Шелест

Компания пролетела всю ночь, проведя несколько долгих часов на спине орлов. Лиззи летела сама по себе, ее поднял орел со стороны Торина, а затем болезненно упала на спину другого, не обращая внимания на свои обиды. У нее было смутное впечатление, что она летала через горы, с темными землями, широко открывающимися под ними, земля коснулась здесь и там светом луны на скале на склоне холма или в ручье. Однако вскоре ночь стала слишком темной, чтобы ее человеческие глаза видели, и поэтому она опустила голову на шелковистую гладкость перьев орла и упала в неустойчивый сон, убаюживая нежным, ритмичным хлопанием птичьих крыльев.

Она проснулась ошеломленно за некоторое время до восхода солнца, как раз когда небо начало светлеть на востоке. Ее голова чувствовала себя невероятно тяжелой, без сомнения, из-за обезвоживания и потери крови, и ее рот был сухим от холодного ветра: она облизывала губы, чтобы намочить их, и почувствовала, как порез на нижней губе вновь открылся под ее зондированным языком, вкус пенни и ржавчины, наполняющие ее высохший рот.

Она быстро взяла менталический каталог своих травм, а затем быстро поняла, что, вероятно, было бы лучше выяснить, где на ее теле не болело: ее уши, казалось, были довольно хорошо, ее руки тоже, но кроме этого она не сомневалась, что она будет покрыта царапинами и синяками на каждом дюйме.

Самая страшная боль была между ее плечами, но после выздоровления Гэндальфа, которая отступила до тусклой, пульсирующей боли, чтобы дополнить другие жалящие порезы и синяки, покрывающие ее тело. Кровь на задней части ее рубашки высохла в ужасную корочку, которая приклеила материал к ее коже таким образом, что казалось отвратительным, когда она двигалась, заставляя ее испугаться момента, когда ей пришлось снять рубашку, чтобы посмотреть на порезы, тем не менее, она села и осмотрелась от спины орла.

Это было прекрасно: она наблюдала, как темное небо медленно стало приглушенным, пастельно-синим с оттенками лаванды и ярко-красного в тонких тонких облаках, за которыми в конце концов последовало солнце, вспыхивающим из-под горизонта в великолепном восходе солнца, который окупал скалистые склоны гор в мягком белом свете.

Свет попал в каштановые перья орла, скользкие под ее руками, и у нее внезапное осознание, что она летает на орле. Из всего, что она уже видела и делала в Средиземье, это, вполне возможно, было самым удивительным и фантастическим. Отпустив хватку на перьях перед ней, она предварительно подняла руки, пока они не были вытянуты по бокам. Холодный ветер бежал между ее пальцами, заботы последних нескольких часов - даже недель - временно сдуты утренним бризом.

Немного задыхающийся (почти истеричный, после всего, через что она недавно пережила) смех вспыхнул и убежал от нее, и орел заговорил в ответ. "Ты на удивление расслаблен, маленький молодой", - сказал он хриплым, хриплым голосом. «Твои спутники крепко цепляются за перья моих братьев».

"Я летал раньше, но никогда так. Это невероятно", - ответила она, снова наклонившись вперед, чтобы слегка удержать перья, пытаясь заглянуть через бок большой птицы и вниз на землю далеко под ними. Теперь они проходили через скалистые холмы, когда горы тянулись к концу, с обширными зелеными равнинами перед ними, пока горизонт в конце концов не стал белым и туманным.

«Как летает женщина-человека?» орел с любопытством спросил.

"Я из другого мира, и мы изобрели машины, которые позволяют нам летать на высоте за много миль над облаками, мы используем их, чтобы добраться до разных мест", - кратко объяснила она, откинув голову назад и закрыв глаза, когда ветер запутался в ее волосах. «Но это намного приятнее».

Питеру бы это понравилось, подумала она внезапно, горько-сладко вспомнив, как в восторге был ее младший брат, чтобы прыгнуть с парашютом в Новой Зеландии. У другого ее брата Джейми, пугающего и круго регбиста, была постыдная фобия птиц, и он бы смотил себя от страха, если бы мог увидеть ее сейчас. Она неумеренно улыбнулась при этой мысли, ужасно скучая по ним обоим одновременно.

