Преследуя Дашу

Бабушка готовила это ужасное рагу, когда я была маленькой. Оно пахло, как пожар на помойке, а на вкус было еще хуже. Мое настроение сейчас примерно такое же поганое, как то рагу.

- Я даже не знаю ее имени. - Простонала я, мой голос заглушили руки. Они были приклеены к моему лицу с тех пор, как Дайя приехала, и я призналась, что она снова вломилась в дом.

Я еще не разобралась в том, что произошло. В моих костях нет ни унции мужества. Она терпеливо ждала, зная, что я что-то скрываю. Что-то ужасное и постыдное. И что-то, о чем я не могу перестать думать.

- Ты трахалась с ней, не так ли? - спокойно спрашивает она.

Мои глаза выпучиваются, и я отклеиваю руки от лица, чтобы пригвоздить ее взглядом.

- Нет, я не трахалась с ней. - Рычу я, как будто она предполагает что-то безумное, а я не была чертовски близка к этому. Я чувствую, как кровь приливает к моим щекам, и мой левый глаз дергается.

Черт. Дайя знает на что у меня такая реакция.

- Ты сделала это! - взрывается она, вставая со стула и потрясенно глядя на меня.

- Нет! Я клянусь, - бросаюсь я, хватая ее за руку. - Но... кое-что произошло.

Она выдыхает и опускается на стул, отходит к острову на моей кухне и берет свою маргариту. Она высасывает два огромных глотка, на ее лице отражается дрожь.

- Ты лизала ее вагину? - догадывается она, поднимая руку, чтобы покрутить кольцо в носу.

От этих слов у меня в голове поднимается давление до опасного уровня. Я прикусила губу и медленно покачала головой, на моем лице все еще сохраняется виноватое выражение.

- Она отлизала тебе?

Когда я просто смотрю на нее, вина в моих глазах горит ярче, ее рот открывается, а глаза округляются.

- Сука, какого хрена! - кричит она. Она наклоняется ближе, в ее глазах вспыхивает нечитаемая эмоция. - Это было по обоюдному согласию?

И вот тут я спотыкаюсь. Потому что это было не так. Но если бы она продолжала, если бы она сняла одежду со своего тела и трахнула меня - я не могу сказать с абсолютной уверенностью, что я бы остановила ее. Или что я хотела бы этого.

Тем не менее, я качаю головой:

- Нет.

В ее мудрых глазах вспыхивает ярость, а губы кривятся в оскале. Я откидываюсь назад, честно говоря, немного боясь ее.

Я положила свою руку на ее.

- Дайя... я... ну, это было не по обоюдному согласию... сначала? - Я произношу последнюю часть как вопрос, смущенная тем, что признаю нечто подобное.

Она моргает.

- Сначала, - повторяет она. - Что это значит? Она была настолько хороша, что изменила твое мнение?

Я закрываю лицо руками, но она отталкивает их, почти сталкиваясь своим носом с моим в ожидании ответа.

- У тебя такие красивые глаза. - Говорю я ей.

Она рычит на меня.

- Выкладывай, шлюха.

Я закрываю глаза с покорным вздохом.

- Этот человек съел душу из моего тела, и я не думаю, что еще верну ее обратно.

Она отшатывается назад, удивление в ее бледно-зеленых глазах.

- Я знаю, ты можешь осуждать меня. Я тоже себя осуждаю, - жалко говорю я. Я пододвигаю к себе ее маргариту и допиваю ее. Моей не было с тех пор, как я впервые сказала ей, что она ворвалась в дом.

- Детка, я тебя не осуждаю. Но позволь мне прояснить ситуацию. Ты подстрекала ее в смс, потому что чувствовала себя плохой сучкой. А потом она ворвалась, чтобы выполнить свое обещание, связала твою задницу, и ты сначала испугалась, но потом оказалась на ее лице? - медленно резюмирует она.

В ее глазах мелькают несколько эмоций. Смятение, шок, возможно, даже интрига. Но не осуждение. И это только потому, что я не призналась ей в инциденте с пистолетом. Не думаю, что когда-нибудь смогу об этом рассказать.

