4 глава.
Даррен.
Я отвёз Мелиссу в её квартиру, и теперь мне предстояло заехать в полицейский участок.
И всё это из-за этой сумасшедшей истерички.Она – большая заноза в заднице. Всё, к чему она прикасается, рушится в один миг. Любой, кто заговорит с ней хотя бы пару минут, оказывается по уши в дерьме. Эта девушка – ходячее несчастье.
Три дня. Я провёл с ней всего три грёбаных дня, и уже готов спуститься пучину ада, чтобы уговорить забрать её обратно. Это существо не может находиться среди людей – она опасна для их жизни.
– Пожалуйста, Бог, – пробормотал я себе под нос, – если ты слышишь меня, научи её пользоваться мозгами, что заложены у неё в голове. Потому что это невозможно это терпеть.
Я резко припарковался у самого входа в участок и вылез из машины, захлопнув дверцу так, что металл отозвался глухим звоном. Воздух внутри здания пах дешевым кофе и бумагой. В зале сидел тот самый бариста и что-то тараторил копу, который писал с его слов.
– Здравствуйте, я Дарен Харрис, – холодно представился я и сначала окинул взглядом этого мерзавца, потом перевёл глаза на копа.
Тот поднялся, протянул руку. Я пожал её, сел.
– Здравствуйте, мистер Харрис. Я Зак Браун, – заговорил он. – Дело неприятное, и я вынужден допросить вас лично. Молодой человек утверждает, что вы на него накинулись и... сломали нос.
Я скользнул скучающим взглядом на этого придурка. На переносице – нелепая повязка.
– Дальше, – лениво бросил я, откинувшись на спинку стула.
Коп нервничал. Это было заметно по зажатой челюсти, и по тому, как он теребил ручку.
– За причинение вреда вы должны оплатить лечение. У него сломана переносица, потребуется операция. Мы не можем взять вас под стражу, ваш отец поручился за вас. Но вы обязаны компенсировать ущерб в...
– Сколько? – перебил я, сузив глаза.
– Десять тысяч долларов, сэр, – пробормотал он, крутя ручку между пальцев.
Да, отец умеет давить на нужные места. Хотя, этим чаще занимается его лучший друг – шериф Уилсон. Но суть та же.
Я достал бумажник, кинул на стол пять тысяч.
– Остальное я вычту за его поганый язык. Он предложил девушке заплатить за кофе телом, – сказал я, поднимаясь. – И да, проверьте его на мошенничество. Девушка, которую он пытался затащить в постель, видела, как он обманывает людей.
Коп кивнул и начал писать.
А ублюдок, сидящий рядом, заёрзал, выдавливая жалкое:
– Поверьте, я никого не обманывал, девушка не так поняла и...
– Мы разберёмся, – отрезал полицейский.
Я наклонился, похлопал его по плечу и тихо прошипел у самого уха:
– Я предупреждал тебя, что со мной лучше не связываться. Хотел урвать выгоду? Теперь молись, чтобы я не нашёл на тебя компромат покрупнее. А если найду – сядешь.
Я вышел из участка, чувствуя, как во мне кипит злость.
Компромат найти на него дело из самих легких. Пара сотен долларов нужным людям, и к вечеру на моём столе будет лежать вся его биография. Со всеми грязными делишками.
Да, у семейного бизнеса есть свои плюсы.
***
Я уже поднимался по лестнице в кабинет, когда дверь внезапно распахнулась, и оттуда вылетела сотрудница. Она едва не сбила меня с ног.
Рубашка на ней была расстегнута почти до середины груди, и она судорожно пыталась прикрыться руками. Юбка сбилась вверх, волосы растрёпаны и липли к вискам. Глаза – виновато-бегущие, дыхание сбивчивое.
Я только прищурился. Ну что ж, похоже, Феликс отлично развлекся, пока меня не было.
Я проводил её взглядом – в спешке она даже не оглянулась – и вошёл в кабинет.
– Вижу, время ты провёл просто замечательно, – усмехнулся я, заходя внутрь. – Может, я мешаю? Стоит уйти?
Феликс, застёгивая ширинку и торопливо заправляя рубашку, поднял на меня усталый, но довольный взгляд.
– Да нет, уже всё. Как Мелисса? Всё в порядке?
Я опустил на стол папку с документами, шумно выдохнул и опустился в кресло.
– Вот именно о ней я и хотел поговорить. И заодно кое-что спросить.
