2
После приёма я выхожу из женской консультации и чуть ли не вприпрыжку иду к стоянке. Сажусь в свой старый Шевроле, (который так ненавидит Тэхен, называя «дешманским»), открываю окна и завожу мотор.
Прежде, чем тронуть автомобиль с места, я всё-таки достаю телефон и набираю номер любимого мужчины. «Нет, не буду говорить о таком по телефону. Просто намекну, что, когда он через два дня вернётся со съёмок, его будут ждать романтический ужин и... кое-какой сюрприз».
У меня живот сводит от волнения и нетерпения, но ожидание привычно выливается в минуты.
Я набираю снова и снова, но Тэхен так и не отвечает. Что ж, это вполне нормально: в таком плотном графике съёмок у него часто нет времени, чтобы поесть, куда уж тут до болтовни по телефону.
— Перезвони, как освободишься. — Наговариваю я на автоответчик. — Люблю!
А затем, вздохнув, выезжаю со стоянки и вывожу машину на оживлённое шоссе. Набираю номер подруги и вставляю в ухо гарнитуру.
— Алё, Дженни! — Восклицаю я, едва на том конце слышится её голос. — Ты сейчас упадёшь! У меня та-а-акие новости!
— Чеён, подожди. — Говорит она.
Этот унылый тон сбивает с меня всё желание делиться радостью.
— Дже-е-е-н! — Протестую я.
Нет, никто и ничто не испортит мне этот чудесный день.
— Чеён, тебе нужно срочно быть в офисе.
— Да знаю я! Я не опоздала, я это... отпросилась сегодня. — Объясняю я этой ворчунье. — Успеваю же к летучке, ну? Ты чего такая хмурая, не с той ноги встала? Я к тебе со всей душой, а ты!
— Да помолчи ты, Пак Чеён! — Строго бросает подруга, а затем понижает тон до шёпота. — Тебе нужно срочно быть в редакции, поняла? Дело касается твоего Тэхена!
— Что? В смысле?
— Просто приезжай.
Я выворачиваю руль и ударяю по газам.
Когда врываюсь в здание журнала, все сотрудники уже рассаживаются за широким столом в конференц-зале. Сквозь прозрачное стекло я замечаю, что Барракуды ещё нет, поэтому на ходу сдираю с себя плащ, швыряю на кресло, хватаю со стола планшет и, рискуя сломать каблуки, несусь к остальным.
К тому моменту, когда шеф-редакторша оглашает тишину пустого коридора цокотом своих каблучков, заставив сотрудников замереть от благоговения и страха, я уже сижу на своём месте в конференц-зале и торопливо приглаживаю волосы.
А когда она входит в помещение, никто уже, кажется, и не дышит, чтобы не вызывать её раздражения. Все мы знаем, что один недовольный взгляд Барракуды способен лишить рассудка, а один её окрик в два счёта доводит до сердечного приступа даже самых тренированных и стойких.
— Доброе утро, коллеги! — Стуча каблучками новеньких бежевых Jimmy Choo, она добирается до кожаного кресла во главе стола.
Мужчины затравленно смотрят ей вслед, а женщины взволнованно опускают взгляды. Я часто-часто моргаю, отгоняя от себя видения о том, как её острые шпильки вонзаются в моё горло за не вовремя сданный материал.
— Опять не в духе, — шепчет Дженни, незаметно смахивая капельку пота со лба.
Мы все напряженны и ждём грома и молний.
Но нет — сегодня Барракуда на удивление в хорошем настроении. Она начинает летучку не с криков и даже не с брезгливых принюхиваний к поданному ей кофе: шефиня бросает на стол свернутый рулон. Тот ударяется о поверхность стола, резко раскатывается, и мы все видим, что это утренний выпуск газеты.
— Пак Чеён! — Громыхает её голос.
И я едва не вздрагиваю:
— Да?
— Бери газету. Что ты там видишь?
Я протягиваю руку и под взглядами изумлённых коллег подтягиваю к себе выпуск какого-то издания.
— Жёлтая газетёнка...
— Справа внизу. — Указывает она ноготком с идеальным маникюром.
Я опускаю взгляд ниже и застываю. Что-то в сером, размытом снимке заставляет мои внутренности неприятно съёжиться. Под фото, на котором мужчина нежно обнимает женщину за талию и притягивает к себе, подписано: «Подающий надежды актёр Ким Тэхен на тайном свидании с молодой талантливой певицей Юной».