При ее упоминании о своем мире в ней развилась ужасная тоска - осознание того, что эти сюрреалистические и фантастические моменты были воспоминаниями, которыми она никогда не сможет поделиться со своими друзьями и семьей, снова ударило ее со всей силой разрушающего шара и сидела, как тяжелый камень в ее животе - если она даже пережила остаток поиска, то есть, добавил ее разум. За последние несколько часов было несколько моментов, когда она искренне боялась за свою жизнь. Она не знала, как полностью работает это путешествие между мирами: будет ли она также мертва в своем мире? Что будет с ее телом? Ее семья подумала бы, что она просто исчезла, они бы никогда не узнали, что с ней случилось.

"Интересно, увижу ли я когда-нибудь их снова", - вздохнула она про себя, а затем отвергла мысль как ерунду, жуткие мысли перегруженного, переутомленного ума: Гэндальф позаботится о том, чтобы с ней ничего не случилось, и у нее не было причин не идти домой.

"Ты путешествовала далеко", - заметил орел, встряхивая ее от ее меланхоличных размышлений. «Но я думаю, что ветер, который должен унести тебя домой, еще не начал дуть».

Лиззи не была уверена, как на это ответить, и поэтому она молчала.

В новом утреннем свете ей удалось разобрать Торина, свисающего с могучих и острых когтей другого орла, все еще явно бессознательного. Ее сердце опустилось в живот, чтобы присоединиться к каменному комку тревоги, который уже делал там лагерь. Он был в ярости на нее, когда они покинули гору, выглядя так, будто он хотел просто схватить и встряхнуть ее, когда требовал ответов, которые искал, и она была наполовину напугана перспективой поговорить с ним, когда он проснется.

Другая половина ее отчаянно желая извиниться и объяснить ему вещи, дать ему ключ, который у нее все еще был в кармане брюк, и убедиться, что он в порядке после драки с Азогом.

Лиззи могла легко понять его гнев - черт возьми, часть ее была зла на себя: несмотря на то, что она сделала то, что считала правильным суждением, она ненавидела свою роль во всем этом. В конце концов, она намеренно скрывала вещи от Торина, и он все еще не знал ее мотивов для этого, и поэтому она боялась думать о том, что он думает о ней в данный момент.

Небольшая часть ее интересовалась, почему она так заботится, как о нем, так и о его мнении о ней, и она неохотно призналась себе, что надменный и задумчивый король пробился к ее привязанности с тех пор, как покинул Ривенделл - конечно, он все еще иногда был немного сварливым ублюдком, и большинство их разговоров были в лучшем случае гражданскими, но, тем не менее, она начала уважать его.

Она просто надеялась, что сможет заслужить его прощение, что он все равно будет уважать ее в свою очередь.

Нахапая в карман, она успокаивающе сжала ключ в руке, как будто это был спасательный круг. Она хотела бы, чтобы у нее было время дать его ему перед дракой, но он был так занят, крича на нее, и она так беспокоилась о предстоящем прибытии Азога, что по глупости не думала о том, чтобы на самом деле отдать его ему, даже когда он рычал на нее за то, что она потеряла его.

Перед ними она увидела большой шпиль скалы, который она узнала как Каррок, и орлы начали спускаться в медленных, ленивых кругах. Через несколько долгих минут ее орел спустился на камень и наклонил одно крыло, позволив ей скользить вниз, движение болезненно напоминая ей, что ее спина все еще нуждается в уходе. "Спасибо, что понесли меня", - вежливо сказала Лиззи, не уверяя в этикете в этой ситуации.

"Не за что", - ответил орел надагом, глядя на нее боком одним большим, пушистым глазом. Она внезапно почувствовала себя очень маленькой и потенциально съедобной под его пристальным вниманием. "Вы очень далеко от своего эйри, маленький молодой, но помните, что вы также можете построить новое гнездо вместо того, чтобы просто восстанавливать старое".

Она моргнула на него. "Что это значит?"

"Это значит то, что я сказал", - ответил орел, а затем бросился в воздух, обдувая ее порывами от своих крыльев.

Позади нее Гэндальф ухаживал за Торином, в то время как остальные чащи компании с тревогой кашили вокруг него, оставляя Лиззи в одиночестве в задней части группы. Она знала, что Торин все еще будет в ярости на нее, когда он проснется, и вдруг она почувствовала себя измотанной и совершенно истощенной при мысли об очередном споре с ним, перспектива почти приблизила ее к слезам. Она просто больше не хотела с ним драться, она хотела поговорить с ним и объясниться. Соскребая то немногое самообладание, которое она оставила в своих сильно изношенных нервах с большим трудом, она неохотно закалилась к крику, который, как она знала, приближается.