Я скривила губы.

- Вполне.

Не сводя с меня глаз, она наклоняется и берет бутылку текилы, которую мы использовали для приготовления маргариты. Она наливает по рюмке в обе наши пустые, а затем передает одну мне.

Мы выпиваем по рюмке, морщась от вкуса, а затем молча смотрим друг на друга.

- Я даже не знаю, что сказать, - простонала я. - Дайя, я не знаю, что делать. Она не причинила мне боль, но она сделала это. Она определенно навязалась мне. Но я бы отпустила ее дальше, если бы она попыталась. Я так чертовски запуталась. Я чувствую себя грязной и неправильной, но когда это происходило, мне казалось....

Я прервалась с очередным стоном, и на этот раз я просто ударилась головой о гранитную столешницу.

- Действительно хорошо? - добавляет она. - Потрясающе? Не от мира сего?

- Все выше перечисленное, - признаюсь я. - Я никогда не кончала так сильно за всю свою жизнь.

- Черт, - вздохнула она, в ее голосе прозвучала нотка благоговения. - Она связывалась с тобой с тех пор? - мягко спрашивает она, проводя пальцами по моим волосам в утешительном жесте.
Я поднимаю голову, хмурясь.

- Да. Она просто... сказала, что не хочет, чтобы я влюбилась во что-то ненастоящее. Она практически сказала, что показывает мне, какая она на самом деле, вместо того, чтобы лгать мне об этом. Тот факт, что она думает, что может заставить меня влюбиться в нее в первую очередь, показывает, насколько она ненормальная.

- Это... странно мило? Но очень хреново. С ней что-то не так. Но мы знали это по отрубленным рукам.

Я фыркнула.

- Да, совсем чуть-чуть.

- Ты уже спрашивала ее об этом?

Я киваю.

- Да, она, в основном, сыграла свою обычную роль мачо и сказала, чтобы я не беспокоилась и что она позаботится об этом. - Я закатываю глаза, но, честно говоря, я рада этому. Если я и могу рассчитывать на свою тень в чем-либо, так это в том, чтобы подставить кого-нибудь.

Она сделала это более чем ясно.

Я сажусь и подношу дневник Джиджи к себе.

- Так вот, давай сосредоточимся на том, чтобы выяснить, что случилось с моей прабабушкой.

Не так уж сложно вернуть Дайю в режим хакера. Она придвигает к себе ноутбук и тут же начинает стучать по клавиатуре. Быстрота ее пальцев дает мне фору, когда я нахожусь на особенно хорошем этапе написания своей книги. Известно, что ей пришлось заменить несколько клавиш из-за того, как усердно она печатает.

- Итак, время смерти Джиджи оценивается примерно в 5:05 вечера. Твой прадед утверждает, что он побежал в продуктовый магазин, а когда вернулся домой, нашел ее мертвой в их кровати. Я нашла несколько очевидцев, утверждающих, что они действительно видели Джона в продуктовом магазине Морти около 5:35 вечера, но они не уточнили, видели ли они, как он входил или выходил из магазина, или просто видели его за покупками в это время.

Я киваю головой, кривя губы в раздумье.

- В своих последних записях в дневнике она была в бешенстве и повторяла, что он придет за ней. Она никогда не говорила, кто он. Но это должен быть Роналдо, верно?

- Так, может, он дождался, пока Джон уйдет, пробрался к ней и убил ее, пока его не было? В конце концов, он преследовал ее, он точно знал, когда мой прадед уйдёт.

Дайя пожимает плечами, выглядя немного неубежденной.

- Но разве в записях не говорится, что Джон становился агрессивным, а Джиджи сказала, что собирается развестись с ним, верно? - спрашивает она.

Я хмурюсь.

- Ну, да, но я не думаю, что он убил бы ее. Он слишком сильно ее любил.

- А разве нельзя сказать то же самое о ее преследователе?

Заметив мое выражение лица, Дайя вздохнула и положила свою руку на мою.