Феликс тоже сел, поудобнее устроился, ожидая.
– Спрашивай.
– Скажи, ваши родители в детстве никогда не пороли твою сестру?
Он резко повернул голову, изумлённо посмотрел на меня.
– Нет.
– Жаль. Надо было. Она ходячая катастрофа, Фил. Каждый, кто общается с ней хотя бы пять минут, моментально оказывается втянутый в полное дерьмо. Вот, к примеру: она решила задержать нас ради чёртового кофе. И в итоге я скрутил нос баристе.
Феликс приподнял брови, а потом громко расхохотался.
– Ты серьёзно? Из-за кофе?!
Я поморщился и потер висок.
– Она сцепилась с ним из-за того, что латте не того вкуса. Заметила, что он мухлюет. Он огрызнулся и она начала вопить на всю кофейню . Мне пришлось вмешаться. В итоге разговор закончился тем, что я чуть не сломал ему нос. И, угадай, кто потом объяснялся копу? Верно. Я. Хорошо ещё, отец подключился и решил вопрос. Но всё равно...
Феликс всё ещё смеялся, с трудом сдерживая себя.
– Бро, извини... но это слишком.
– Если не заткнёшься, я повторю трюк уже на тебе, – я схватил ручку и злобно метнул взглядом.
– Всё, всё! – поднял он руки, но в голосе сквозили смешки.
Я не выдержал и швырнул в него ручку. Она глухо стукнулась о спинку кресла.
– Как ты с ней жил? Как вы вообще с ней уживались? – я взял документы и делал вид, что их просматриваю, но на самом деле ждал ответа.
Феликс вертел в руках ту самую ручку, как будто специально дразня.
– Знаешь... сам удивляюсь. Она была другой. Доброй, мягкой, улыбчивой. Я помню её именно такой, когда уезжал в Пенсильванию. Ей было двенадцать. Потом родители тоже переехали с ней. Но через пять лет, когда она появилась, это уже была не та Мелисса. Я пытался узнать, что произошло, но она всё время отмахивалась. Родители списали на подростковый возраст и просто смирились.
Он вздохнул, посмотрел куда-то в сторону.
– Поверь, она не безумная и не такая уж вредная. В ней всё ещё есть та прежняя девчонка. То, что ты видишь сейчас – капризы, защита, может, её бунт из-за вашей перепалки. Не принимай близко к сердцу. Просто забудь ваши ссоры и не цепляй её. Лисс оттает, вернётся в нормальное состояние.
Я лишь хмыкнул, не веря ни слову.
Как можно забыть тот случай, когда она каждый день маячит перед глазами? Мелисса – живое напоминание. И я совершенно не уверен, что она когда-нибудь замолкнет о нашей первой встрече. Скорее наоборот – будет припоминать её при каждом удобном случае.
– Слушай, а что значит Carbon... или, может, Cabron? – спросил я у Фила, вдруг вспомнив тот самый возглас Мелиссы.
Феликс удивлённо приподнял бровь.
– Дай угадаю. Ты услышал это от Лисс?
Я лишь кивнул.
– Ну... это значит «козёл».
Я замер и уставился на него. Всего лишь «козёл»? Серьёзно? Я-то думал, что она оскорбила меня чем-то покруче, чем банальное оскорбление на уровне школьников.
Ну что ж, Мелисса Гарсия, поздравляю. С сегодняшнего дня официально ты – травка.
Фил, будто угадав мои мысли, пожал плечами.
– Лисс редко говорит что-то более грубое. По крайней мере, я не слышал.
А я был абсолютно уверен, что мысленно она уже проехалась по мне всеми матерными словами, какие только существуют на испанском и английском вместе. Эта скандалистка наверняка устроила в своей голове целый хор ругательств, пока мило улыбалась мне в лицо.
И почему-то в голове застряла странная мысль: а как звучат другие слова на испанском в её исполнении? Не только колкости и ругательства, а что-то простое... обычное. «Доброе утро», «спасибо», «пожалуйста». Говорят, испанский язык красивый. Но в её устах – способен ли он звучать мягко? Или для неё это исключительно язык перепалки?
– Она хорошо знает испанский? – спросил я у Фила, делая вид, что вопрос случайный.