Первые мысли Торина после пробуждения были об Элизабет Дэрроу: последнее, что он помнил перед тем, как отключить сознание, это краткое изображение красного пламени, танцующего в ее золотых волосах, смутное ощущение ее окровавленых, грязных рук, нежных на его лице, и слабый шепот ее голоса. Затем он вспомнил мистера Бэггинса, как Хоббит бежал на Орка, который собирался его обезглавить; акт глупой храбрости, который, несомненно, спас ему жизнь - но погиб ли Бильбо в попытке?

"Полулинг..." - прошептал он, когда его глаза были сосредоточены на Волшебнике, обеспокоенно наклоняясь над ним.

"Все в порядке, Бильбо здесь. Он в полной безопасности", - утешительно сказал Гэндальф, и Торину помогли к его ногам - Махал сверху, он болел повсюду, особенно вокруг груди и ребер, некоторые из которых, возможно, были сломаны.

Он быстро подвел итоги их окружения: они больше не были на горящей скале в горах, а на высоком шпиле из скалы, по-видимому, на восточной стороне гор, если бы ослепительный восход солнца был чем-то, что можно было бы пройти. Он ненадолго задавался вопросом, как они туда попали и как долго он был без сознания, но ответил на свой собственный вопрос, когда увидел гигантских орлов, улетающих в небо - шептанные слова мисс Дэрроу в горящей лаге о том, что орлы приближаются, внезапно имели больше смысла.

Он нетерпеливо пожал руку помощи и посмотрел на мистера Бэггинса.

"Ты, что ты делал? Ты чуть не убил себя", - прорычал он, находя равновесие без помощи других. Бильбо наполовину улыбался, по-видимому, был рад видеть его живым, но при его словах лицо Хоббита внезапно упало. «Разве я не говорил, что ты будешь обузой, что ты не выживешь в дикой природе, что тебе не место среди нас...»

Он посмотрел на Хоббита, который теперь смотрел на землю с выражением лица, которое было одновременно несчастным и раздраженным. Торин не забыл, что мистер Бэггинс сказал о своем собственном доме и о том, что он отказался от него, чтобы помочь им вернуть свой, когда на самом деле не было причин, по которым он должен был это делать, так как они были незнакомы до того, как вся компания прибыла к его порогу.

Действительно, он недооценил этого мягкого маленького человека: под его мягким внешним видом было стальное ядро, достойное любого гнома. Мистер Бэггинс спас его с большим риском для себя, и Торин в должен ему своей жизнью и благодарностью.

"Я никогда в жизни не был так неправ", - закончил он, шагая вперед и ненадолго притягивая шокированного Хоббита к своему телу в искренней демонстрации своей благодарности, помная о своих собственных травмах и не держа его слишком крепко. Позади него он услышал несколько приятных звуков от компании, которая, по-видимому, одобрила этот жест признательности и дружбы. "Мне жаль, что я сомневался в тебе", - серьезно сказал он Бильбо, отступая, искренне извиняясь: он не был настолько полон гордости, чтобы не признать, когда был неправ, признавая суровость своих действий по отношению к Хоббиту.

"Нет, я бы тоже сомневался в себе", - сказал Бильбо поспешно, быстро простив его. "Я не герой и не воин... даже не грабитель", - иронично добавил он Волшебнику, заставляя Торина улыбнуться. Нет, возможно, он не был ни одной из этих вещей, но каким-то образом он был именно тем, что было нужно этой компании.

Его глаза медленно переместились через плечо Хоббита, и его губы разошлись от удивления. Там, далеко на горизонте, была Одинокая гора. Это было далеко и красиво в утреннем солнечном свете, стоя высоко и смело на лице пейзажа.

"Это... то, что я думаю?" он услышал, как Бильбо спросил, и остальная часть компании вышла вперед, чтобы присоединиться к нему, глядя вдаль.

"Эребор", - подтвердил Гэндальф, название его королевства звенит в воздухе. "Одинокая гора. Последнее из великого Карликового королевства Средиземья».

"Наш дом", - вдохн Торин, греясь в странном, сладком знакомстве, которое он чувствовал при виде горы, всего, к чему он стремился в течение многих лет, и теперь она была в его поле зрения.

Затем пришло внезапное, леденящее душу воспоминание о том, что они потеряли ключ, их единственный путь в гору, и радостное чувство превратилось в пепел внутри него. Все, чего он когда-либо хотел, его дом, его королевство, жизнь, которую заслужил его народ, и сокровище их предков, теперь навсегда были вне его досягаемости.