- Даша, я люблю тебя и собираюсь сказать это со всей любовью. Но не проецируй. Мне начинает казаться, что ты хочешь, чтобы Роналдо был убийцей, потому что, по твоим представлениям, это сделает преступником и твоего преследователя. Пожалуйста, скажи мне, что ты не поэтому ищешь справедливости для Джиджи. Потому что ты ищешь причину ненавидеть своего преследователя, хотя на самом деле это не так.

Я вытаскиваю свою руку из-под ее и отвожу взгляд. Неприятные ощущения проникают в мое тело, не давая мне сразу заговорить.

- Мне не нужно искать причину, чтобы ненавидеть его, - ворчу я.

Дайя поднимает бровь, не впечатленная моим ответом. Я вздыхаю, головная боль расцветает прямо между глаз. Я потираю это место, пытаясь понять, что хочу сказать.

Ведь она не совсем неправа.

Может быть, я просто хочу иметь возможность сказать, что все преследователи - сумасшедшие, и что в такого невозможно влюбиться. Я хочу иметь возможность сказать, что такого никогда не случалось. И я хочу сказать, что абсолютно невозможно найти себя в любящих, страстных и здоровых отношениях с человеком, который безоговорочно вторгся в каждый аспект моей жизни.

Как бы мне ни было неприятно это говорить, моя тень тоже может быть неправа. Этот человек обладает магнетизмом, который потрясает меня до глубины души. Она вывела всю мою жизнь из равновесия.

Она пугает меня до смерти. Но, как и при просмотре фильма ужасов, меня это тоже захватывает. Она была права, когда сказала, что если бы она подошла ко мне в книжном магазине и пригласила меня на свидание, как обычный человек, я бы влюбилась в нее. То, как она держится, как говорит, и ее страсть просто неотразимы.

И она также права в том, что если бы я влюбилась в ложь, я была бы опустошена. Мне просто хотелось бы, чтобы она не была такой плохой девушкой.

Но тогда она была бы другим человеком - человеком, которого вы, возможно, не смогли бы полюбить.

Неважно.

Я отказываюсь любить свою тень. И трахать ее я тоже не собираюсь. То, что произошло две ночи назад, было сексуальным насилием, и я не собираюсь выкручиваться по-другому.

- Я не поэтому хочу справедливости для нее. - Тихо говорю я. Моя рука опускается, и я встречаю мягкий взгляд Дайи.

Она никогда не осуждала меня. Даже когда я, возможно, заслуживаю этого.

- Я, конечно, никогда не встречалась с Джиджи, но бабушка любила ее. И я не думаю, что она когда-нибудь с этим смирится. Я хочу справедливости не только для Джиджи, но и для бабушки.

Кажется, это ее успокоило.

- Хорошо. Потому что я нашла зацепку на одну из самых известных преступных семей Сиэтла в 40-х годах.

Я оживляюсь, наклоняюсь, чтобы посмотреть на экран ноутбука. Она поворачивает его ко мне, чтобы я могла лучше видеть:

- В 40-х годах семья Сальваторе заправляла на улицах. Анджело Сальваторе был криминальным авторитетом. - Она указывает на фотографию пяти мужчин.

В центре - тот, кого можно ожидать от босса итальянской мафии. Глубоко загорелая кожа, большой крючковатый нос и невероятно красивый, с широкой улыбкой и блестящими карими глазами.

Вокруг него стоят четверо мужчин, их возраст варьируется от восемнадцати до двадцати лет. Судя по белым волосам, пробивающимся сквозь черные волосы Анджело, это, должно быть, его сыновья.

Они все похожи на него и одинаково хорошо выглядят. Двое из них одеты в военную форму, скорее всего, они были призваны в армию во время Второй мировой войны.

- Это его четыре сына, - подтверждает Дайя. - Но они не имеют никакого значения, они сексуальны. Посмотри на задний план позади них. Видишь его?

Она указывает на зернистое, слегка размытое изображение мужчины, смотрящего вдаль за семьей Сальваторе. Большая часть его тела скрыта, но можно увидеть красивое лицо, часть хорошего костюма и шляпу.
- Это единственная фотография, которую я смогла найти, но я думаю, есть вероятность, что это Роналдо.