– Не так свободно, как я, но всё понимает. Ошибки бывают, но в целом говорит нормально. С отцом я всегда общаюсь на нем – привычка. А Лисс больше привыкла к английскому. Хотя в детстве мы оба говорили на испанском в общении с отцом. Потом у нее начались переезды, учёба, и она всё реже его использовала. Иногда может мешать языки вперемешку.
– Понял, – коротко кивнул я.
Хотелось бы услышать от неё что-то другое. Не только язвительные фразы, которые летят как пули.
Мы наконец перешли к делу, которое давно требовало завершения. Сели обсудить детали проекта. К счастью, клиенты перенесли встречу на завтра, и это дало нам шанс спокойно всё выстроить по пунктам. Я отметил для себя, что домой вернусь не раньше десяти вечера.
***
Мелисса.
Следующее утро.
Чёрт, опять опаздываю. Вчера я так устала, что после ванны сразу заснула, атеперь снова бегу. Как обычно, мне не везёт: ни один таксист не принял заказ, придётся ехать на автобусе. Это кошмар – я ненавижу общественный транспорт: мне постоянно попадаются идиоты, которые разглядывают меня так, будто на моём лбу написано «К твоим услугам».
Я выбежала из дома и встала у остановки, но автобуса как назло не было. Через пятнадцать минут позвонила Филу – он уже вызвал мне, наконец, чертово такси. Я опаздывала минут на двадцать, а ведь это я только подъезжала к фирме. Везёт мне, в смысле – нет. Я притягиваю неприятности, это уже ясно.
Я попросила таксиста не заезжать за шлагбаум, чтобы не тратить время на оплату и въезд, и вышла рядом. Спеша в офис, пыталась поправить хвост, который собрала как попало, как вдруг из-за угла вылетела машина и подрезала меня. Снова.
¡Pero qué mala suerte, joder! (пер. с исп. – да что за невезение, блин!)
Моя жизнь пронеслась перед глазами, когда я с грохотом шлёпнулась на асфальт. Боль пронзила копчик и я зашипела. Пока приходила в себя и пыталась сориентироваться, заметила марку уезжающей машины – белый Mercedes. Точно такой же, как у мистера занудного Харриса. Что удивляло больше всего – человек не удостоился остановиться, чтобы проверить, в порядке ли я. Как можно быть таким бессердечным? Ничего, я поставлю тебя на место.
Боль в копчике уже не была такой резкой, но место ушиба покалывало. Я медленно встала, отряхнулась, сделала шаг и схватилась за бедро – шевелить было больно. Злость снова вспыхнула.
Почему меня преследует невезение? И что за новая мода – подрезать меня?
Я осмотрела стоянку и, раздражённо прищурившись, стала искать ту машину.
Я тебе устрою – мерзавец или мерзавка. Сейчас я найду тебя, и ты пожалеешь.
Я шла по парковке, слегка прихрамывая. Отличное начало дня: опоздала, чуть не отбила себе копчик и теперь хромаю. Знаете что – мне уже плевать на то, что я опаздываю. Дальше опаздывать некуда.
Я оглядела машины и ухмыльнулась, когда нашла ту, что мне нужна. Ни о чем не думая, схватила камень у бордюра и, подойдя к машине, врезала им по лобовому стеклу. Оно лишь треснуло – я повторила удар снова. С размаху заехала ещё раз, и стекло посыпалось внутрь. Скрежет осколков залепил мне уши. Я подобрала ещё пару камней и начала бить по капоту и дверцам: разбила зеркала, принялась за дверные стекла.
Пять минут – и все окна, да ещё и фары, были в клочья.
Получай, наглец... или кто там.
Я достала помаду из сумочки и написала на капоте с заметными царапинами: Pathetic driving (пер. с англ. – «убогая езда»).
И тут за спиной раздался знакомый голос. Очень знакомый.
– Что ты творишь, больная? – кричал Дарен, надвигаясь на меня.
Я обернулась и сглотнула: он шёл на меня, взбешённый, как ураган.
Не поняла... Что за претензии? Будто я тронула его машину. Чего он вообще хочет?
Развернувшись, я продолжила выводить помадой надпись. Даже не жалко косметику.
Дарен подлетел и резко дёрнул меня за локоть.
– Ты совсем чокнулась, идиотка?! – заорал он прямо в лицо.
– Что ты орёшь? Отвали, придурок, я тебя не трогала! – рванулась я вперёд, закипая ещё сильнее.
– Ты, блять, совсем кукухой поехала?! Что ты здесь делаешь?! – он снова дёрнул меня, пытаясь оттащить от машины.