"Ворон! Птицы возвращаются на гору", - сказал Оин, указывая, как молочница пролетела мимо компании. Торин воспринял это как плохое предзнаменование: птицы возвращались на гору, но это не те птицы, которые весли обновление своего царства. «Это точно так же, как и предсказаны».

"Сейчас в предсказуемых и пророчествах мало пользы", - сказал Торин, его голос был тусклым и глубоким от отчаяния в тихое утро. «Без ключа нет пути в гору, боюсь, что это далеко, насколько это возможно».

Это заявление было встречено молчанием компании, но было нарушено мягким и женственным голосом позади них.

"Торин", - просто сказала мисс Дэрроу, ее голос трескался вокруг его имени. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее: она отвалилась, когда компания смотрела на восток, отделяясь от группы и возясь с чем-то в своих руках. Она была в растрепанном беспорядке, ее обычно завязанные волосы висели в темной и матовой клубке вокруг ее все еще окровавленного, грязного лица. Порез на ее нижней губе снова открылся, окрашивая ее рот в жуткий, кроваво-красный.

"Не говори мне ни слова", - приказал он с тихой угрожкой, его глаза яростно прижились на нее.

Она сглотнула, выглядя одновременно и испуганной, и решительной. "Мне жаль. Ты должен понять, что я делал то, что считал правильным -"

"Поймите?" он язвительно вмешался. "Вы должны быть нашим советником, но до сих пор вы не причинили ничего, кроме неприятностей. Если бы вы рассказали мне о гоблинах, мы могли бы пойти другим путем, спрятать ключ, что угодно", - сказал он, громко говоря над ней, когда она открыла рот, чтобы заговорить еще раз. Он сделал шаг вперед, чтобы быть прямо перед ней, и она посмотрела на его лицо, ее глаза были яркими и ясными на солнце, ее голова едва наклонена из-за их сходной высоты. Компания сдержалась позади него, когда он столкнулся с ней, невыразленно слушая их взаимодействие, не желая вмешиваться. «Но теперь благодаря твоим действиям Эребор потерян для нас навсегда».

"Торин -"

"Меня не будут прерывать, выслушай меня в тишине", - огрызнулся он, не желая быть стороной ее широко раскрытых мольб или пустых извинений. На самом деле, он хотел, чтобы она исчезла из его поля зрения, прежде чем он решил отомстить за потерю своего дома на ней, несмотря на то, что она была женщиной. Ее присутствие не принесло ничего, кроме беспорядков, и он не мог дождаться, чтобы избавиться от нее. «Элизабет Дэрроу, я выгоняю тебя из этой компании».

"Что?" она ахнула с пророшими губами, казалось, озадавленная.

"Возвращайся в свой мир", - приказал он кисло, пробираясь мимо нее и откиваясь спиной как к ней, так и к Одинокой горе вдалеке, не имея желания смотреть ни на одну из них в тот конкретный момент. «Наш квест закончился, и у вас нет большей цели или места здесь».

"Торин", - сказала она умоляющим и отчаянным голосом позади него, звучая очень близко к слезам. Он Обернулся, НАМЕЯСЯСЯ Сказать ЕЙ, чтобы она Молчала раз и навсегда - и там, вытянутый в ее Грязной руке, был ключ от Эребора.

Вполне возможно, впервые за свою долгую жизнь Торин был потрясен в тишине. Она просто смотрела на него, ее невероятно огромные глаза были сумы и наполнялись слезами, когда ее вытянутая рука заметно дрожала.

Медленно, не веря в доказательства собственных глаз, он протянул руку и взял у нее ключ, их пальцы просто чистили.

Когда он смотрел на ключ к своему королевству, такой крепкий и настоящий в его руках, она повернулась и шатко пошла к самому краю большого шпиля скалы, проходя через испуганных и молчаливых членов компании, остановив только для того, чтобы взять лук из-за своих плеч и передать его Кили, когда она проходила мимо него.

Торин поднял свой ошеломленный взгляд от ключа, чтобы посмотреть, как она сгибалась на земле, сидя одна спиной ко всем им. Она подняла колени, обняла их руками и опустила голову так, чтобы свернулась в защитный шар, яркий восход солнца подчеркивал темно-коричневое пятно засохшей крови, которое распространилось почти до нижней части спины под разрывами в рубашке, когда она сгорбилась.

Сжав ключ крепко кулаком, он слушал с очень странным чувством в животе, когда она быстро начала тихонько рыдать от души с силуэтом Эребора вдалеке перед ней.