Мой нос почти уткнулся в экран, я так пристально смотрю. Это невозможно. Любой мужчина может быть в костюме и шляпе 40-х годов. Но в нем что-то изменилось.

- Ты видишь то, что вижу я? - спрашивает Дайя, в ее тоне слышится волнение.

- У него синяк под глазом, и губа выглядит разбитой... - Я прервалась, заметив, что правая рука Анджело держит стакан с алкоголем. - Рука Анджело тоже сломана!

Я смотрю на Дайю и словно смотрю в зеркало. Я знаю, что волнение, горящее на ее лице, отражает мое собственное.

- И угадай дату на фотографии. - Говорит она, улыбаясь еще шире.

Мои глаза округляются.

- Сука, просто скажи мне.

- 22 сентября 1944 года. Через четыре дня после записи Джиджи о том, что Роналдо пришел избитый.

Мой рот открывается, и я смотрю на фотографию. Смотрю на человека, который, возможно, был преследователем Джиджи.

И ее убийцей.

Я пьяна.

В итоге я выпила еще две маргариты, а Дайе пришла в голову светлая мысль сделать еще несколько рюмок текилы.

Мой мир кружится, когда я, спотыкаясь, поднимаюсь по лестнице, а хихикающая Дайя идет за мной по пятам. Мы обе стоим на четвереньках, упираясь руками в грязный деревянный пол, чтобы не упасть.

- Сука, зачем ты заставила меня столько выпить? - спрашиваю я, хихикая сильнее, когда чуть не падаю набок.

- Я посчитала, что это уместно, пока мы расследуем убийство. - Заикается она, ее голос шатается и наполнен хихиканьем.

Я фыркаю в ответ, мое зрение все еще играет с моей головой.

Я провожаю ее в гостевую спальню и помогаю ей лечь в постель. Я не очень-то помогаю, учитывая, что раз или два я чуть не отправила нас обоих на пол, когда пытался помочь ей снять джинсы.

- Как ты собираешься снять свои? - спрашивает она, глядя на мои джинсы.

Я машу рукой.

- Уверена, что преследователь мне поможет. - Отвечаю я. Она комично расширяет глаза.

- Если она вставит в тебя свои пальцы, запиши это. Я хочу посмотреть это позже.

Прямо сейчас перспектива трахаться с моим преследователем кажется уморительной. Мы обе пожалеем об этом позже, я уверена. Если вообще вспомним.

Мы хихикаем, как школьницы, и ее смех преследует меня на выходе из комнаты. Я тяжело опираюсь о стену, спотыкаясь, иду в спальню.

Я даже не пытаюсь снять джинсы. Я просто плюхаюсь на кровать, поверх одеяла и всего остального, и через несколько секунд я уже в отключке.

Меня разбудило прикосновение кожи к щеке. Я застонала, мой мир все еще кружится, когда я открываю запекшиеся глаза и вижу свою тень, стоящую у моей кровати и убирающую волосы с моего лица.

- О, отлично, - ворчу я. - Ты здесь.

- Мышонок, ты пьяна?

- Неплохо спрашивать очевидное. - Бормочу я, сглатывая слюну, которая течет у меня изо рта.

Я все еще слишком пьяна, чтобы смущаться. Пошатываясь, я сажусь и оглядываю комнату. Свет все еще горит - видимо, я забыла его выключить, и мне кажется неправильным видеть своего преследователя.

Это делает ее более реальной, и мне это не нравится.

- Выключи свет. - Требую я, не желая встречаться с ней взглядом. Мне больше нравится, когда я вижу только тень ее лица.

Она поворачивается и делает то, что я говорю. Я так удивлена, что она послушалась, что чуть не выкрикиваю еще одно требование, когда свет выключается, просто чтобы посмотреть, что она будет делать.

Она снова скрывается в тени. Когда она проходит через комнату, темнота словно прилипает к нему. Она и есть тьма.

Я не могу понять, что пугает меня больше - она в темноте или она на свету.

- Мне нужно снять джинсы. Полагаю, ты собираешься наблюдать за мной, не так ли?

Алкоголь делает меня сейчас смелой. Я не думаю ни о последствиях, ни о его угрозах. Даже страх, который я чувствую вокруг, приглушен.