– Пытаюсь восторжествовать справедливость. Не мешай! – огрызнулась я, отталкивая его.
– Ты сумасшедшая сука! Отойди от моеймашины!
Меня будто окатило ледяным душем.
Я застыла.
Что? Его... машина?
Нет, не может быть.
Судорожно огляделась и – о, боже. В нескольких метрах стоял другой белый «Мерседес».
– Там же твоя машина, нет? – прошептала я, надеясь на чудо.
Если нет... я влипла. Жёстко. Очень.
Я уже видела его в гневе, но представить, что он сделает за порчу машины... страшно.
А хуже всего будет Феликс.
– Думаешь, я, блять, свою машину не узнаю?! Номера снизу тебе ни о чём не говорят?! – заорал Дарен и в ужасе схватился за голову.
Его пальцы зарылись в кудрявые волосы, он тянул их, пытаясь отдышаться.
Maldición. Maldito sea. (пер с исп. – Черт. Проклятье)
Похоже, пора писать завещание.
Хотя,... было бы что и кому. Разве что кисточки и холст. Я усмехнулась собственным мыслям и Дарен заметил.
– Тебе смешно?! Да ты полная идиотка! Ты вообще понимаешь, что натворила? У тебя с головой всё в порядке? Иди проверься!
Неловкость кольнула. Растерянность разлилась внутри. Нужно объясниться.
– Я... я перепутала машины. Извини, – выдавила я, глядя на него.
– Перепутала? – хрипло повторил он. – Думаешь, я дурак? Это не случайность. Ты всё ещё не можешь забыть тот случай! Пошли!
Он снова вцепился в мой локоть и потащил в сторону здания.
– Что ты творишь?! Дарен, отпусти меня! Ты не имеешь права! – я пыталась вырваться, но бесполезно.
Его хватка была железной – так сильно сжал, что боль пульсировала до самого плеча.
Мы прошли мимо стойки администраторов. Все смотрели на нас, как на шоу. Дарен уверенно вёл меня куда-то вглубь здания.
И тут я заметила вывеску. Туалеты.
Я хотела снова возразить, но он толкнул дверь женского туалета – и сразу прижал меня к стене напротив.
Он обступил меня с двух сторон, запер словно в тисках и я оказалась в ловушке.
Дарен был уверен в себе до дурости – как будто думал, что мне достаточно испугаться и всё. Но я не из тех, кого так просто запугать.
– Что ты творишь, идиот? – начала бить его по груди.
Железный человек: от моих ударов он даже не сдвинулся.
– То же самое, что и ты с моей машиной, – процедил он сквозь зубы, изучая меня с ног до головы.
– Я же уже сказала, что ошиблась! – пыталась я вырваться. – Это была ошибка, прошу прощения. Отстань и дай пройти.
– Не так быстро. Поверь, травка, ты заплатишь – за машину и за свой грязный рот.
Он просунул руку в карман моего комбинезона и вытащил телефон, сунув его себе в карман брюк.
– Верни мой мобильник! – выпалила я, стараясь не паниковать. – Ты не имеешь права его трогать!
– Серьёзно? – усмехнулся он. – А ты имела право уродовать мою машину? Понимаешь её стоимость? Теперь её проще сдать на металл, чем чинить. А ведь ты могла погубить и чужую машину... Не знание не освобождает от ответственности. Тебе ещё повезло, что встретила меня.
Он начал распускать галстук.
– Что ты делаешь? Прекрати! – кричала я, стараясь сохранять голос.
Паника тёплой волной прокралась внутрь.
Он опустил тон:
– Если не хочешь, чтобы все подумали, что ты – девушка лёгкого поведения, которая заманила директора фирмы в туалет для плотских утех – лучше молчи.
Слова ударили меня прямо в живот. Я застыла, рот раскрылся, но он не дал сказать ни слова. Воспользовавшись моей растерянностью, он повернул меня к стене лицом и начал связывать руки за спиной.
– Ты больной? Отпусти меня! – начала я брыкаться. – Что ты делаешь? Я закричу!
Он был сильнее.
– У меня есть чем тебя заткнуть, – пробормотал он.
– Только попробуй приблизиться своим мерзким ртом! – Зашипела я, но он уже закончил со связыванием, повернул меня к себе лицом и стал заталкивать в мой рот платок из своего кармана на пиджаке.
