты… Что ты стала цепным псом этого мерзкого мира. Долго не верил, пока не решил сам убедиться. Подкинул вам дело о нарко-обороне. Ты пришла на место преступления с напарницей. На вас напали, ты так дралась, не боясь… Но потом твою напарницу убили… И ты… Это было… Как? Ты передушила их, как котят. Ведь даже не пожалела, ведь даже не думала о том, что убиваешь, о том, что отнимаешь жизнь. Голыми руками, хладнокровно. — Говорил он, медленно касаясь лодыжки, идя дальше.
И тут Катю накрыло. Она вспомнила тот день, остекленевший взгляд Мойши. Эта сука ей напомнила. С-сука…
Во мне проснулась та самая Катя, которой я была, когда меня окончательно сломали. Моя рука быстро сбросила эти цепкие пальцы с голени, а вторая зажала горло.
— Да, передушила, как котят. Они этого заслужили. Эта девочка… У нее было первое задание, а эти ублюдки отняли ее жизнь. Да, я не боюсь убивать. Ведь это нетрудно. Просто представь, что человек — это животное. Глупое, ведомое инстинктами создание. И убей его. Сожми глотку, сломай хребет. А знаешь что? Если ты что-нибудь попытаешься сделать, полезть ко мне, я придушу тебя, как котёнка. Как мелкое, противное существо. Не лезь в то дерьмо, что творится у меня в жизни. Ты даже понятия не имеешь, в каком аду я живу. Думаешь, я сама пошла на эту чертову работу? Да? Хрена с два! Может это ты построил себе золотую клетку и сидишь в тепле и уюте. Но за пределами золотых прутьев тоже есть мир, где до сих пор бродит вирус, где люди глушат боль выпивкой и как-то надо выживать. — Говоря все это, я не заметила, как сжимала его горло все сильнее. Но он… Он не вырывался, просто бледнел и, кажется, был в полуобморочном состоянии. Пока я душила его, рана зажила. Плюс быть имуном. Убей другого, выживи сам. Я быстро вскочила с кровати и понеслась к шкафу. Там нашла мешковатую серую толстовку и такие же джинсы. То, что надо. Быстро одевшись, я уже собиралась открыть дверь. Но с кровати послышался голос.
— Я — Сехун. Это мое имя. И знаешь, ты не сбежишь от меня. Я тебя найду и тогда… Тогда ты уже не убежишь.
— Наивно так думать. За все то время, что я жила на улицах, я научилась делать так, чтобы меня не нашли.
— Значит я заставлю тебя самой прийти ко мне.
— Долго придется же ждать.
Сказав это, я вылетела за дверь, думая «Молодец, Катя, ты только что нагрубила главному ужасу своей жизни, сбежала от него и не знаешь, как выбраться оттуда. Ты супер!»
Но, на удивление быстро, я нашла выход. И по заученному наизусть плану пошла по улицам частного сектора. Хвала небесам, что центр находился рядом, и я быстро туда добралась.
Когда я зашла в свой кабинет, обнаружила вещи упакованными.
— О, мисс Кейт, вы уже вернулись с задания? Отлично, тогда я сообщаю вам, что вы переведены в другой отдел. В отдел особо-опасных преступлений. Берите вещи. Машина ожидает вас у ворот.
Сказав это, миловидная женщина-секретарь быстро удалилась. Мне ничего другого не оставалось, кроме как, разве что, подчиниться. Выйдя на улицу, я действительно обнаружила машину. Сев в нее, почувствовала приятный запах и, потрогав сиденье, обнаружила дорогую на ощупь кожу. Да… Дорогая машина… Я, конечно, знала, что в отдел особо-опасных берут только лучших и обращаются с ними, как с королями. Но не настолько же… Но тут машина тронулась, и я, посмотрев в окно, ушла бороздить просторы разума.