Сейчас мне кажется, что я могу сказать или сделать все, что угодно. Как будто пьянство как-то защищает меня, хотя на самом деле оно просто делает меня более уязвимой.

Она прислонилась к моей двери, скрестив руки, наблюдая, как я расстегиваю джинсы и спускаю их по бедрам.

- Знаешь, - начинаю я, спотыкаясь, когда пытаюсь затянуть штанину вокруг ноги. Кто, блять, придумал узкие джинсы, и почему я их ношу? - Я даже не знаю, как тебя зовут.

- Ты никогда не спрашивала. - Отвечает она.

- Я спрашиваю сейчас, котик.

Наконец, я просовываю ногу в отверстие и вытягиваю ногу. Я выпрямляюсь и победно смотрю на свою освобожденную ногу. Минус одна. Осталась одна.

- Знаешь, - говорю я снова, прежде чем она успевает открыть рот. - Мне нравится называть тебя котиком.

- Но это звучит не так хорошо, когда ты кричишь это. - Дразнит она, ее голос звучит чуть ближе, чем раньше. Я поднимаю глаза и вижу, что она отошла от двери, ее фигура крадется сквозь темноту.

Я фыркаю.

- Ты так не думаешь? Спорим, я смогу заставить, это звучать хорошо. - Бросаю я вызов.

Кажется, что все ее тело превратилось в камень. И это заставляет меня чувствовать себя еще смелее. Я снимаю вторую штанину, и этот процесс проходит немного более гладко, чем предыдущий.

А потом я забираюсь на кровать в одних лифчике, футболке и фиолетовых стрингах.

Ей хорошо видна моя задница, но это меня волнует меньше всего. Я хватаю подушку и облокачиваюсь на нее.

- Даша. - Рычит она предупреждающе. От ее глубокого рыка у меня между бедер собирается влага. Это несправедливо, что ее голос оказывает физическое воздействие на мое тело, но, думаю, сейчас это мне на руку.

Я облокачиваюсь на подушку, откидываю голову назад и стону:

- Котик.

Я пискнула, когда увидела ее руку, летящую к моему лицу. Алкоголь отнял у меня все рефлексы, поэтому, когда ее рука грубо хватает меня за волосы, я ничего не могу сделать, чтобы остановить ее.

Моя спина выгибается дугой, когда она откидывает мою голову назад. Ее лицо с красивыми шрамами появляется над моим. Эти чертовы глаза инь-янь, обрамленные густыми ресницами.

Она ужасающе красива. И сейчас она выглядит взбешенной.

- Что? - невинно выдыхаю я.

Она наклоняется и мягко касается своими губами моих. В месте соприкосновения наших губ вспыхивают электрические разряды. Я резко вдыхаю воздух, потрясенная реакцией, которую ее тело вызывает в моем собственном.

- З
Виолетта, - шепчет она мне в губы. - Это единственное имя, которое отныне не сходит с твоих губ, особенно когда ты делаешь этой маленькой киске приятно. А когда я сделаю этой киске приятно, тогда ты сможешь называть меня Богом.
Весь кислород в моих легких испаряется. Если бы она вернула мне душу, она бы снова исчезла.

- Я думаю, Люцифер подойдет тебе больше. - Шепчу я, скользя губами по ее губам.

На ее губах мелькает греховная улыбка, на короткую секунду обнажая ровные зубы. Эта секунда стала резким напоминанием в моем пьяном мозгу о том, что сейчас передо мной находится кто-то очень опасный.

И мне нужно убрать его подальше от себя.

Я отклонилась еще дальше назад, отдаляя свое лицо от ее лица.

- Ты снова собираешься напасть на меня? На этот раз ты будешь засовывать свою вагину мне в рот? - я смотрю на нее, сузив глаза в тонкие, полные ненависти щели.

- Я думала об этом, - признается она в задумчивом бормотании. - Я бы хотела увидеть, как ты проглотишь мою киску сегодня вечером.

Есть одно но, и в своем пьяном состоянии я почти обиделась.

