"Ты хотел, чтобы я осталась. Я осталась.Чтобы понять, что должна идти.
Алиса молча кивнула.
Они легли рядом. Он дотронулся до её руки. Без лишнего. Без фальши. И это было теплее всего. Они долго говорили. Про Казань. Про детство. Про страх, что никому не нужен. Она слушала. Он — впервые был настоящим. Заснул первым. Спокойно, дыша ей в волосы.
Алиса лежала с открытыми глазами.
Улица за окном была пустой, только одинокий трамвай протянулся мимо. И в этой тишине ей вдруг стало ясно: она не может остаться. Не потому что он плохой. А потому что она слишком хороша для этого молчаливого "почти".
Она осторожно выскользнула из-под одеяла, оделась тихо, словно боялась разбудить не человека — момент. На его столе лежал лист бумаги и ручка. Она написала всего несколько строчек:
"Ты хотел, чтобы я осталась. Я осталась.
Чтобы понять, что должна идти.
Ты хороший. Просто не для меня сейчас.»
Она закрыла за собой дверь. Ночь была колкой, холодной, но лёгкой. Как будто этот воздух — первый, который она вдыхает не чужими чувствами, а собой...
Кащей проснулся в семь утра — непривычно рано. Голова тяжёлая, будто всю ночь не спал. Рука на постели — пусто. Вторая подушка остыла.
В груди щёлкнуло.
Он поднялся. В квартире — тишина. Никакого шелеста, никакой воды в ванной, ни шагов по полу. Только он и пустота. И эта чёртова тишина, как в подвале, где когда-то прятались от чужих.
На столе — записка. Почерк аккуратный. Почти медицинский.
Он сел прямо на кухонный стул начиная читать записку , не читая второй раз. Смотрел в одну точку. Медленно, как будто до него только доходила вся серьезность ситуации : она правда ушла. Оставила. Выбрала не его.
И внутри у него всё закипело.
Он не знал — злиться ли, или выкинуть всё к чёрту... Или рвануть за ней. Но он остался сидеть. Потому что гордость. Потому что пацан. Потому что Кащей не бегает.
Прошла неделя.
Кащей не писал. Не звонил. Но знал, где она теперь бывает — кто-то донес ему, что Алиса часто гуляет с каким-то щеглом. Как мило они разговаривают. Он что-то рассказывает, она слушает. Слушает так, как никогда не слушала Кащея.
И внутри у Кащея что-то щелкнуло...