Глава 17 Лола
Бессонная ночь выдалась мучительной. В голове непрерывно повторялся наш, как я опасаюсь, заключительный (хотя, возможно, и нет) разговор с Лиамом. «Зачем ты, дура, всё ему выложила?!» — этот вопрос не давал мне покоя.
— Не смогла обмануть, — тихо прошептала я в ответ своим же мыслям. Зажгла ночник и взяла с тумбочки «Мастера и Маргариту» – произведение, затрагивающее темы морального выбора, борьбы между добром и злом как в личности, так и в обществе, всепобеждающей любви и созидания, поиска правды и сострадания. Раскрыв книгу, я продолжила чтение с того места, где остановилась в прошлый раз.
« — Помилуйте... — начала вполголоса Анна, – как же это так? Он же не виноват! Да и потом... я не понимаю, как можно казнить человека за то, что он говорил!
— О, это очень просто, — ответил Воланд, и лицо его тронула легкая усмешка, — за то, что говорил! Он говорил, и говорил убедительно. А это, поверьте мне, очень опасная штука. «Рукописи не горят», — вдруг совершенно неожиданно добавил он, словно отвечая на чью-то невысказанную мысль.»
«Рукописи не горят» — это символ надежды, стойкости и бессмертия искусства. Она напоминает нам о важности сохранения культурного наследия и о том, что истинные ценности всегда найдут свой путь.
Я погрузилась в строки, словно в омут, пытаясь найти утешение в мудрости Булгакова. Слова Воланда отзывались во мне эхом собственной правды. Не смогла обмануть... ведь ложь, даже самая маленькая, разъедает душу, словно кислота. Лиам заслуживал знать правду, какой бы горькой она ни была.
Но что теперь? Раскаяние терзало меня, как стая голодных волков. Возможно, я разрушила все, что между нами было. Возможно, моя честность была лишь глупостью, наивностью, прикрытой маской благородства.
Страницы шуршали в полумраке, слова скользили по сознанию, пытаясь исцелить израненное сердце. «Рукописи не горят» – эта фраза вселяла слабую надежду. Может быть, и наши чувства, несмотря ни на что, не сгорят дотла? Может быть, из пепла боли и разочарования прорастет что-то новое, более сильное и настоящее?
Я закрыла книгу, прислушиваясь к тишине ночи. Впереди – неизвестность. Но одно я знала наверняка: я осталась верна себе. И в этой верности – моя сила, моя надежда, мой шанс на искупление.
Тишина давила, словно вакуум, заполняя собой каждый уголок комнаты. Я отложила книгу на тумбочку, и звук ее касания поверхности отозвался набатом в оглушающей тишине. Слова Воланда продолжали звучать в голове, переплетаясь с мыслями о Лиаме. Что он сейчас чувствует? Злится? Разочарован? А может быть, уже забыл о моем существовании?
Встала с кровати и подошла к окну. Ночной город мерцал огнями, казалось, жил своей, отдельной жизнью. В этом хаосе света и теней трудно было разглядеть что-то определенное, как и в собственных чувствах. Я заварила себе чай, надеясь, что горячий напиток хоть немного успокоит бушующие внутри эмоции.
Медленно потягивая чай (который сделала на кухне и принесла в комнату) я размышляла о том, что произошло. Возможно, моя правда оказалась слишком жестокой, слишком внезапной. Но разве можно построить что-то настоящее на лжи? Разве можно любить человека, скрывая от него часть себя? Ответ был очевиден.
Путь к искуплению будет долгим и трудным. Но я готова пройти его до конца. Ведь даже после самой темной ночи всегда наступает рассвет. И может быть, когда-нибудь, Лиам сможет понять меня и простить. А пока я буду жить дальше, не теряя веры в то, что «рукописи не горят», и что истинная любовь, как и правда, всегда найдет свой путь.
Допив чай, я поставила кружку на подоконник. Пальцы коснулись прохладного стекла, и это легкое ощущение немного отрезвило меня. Решение пришло внезапно, словно вспышка молнии в ночном небе. Я должна поговорить с Лиамом. Не оправдываться, не умолять о прощении, а просто поговорить. Объяснить, что двигало мной, что чувствовала, почему поступила именно так. Возможно, это ничего не изменит. Возможно, он все равно не сможет меня простить. Но я должна попытаться. Ради нас обоих.
Набрав номер Лиама, я затаила дыхание. Гудки тянулись мучительно долго, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он поднял трубку. Его голос звучал устало и отстраненно.
— Лиам, это я, — прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает ком. Молчание. Давящее, гнетущее молчание, казалось, разорвет барабанные перепонки.
— Нам нужно поговорить, — продолжила я, стараясь сохранить спокойствие. — Я знаю, ты, наверное, не хочешь меня видеть, но я должна все объяснить.
После, недолгой паузы, он согласился встретиться. Завтра, в том же кафе, где мы впервые встретились. Место, наполненное воспоминаниями, как хорошими, так и плохими. Я поблагодарила его и положила трубку. Легче не стало. Впереди – новая бессонная ночь, полная тревог и сомнений. Но теперь, вместе с раскаянием, в душе поселилась крохотная искорка надежды.