Я вздергиваю бровь, но даже я знаю, что это не имеет такого эффекта, как если бы это сделала она.

- Но ты все еще пьяна. И тебя вырвет на мою вагину, как только она будет у твоего рта.

Ну вот, теперь я действительно оскорблена.

Мой рот открывается в шоке.

- Я бы не стала, придурошная! - Я отстраняюсь от нее, но она крепче держит меня за волосы и не отпускает.

Всегда, блять, заставляет меня.

Кто может любить этого человека?

Она смеется - темным, жестоким смехом. Но это также превращает ее лицо в лицо дьявола. Красивое и безжалостное.

- Ты хочешь сказать, что хочешь попробовать? - дразнит она, ее глаза сверкают в лунном свете.

Я хмуро смотрю на нее.

- Никогда. Знаешь что, ты права. Меня бы стошнило, но не потому, что я не могу справиться с твоей ничтожной вагиной. А потому что мне было бы так противно от этого. - Ядовитые слова извергаются из моего рта без сохранения.

Мой страх приглушен, поэтому мой рот не подвергается цензуре.

Она вскидывает бровь, и у меня пересыхает во рту.

Черт. Почему это выглядит так страшно, когда она так делает?

Она смотрит на меня, и я задерживаю дыхание, ожидая, что она сорвется. Чтобы убить меня. Сделать мне больно. Сделать что-нибудь.

Когда ее свободная рука тянется к молнии и медленно тянет ее вниз, я понимаю, что облажалась.

Ты просто не могла держать рот на замке, не так ли, Даша?

Я смотрю на движения ее рук так, словно она собирается открыть банку с пауками. Она расстегивает пуговицу на джинсах, а затем замирает на мгновение.

Из моего горла вырывается вздох, когда она грубо прижимает мою голову к своему тазу в тот самый момент, когда снимает трусы.

Блять. Отлично. Ладно.

Так, может, ее вагина - полная противоположность тщедушному и точно убьет меня, если она решит меня ею придушить. И, возможно, это был бы не самый худший способ умереть, когда это самая аппетитная вещь, которую я когда-либо видела.

Это нечто потустороннее.

Она стоит голая, и моя киска плачет в ответ.

Я никогда не скажу ей, как славно она выглядит, потому что прямо сейчас я хочу отрубить ее на хрен. Так же, как она сделала это с руками Арча. Она не была бы девушкой без своей вагины, и мне не пришлось бы беспокоиться о том, что она использует ее как оружие и пережмет мне горло.

Она притягивает мою голову ближе, пока она не оказывается в сантиметрах от нее. Мускус, запах кожи и специй доносятся до моего носа. Конечно, она пахнет так же соблазнительно, как и выглядит.

- Думаешь, ты справишься? - мрачно спрашивает она.

Я сглатываю, отчаянно пытаясь сгладить сухость в горле. Фальшивая бравада постепенно уходит, и теперь страх возвращается с новой силой.

- Да, - говорю я, мой голос дрожит. - Но я откушу ее, если ты попробуешь.

Я слишком занята, глядя на ее вагину, чтобы заметить ухмылку, промелькнувшую на ее лице.

Я смотрю на нее с отвращением, но мое лицо - маска лжи. И идиотка это знает.

Она начинает тереть свою вагину, крепко сжимая ее пальцами. Даже сейчас, она выглядит устрашающе.

- Что ты делаешь? - огрызаюсь я. В ответ она шлепает рукой по моей щеке, заставляя меня замолчать от резкого вздоха.

Вот засранка.

Она продолжает тереть вагину, и когда я понимаю, что она дрочит на мое лицо, я начинаю бороться.

Ее рука болезненно сжимается по моей голове, расцветают игольчатые уколы боли.

- Отпусти меня. - Шиплю я, упираясь обеими руками в ее толстые бедра.

Она отпускает мою голову и запускает руку к моему лицу, больно сжимая мои щеки. Мои зубы впиваются в чувствительную плоть, но она не отпускает. Слезы выступают на моих веках, грозя вот-вот пролиться, когда она наклоняется и оскаливает зубы в злобном рычании.