Я начала крутиться, но он держал крепко; ткань стала упираться в стену горла, и я начала давиться, пытаясь вдохнуть.
Он стал давить на плечи, заставляя меня опуститься на пол. Связанная и с платком во рту, я все еще продолжала биться ногами и руками.
Я ни за что не сдамся.
– Для твоего же блага – садись, – сказал он тише, и в этом тоне было холодное намерение.
Сердце колотилось так громко, что казалось, будто его стук слышит вся фирма. Мысль зажглась в голове : он же не собирается меня насиловать? От этого у меня похолодело в голове. Я начала дергаться сильнее, глаза заливаются соленой жидкостью.
Он смягчил взгляд – и я на мгновение отвлеклась. Этого хватило: он усадил меня на холодную плитку.
– Не бойся, – сказал он спокойно, как будто говорил с ребёнком, – я не буду тебя трогать. Я хочу преподать тебе урок. Слушай и запоминай.
Он прикоснулся к одной босоножке.
– Не пробуй вызывать такси – бессмысленно: телефон у меня. Люди в фирме не дадут тебе связи, Феликса сейчас нет, – он расстёгнул первую босоножку, затем перешел ко второй.
– Через пару минут сюда придёт Ника и развяжет тебя. Пройдёшься голыми ножками до дома. Пусть это будет тебе уроком: нужно думать головой, а не выплёскивать гнев.
Он говорил ровно и безжалостно. Я пережёвывала ярость, в горле стоял огромный ком. И я сдерживала слёзы всей силой – он не должен увидеть их. Никто больше не увидит.
Он встал, поднял мои босоножки, окинул меня оценивающим взглядом и просто вышел из туалета.
Как только дверь захлопнулась, горькие, горячие слёзы хлынули и капали огромными каплями на бежевый комбинезон, оставляя тёмные пятна. Я почувствовала, как внутри всё сжимается от ненависти.
Урод. Ты не на ту напал. Я устрою тебе такое, что ты забудешь, как говорить.
Пока я сидела на холодном полу и проклинала его, в уборную вбежала девушка, одна из сотрудниц, и ахнула, прикрыв рот руками.
– Боже... Ты в порядке? – присела она и начала развязывать мои руки, сначала вытянув платок из моего рта.
Козёл. Клянусь, зря ты это сделал.
– Давай, Мелисса, вставай. Всё хорошо? – спросила она, не отрываясь.
Я смахнула слёзы и кивнула.
– Спасибо... большое, – выдавила я, стараясь проглотить ком обиды.
– Я бы помогла, но идти против Дарена Харриса – плохая идея. У него связи, и он всё узнает. Прости, – сказала она, закусив губу и глядя на меня испуганными глазами.
– Ты не виновата. Всё в порядке. Я переживала и похуже. Спасибо, пожалуй, я пойду, – встала я, поправляя комбинезон.
– Пойдём, я провожу тебя до выхода. Он угрожал нам всем увольнением, а люди здесь дорожат своей репутацией, работа редкая и престижная, – проговорила она, открывая дверь.
– Понимаю, – коротко ответила я. – Подскажи, который час?
– Сейчас одиннадцатый час, – посмотрев на наручные часы, ответила она.
– Спасибо ещё раз.
Она кивнула, и я вышла из этого мерзкого места. Ни за что не сяду в автобус – пойду пешком до дома. К тому же, как я оплачу проезд? Карта ведь была в чехле от телефона; при себе только маленькая сумочка. Слёзы подступали снова – я уже не могла их сдерживать. Давно не плакала так; кажется, бочка переполнилась.
***
Я зашла домой и тут же посмотрела в зеркало. Заплаканная, растрёпанная – бледная и уставшая. Взглянула на свои грязные ноги и вздохнула: придётся отмывать их часами.
Поглядела на часы и поняла, что шла домой около двух с половиной часов. Я часто останавливалась, чтобы увести рыдания в сторону – идти по людному месту с наворачивающимися слезами было стыдно. На меня постоянно оборачивались: представьте картину – девушка в деловом костюме, босиком и с глазами, покрасневшими от слёз.
Иногда слёзы хлестали сильнее, и я трясла головой, отгоняя навязчивые мысли – от этого волосы стали похожи на веник. Нужен был идеальный уход. Но сначала – привести себя в порядок, отдохнуть, а потом уже заняться внешностью.
Ты пожалеешь, Дарен Харрис.