Я вернулась к кровати, взяла в руки «Мастера и Маргариту» и открыла книгу на первой странице. Начну читать заново, с самого начала. Возможно, перечитывая знакомые строки, смогу найти ответы на свои вопросы, обрести душевное равновесие. А может быть, просто отвлекусь от терзающих меня мыслей, хотя бы на несколько часов. Ночь длинна, а путь к искуплению – еще длиннее.
Впереди рассвет, а вместе с ним – новая встреча с Лиамом. Встреча, которая может стать началом новой главы в нашей жизни, или же окончательной точкой в нашей истории. Но я верю, что даже после самой темной ночи, даже после самой горькой правды, всегда есть шанс на исцеление и возрождение. И пусть слова Воланда «Рукописи не горят» станут моим девизом на этом нелегком пути.
***
Только без пяти два дня я очнулась после этой ужасной бессонной ночи. Еле разлепив глаза, как у кошки, нежно зевнула. Выпрямив спину, сбросила одеяло и встала с постели. Натянув на ноги теплые тапочки, тихо пошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок.
Полчаса пролетели незаметно. Не успела я войти на кухню, чтобы сделать себе кофе, как зазвонил мой телефон.
— Ну кому я понадобилась опять?! — недовольно сказала я, спеша обратно в спальню.
Ворвавшись в спальню, я молниеносно ухватила телефон и, не удостоив экран взглядом, ответила на звонок.
— Слушаю! — выпалила я в трубку.
— Лола, всё в порядке? — прозвучал знакомый, равнодушный голос.
От этого тона меня пробрала дрожь.
— Папа? — тихо спросила я, приподняв бровь.
— Он самый, — последовал низкий мужской ответ.
С моих губ сорвался нервный смешок.
— И зачем же ты удостоил свою дочь звонком, чудовище? — произнесла я с отвращением.
— Не стоит так разговаривать с отцом, Лола. Я всего лишь хотел узнать, как ты.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. «Как я? После всего, что ты сделал?» Ярость наполнила меня, словно кипяток.
— Ты серьезно спрашиваешь? Ты действительно думаешь, что имеешь право интересоваться моей жизнью? Ты разрушил её, отец. Ты разрушил всё.
В трубке повисла тишина. Я ждала, затаив дыхание, готовая к любой его выходке, к любому оправданию, к любой лжи. Но он молчал. Это молчание было хуже любых слов.
— Знаешь, что, — наконец произнесла я, стараясь сохранять спокойствие, — мне больше нечего тебе сказать. Ты для меня мертв.
И я бросила трубку, не дожидаясь ответа. Телефон отскочил от ковра, и я, обессиленная, упала на кровать. Слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. Я ненавидела его. Ненавидела за то, что он сделал, за то, что он отнял у меня, за то, кем он был. И ненавидела себя за то, что, несмотря на всё, я всё ещё ждала от него хоть капли любви, хоть проблеска раскаяния.
Рыдания сотрясали мое тело. Я свернулась калачиком, словно пытаясь защититься от боли, разъедающей изнутри. Воспоминания нахлынули, как грязный поток, унося меня в прошлое, в то время, когда я еще верила в его любовь, в его заботу. В то время, когда он был моим героем.
Как же быстро все изменилось. Как легко он предал меня, мою мать, нашу семью. Ради чего? Ради минутной слабости, ради призрачной страсти. И после всего этого он смеет звонить и спрашивать, как я? Лицемер.
Я поднялась с кровати, вытерла слезы и посмотрела в зеркало. В отражении я увидела не сломленную девочку, а женщину, сильную и решительную. Женщину, которая пережила предательство и стала только сильнее. Женщину, которая больше не позволит никому себя сломить.
Я больше не буду ждать от него любви. Больше не буду надеяться на раскаяние. Он выбрал свой путь, и я должна выбрать свой. Путь без него. Путь к исцелению, к счастью, к новой жизни. И я пройду этот путь, чего бы это ни стоило. Я докажу ему, и прежде всего себе, что могу быть счастлива, даже без него.
Придя в себя, я снова направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. Увидев своё отражение, я поправила причёску и ободряюще улыбнулась.
— Ты не пешка в его игре, Лола, — прошептала я, не отрывая взгляда от зеркала, — Пора начать всё с чистого листа, как будто открываешь новую главу. — добавила я, легко касаясь стекла кончиками пальцев. Улыбка не покидала мои губы, а только становилась всё шире.
— Забудь об этом чудовище, вычеркни его из своей жизни. — прорычала я сквозь зубы.
В моих глазах вспыхнул сумасшедший огонь, и на лице расцвела зловещая улыбка.
«А что, если, милая?» — промурлыкал зловещий голос внутри меня, давая понять, что всё только начинается.
— Габриэль Марков станет моей следующей целью, — прошипела я, отравляя воздух своими словами.
«Неужели мафия способна на кончину» —промелькнула мысль в моей голове, пытаясь достучаться до меня.
— Да мне все равно! — вырвалось у меня, будто чужим, сорвавшимся голосом.
— Пожалуй, пришло время попрощаться с жизнью, отец.