Этот страх держит меня в полной неподвижности. Наконец, я чувствую, как ужас проникает в мой рот. Ведь этот человек может легко убить меня. Моя храбрость высасывается из меня, как из пылесоса, и я превращаюсь в лужу страха и ненависти.

- Ты хочешь вести себя храбро, тогда я собираюсь показать тебе, что происходит с умными ртами. Ты будешь глотать меня как гребаная плохая девочка, и мне плевать, если тебе это не понравится.

Она грубо отпускает мое лицо, и рука, все еще запутавшаяся в моих волосах, возвращает меня в прежнее положение. Я смотрю на нее затуманенными глазами, но это зрелище только подстегивает ее.

Она прижимает мою голову ближе к себе. Проходит совсем немного времени, и она снова рычит, а вены на ее шее напрягаются.

- Как меня зовут? - рычит она.

- Кот... - Она ненадолго отпускает мою голову, чтобы резко ударить меня по щеке. Жжет, но не настолько, чтобы причинить мне боль.

Я рычу:

- Вилка.

Она резко вдыхает воздух.

- Открой рот, маленькая мышка. Сейчас же.

Когда я отказываюсь, она снова шлепает рукой по моему лицу, на этот раз сильнее. Я уже устала от ее пощечин. Ярость пылает все жарче, и у меня возникает искушение откусить ее клитор, пока он не оторвется полностью.

- Ты действительно хочешь испытать меня прямо сейчас? - бросает она вызов, нахмурив свои чертовы брови и тяжело дыша. Желание сияет в ее лучах инь-янь, и хотя она наказывает меня, она смотрит на меня сверху вниз, как на бесценную драгоценность.
С неохотой я открываю рот, ненависть выплескивается из моих глаз. Она сверкает зловещей улыбкой, прежде чем сказать:

- А теперь поблагодари меня.

Я напрягаюсь, ярость накаляется до предела. Она хочет, чтобы я сделала что?

- Поблагодари меня, блять, за то, что я позволила тебе проглотить всю меня, Дашуль.

В ее тоне проскальзывает мрачная нотка, и я просто не могу избавиться от страха, даже когда набираюсь смелости, чтобы отказать ей. В голове мелькают образы того, как она приставилп пистолет к моему лицу и прижала мое связанное тело к кровати, пока она брала то, что хотела, усиливая ужас в моих костях.

- Спасибо. - Сердито выдохнула я. Как только я произношу эти слова, из ее вагины выплескивается житкость прямо мне в рот.

Глубокий, грохочущий рык вырывается из ее горла, проникая прямо в мое сердце. Я сжимаю бедра, когда в мои вкусовые рецепторы врывается аромат ее соленой киски. В отчаянии я хочу выплюнуть это прямо ей в лицо.

- Черт, какая хорошая девочка. - Вздыхает она.

В ответ из моего глаза скатывается слеза. Я вздрагиваю от этих слов, и моя ненависть к ней разгорается еще ярче.

Когда последняя капля падает с ее клитора на мои губы, она снова хватает меня за лицо, сжимая мои щеки и не давая мне выплеснуть все обратно на нее, как я планировала.

- Глотай. - Требует она, ее голос темный и полный предупреждения.

Я глотаю, потому что у меня нет другого выбора. Ее семя скользит в мое горло, вместе с полным ртом ненавистных слов, которые я хочу выплюнуть в нее.

Но пока я воздерживаюсь. Ситуация рассеяла туман, вызванный алкоголем, и в данный момент я чувствую себя абсолютно трезвой.

Она снова заправляет джинсы и смотрит на меня так, словно не может понять, хочет ли она съесть меня или сделать мне больно.

- Твоя киска мокрая для меня, не так ли?.

- Пошла ты. - Огрызаюсь я в ответ, мой тон неровен и наполнен непролитыми слезами. Так много для воздержания.

- Дай мне посмотреть, маленькая мышка.

Я вскидываю бровь и смотрю на нее в замешательстве.

- Засунь руку в трусики, окуни один из пальцев в свою киску и покажи мне ее.

Я открываю рот, чтобы сказать ей отвалить, но она снова сжимает мои щеки. Еще одна слеза вырывается на свободу.

