Глава 14
«Фантом»
Участок встретил нас привычной какофонией : звонки телефона, хлопанье дверей, гул голосов. Запах дешевого кофе смешивался с сигаретным дымом и мокрыми куртками – в коридоре дежурные как раз возвращались с улицы.
Я втянула голову в плечи. Место казалось слишком шумным и тесным. В такие моменты, я ценила тишину своего рабочего места. Здесь же всё давило, суетилось гремело .
— Это тебе не у нас в тишине работать, расслабься.– заметил Гарет, поправляя очки и придерживая для меня дверь.
— Вряд ли,- буркнула я и шагнула в кабинет Чада.
Он сидел за заваленным бумагами столом, локти на поверхности, руки сцеплены в замок. Вид у него был тот самый: будто он готов схватить за горло любого, кто осмелится сунуться со «срочными делами».
— Ну?– поднял он глаза, усталые, красные.— Скажи, что у тебя хорошие новости.
Гарет снял кожаные перчатки, и положив их на край стала вздохнул:
— Хорошими, я бы их не назвал. Причина смерти девушки не известна.
— Что значит неизвестна?!– Чад заерзал на стуле, заскрипела кожа.— У нее на шее красная полоса, её душили.
—Да,- перебил Гарет,голос его был ровный, будто говорил он о погоде.— Но задушили её уже после смерти.
Я уловила, как Чад скрипнул зубами:
— Значит это не подражатель? Этот маньяк издевается над нами.
— Нет, это не подражатель, а задушил он её намерено.
— Что ты имеешь ввиду?,- поднявшись со своего места, Чад подкурил сигарету и подошёл к окну.
— Ада сказала, что это постановка картины Дега « Танцовщица поправляющая ленту» . Скрытый смысл в том, что за изяществом всегда скрыта жестокость.
Выдыхая в окно струю дыма, Чад почесал бровь и поморщился.
—У меня скоро от этой философии голова пойдет кругом. Журналисты ходят сюда как себе домой. Грядёт скандал. А у нас нечего.
Я выложила на стол снимки оригинала картины и убитой девушки. Гарет привстал со своего места и посмотрел на них. Чад тоже склонился над снимками, потёр переносицу и раздражённо пробормотал.
— Ну охренеть теперь.... У нас маньяк с художественным вкусом. Может, мне в опергруппу ещё искусствоведа посадить?
Я скрестила руки на груди:
— Достаточно того, что у вас есть я. Ада не согласиться ездить на места преступлений.
Он бросил на меня взгляд исподлобья, и в этом взгляде смешалось всё — усталость, злость, бессилие.
—Ева,– голос Чада стал жёстче.— Я прошу факты, улики. А не лекцию по истории искусства.
— Иногда, именно в «лекциях» и прячется мотив,– тихо заметил Гарет, поворачивая снимок так, что бы свет упал под другим углом.— Он ведь не просто так убивает.
—Ага, спектакль,- буркнул Чад, затягиваясь и кидая пепел в переполненную пепельницу.— Только вот билеты, мы не заказывали.
Я прикусила губу, чувствуя, как раздражение ползёт по коже.
— Вы все можете сколько угодно злиться, Чад, но этот псих разговаривает именно так. Через картины, через символы. И если мы не начнем слушать его язык — будем вечно опаздывать.
На миг в кабинете повисла тишина. Сзади раздался хлопок двери, и чей-то смех прокатился по коридору.
Гарет убрал очки, протёр их платком и не громко сказал:
— Она права. Он нарочно издевается над нами. Смерть до удушения – это вызов. И если мы будем смотреть только на верёвку, то никогда не поймём, зачем он это сделал.
Чад выругался себе под нос, и сел обратно в кресло.
— Ладно, допустим это спектакль. Но чёрт возьми, сколько ещё актов он приготовил?
Я медленно подняла глаза на фотографии. Балерина улыбалась мёртвыми губами.
— До тех пор, пока не сорвём ему аплодисменты.