- Разве ты только что не усвоила урок, что нужно иметь умный рот?

Мои кулаки разжимаются, костяшки пальцев побелели от напряжения.

И подумать только, этот человек верит, что я влюблюсь в него? Я хочу рассмеяться ей в лицо. Нет, я хочу добавить свои собственные шрамы на ее лицо. Порезать ее, пока она не станет просто уродством, таким же, как и внутри.

И снова я делаю, как она говорит. Я сдвигаю стринги в сторону, глубоко ввожу средний палец и дарю ему единственный «пошёл ты», который я могу дать, мое возбуждение блестит на пальце.

Она ухмыляется, глядя на мое копание, ничуть не обеспокоенная. Смущение затуманивает мой взор, но я не позволяю ей этого увидеть. Она не получит от меня ничего, кроме яда.

Она хватает мою руку и подносит мой палец ко рту. Я сопротивляюсь ее хватке, но я бессильна против нее. Ее теплый, влажный рот обхватывает мой палец и одним движением языка высасывает мои соки. Я шиплю сквозь зубы, электрические волны пробегают от того места, где она лижет меня, по всему моему телу. Ее глаза закатываются назад, как будто она сосет лучший леденец, который когда-либо пробовала.

Я не могу контролировать то, как напрягается мой живот и сжимаются бедра в ответ. Я вся мокрая и смущенная.

Она вынимает мой палец изо рта, и мне требуется огромная сила, чтобы не отправить мой кулак в ее вагину.

Наконец она выпускает мои волосы из своей хватки, и я отшатываюсь от нее.

Застегивая молнию на джинсах, она смотрит на меня сверху вниз. В лунном свете я вижу только часть ее лица, но то, что я вижу, заставляет меня чувствовать себя убийцей.

Она не смотрит на меня самодовольно, как я ожидала. Ее лицо превратилось в пустую маску, как будто-то, что только что произошло, никак его не затронуло. И это... это намного хуже.

- Хочешь знать, что самое интересное? - тихо спрашивает она. - Я собиралась уложить тебя в постель и оставить одну на ночь. Но ты, кажется, забыла, что только потому, что я полностью твоя, маленькая мышка, я не очень хороший человек.

Тень.

Мышка решила сегодня сменить обстановку. Может быть, она хотела уйти подальше от дома, в котором я, кажется, постоянно появляюсь.

Как будто сидение возле бара и гриля может уберечь ее от меня.

Я как раз иду по 5-й улице, прохожу мимо адвокатской конторы, когда из двери вываливается Марк. Мы оба останавливаемся, в сантиметрах от столкновения друг с другом.

- О, Зак! Не видел тебя там. Ты только что вошел... - спрашивает он, запнувшись и оглядываясь на дверь в офис адвоката.

- Нет, я возвращался к своей машине. - Спокойно отвечаю я, продолжая идти. Моя машина стоит в противоположном направлении, но я сяду в случайную машину, если это будет означать, что я буду держать Марка подальше от «Бейли».

- Позволь мне пройтись с тобой. - Улыбается Марк, приглашая себя на то, что могло бы быть приятной и спокойной прогулкой, чтобы подглядывать за моей девочкой.

Теперь мне придется иметь дело с этим придурком.

Марк идет рядом со мной, болтая о том и о сем - ничего, что я считаю важным. Наверное, у него не так много друзей. Он чертов болтун и наслаждается звуком собственного голоса. Ставлю деньги на то, что он из тех парней, которые стоят перед зеркалом и ежедневно говорят себе ободряющие слова о том, что у него еще все впереди.

«Бейли» - прямо по курсу. Когда мы подъезжаем к перекрестку прямо перед баром и грилем, я поворачиваю налево, решив перейти дорогу, чтобы оказаться на противоположной стороне от ресторана. Но когда я собираюсь нажать на кнопку, чтобы подать сигнал о переключении света, Марк останавливает меня.

- Эй, «У Бейли» - хорошое место, чтобы выпить. Давненько я здесь не был.

Я сдерживаюсь, чтобы не стиснуть зубы, хотя все, что мне