Глава 4
Вам, наверное, интересно, почему я решил отказаться от идеи с воском. Во-первых, у меня просто-напросто больше его не осталось. Во-вторых, растаявший воск ушах - неприятное и даже болезненное ощущение. Ну и, полагаю, что какая-то часть меня думала: 'Эй, я полубог. В этот раз я готов. Я могу встретиться с музыкой лицом к лицу, буквально'.
Гроувер заверил меня, что понял, как использовать магию лиры. Больше никаких энчилад или кирпичей, летящих с неба. Мне нужно было просто отыскать автоматона, застать ее врасплох и отвлечь... но вот как отвлечь ее, я еще не придумал.
До нужного этажа мы добрались на лифте, а затем по лестнице поднялись на крышу. Хотел бы я уметь летать, но такой силой я не обладал, а мой верный друг Пират не отвечал на мои просьбы (весной он становится по-особенному рассеянным, когда прочесывает облака в поисках симпатичного пегаса женского пола).
Как только мы забрались на крышу, найти автоматона не составило труда. Стоя на краю здания с разведенными в стороны руками, она вновь обрела человеческую форму, исполняя песню 'Нью-Йорк, Нью-Йорк' в своей собственной интерпретации. Ее пение вновь охватило Таймс-Сквер.
Я ненавидел эту песню. Я не знал ни одного жителя Нью-Йорка, которому она бы пришлась по душе. Но, услышав ее в исполнении золотой дивы, я возненавидел ее еще больше. В любом случае, она стояла к нам спиной, так что у нас было преимущество. Мне хотелось незаметно подобраться к ней и столкнуть ее с крыши, но она была слишком сильной, в чем я убедился ранее на сцене, пытаясь ее одолеть. Кроме того, она, вероятно, просто превратилась бы в птичку и... хм, птичка. У меня появилась идея. Да-да, порой меня осеняют умные мысли.
- Гроувер, - сказал я. - Можешь ли ты использовать лиру, чтобы призвать птичью клетку? Крепкую. Из небесной бронзы.
Он поджал губы.
- Полагаю, что да, но птицы не должны сидеть в клетках, Перси. Они должны быть на свободе! Летать и...
Он посмотрел на автоматона.
- А, ты имеешь в виду...
- Да.
- Я попробую.
- Хорошо, - сказал я. - Я дам тебе знак. У тебя случайно не с собой та маска для сна, для игры в 'Прикрепи хвост человеку'?
Гроувер передал мне клочок ткани. Я обратил своей меч обратно в шариковую ручку и положил ее в карман своих джинс. Для этого дела обе мои руки должны были быть свободными. Затем я начал тихонько подкрадываться к золотогласной диве, которая на тот момент допевала последний куплет песни. Несмотря на то, что она стояла ко мне спиной, от ее волшебного пения мне хотелось броситься в пляс (что, поверьте, вам бы никогда не захотелось узреть). Я заставил себя продолжать двигаться по направлению к ней, но противостоять ее магии было сродни пробираться сквозь ряды тяжелых портьер.
Суть моего простого плана заключалась в следующем: заставить диву замолчать, чтобы она вновь превратилась в птицу и попыталась сбежать. Я бы словил ее и заключил в клетку. Что могло пойти не так?
На последней строчке песни 'Нью-Йорк, Нью-Йорк', я запрыгнул ей на спину, обхватил ногами ее талию и приложил ей ко рту маску для сна, словно узду для лошади.
Ее великолепное пение оборвалось на полуслове: 'Нью-Йо... рф!'.
- Гроувер, действуй! - закричал я.
Автоматон подался вперед. Посмотрев вниз, я почувствовал головокружение. Я мельком увидел утонувший в хаосе Таймс-Сквер: копов, пытающихся растолкать толпу; туристов, построившихся в ряды и танцующих на свой лад танец группы 'Radio City Rockettes' с высоким вскидыванием ноги [что-то наподобие канкана].
Электронные рекламные щиты, расположенные вниз по склону от Таймс-Тауэр, были похожи на закрученные разноцветные водные горки. Только, съехав с такой, вы бы 'поздоровались' лицом с тротуаром, а не с бассейном.
Золотогласая дива попятилась назад, вертясь по сторонам и бормоча через кляп нечто нечленораздельное.
Гроувер в отчаянии забренчал на лире. От нее по воздуху прокатились могущественные магические импульсы, а голос Гроувера все так же дрожал от неуверенности.
- Эм, птички! - пел он. - Ла, ла, ла! Птички в клетках! В очень крепких клетках! Птички!
Мда, с таким то текстом он вряд ли бы выиграл премию Грэмми. А я, тем временем, терял хватку. Автоматон был сильным. Ранее мне приходилось кататься верхом на Минотавре, но у него, по крайней мере, было за что ухватиться, в отличии от этой дамочки.
Она закружилась, пытаясь скинуть меня со спины, а затем ухватилась руками за мои предплечья и сильно их сжала. Волна боли прошлась по моим плечам.
- Гроувер, быстрее! - закричал я. Но из-за того, что мои зубы были крепко сжаты, с моих губ сорвалось что-то вроде: 'Грр!'.
- Птички в клетках! - Гроувер забренчал другой аккорд. - Ла, ла, ла, клетки!
Удивительно, но на краю крыши что-то замерцало, а после появилась и птичья клетка. Я был слишком занят тем, что меня брыкали из стороны в сторону, поэтому я не мог хорошенько ее рассмотреть. Но мне показалось, что Гроувер проделал отличную работу. Клетка была достаточно большой, чтобы вместить в себя попугая, ну или жирного перепела. Стенки клетки отдавали слабым мерцанием... небесная бронза. Теперь мне нужно было заставить диву обратиться в нечто пернатое. К сожалению, в ее планы это не входило. Она резко крутанулась, ослабив мою хватку окончательно, и я отлетел по ту сторону здания. Я старался не паниковать. Печально, но меня не впервые пытались сбросить с небоскреба. Хотел бы я сказать вам, что проделал некий крутой акробатический трюк: схватился за край рекламного щита и запрыгнул обратно на крышу, исполнив превосходное тройное сальто.
Нетушки. Как только я попытался отпрыгнуть от одного из экранов Джамботрона, я каким-то образом зацепился поясом за его металлическую опору, тем самым предотвращая свое падение вниз. Более того, я оказался подвешенным за нижнее белье. Затем, будто я еще не достаточно настрадался, мои попытки освободиться закончились тем, что я оказался висящим вниз головой. И, естественно, я выскользнул из своих штанов.
Я стремительно полетел головой вниз в сторону Таймс-Сквер, дико хватаясь за каждую вещь, которая могла бы замедлить мое падение. К счастью, на верхушке другого рекламного щита находилась приставная лестница, к которой, возможно, особо храбрые подсобные рабочие могли прикрепить свои строительные ремни безопасности.
Мне удалось ухватиться за нее и перепрыгнуть вправо. Я едва не опрокинул стремянку, но каким-то образом мне удалось сохранить равновесие. Вот, как я оказался свисающим вниз с рекламного щита... и без штанов.
Сразу отвечу на ваш последующий за этим вопрос: семейники. Обычные голубые семейники. Без смайликов. И без сердечек.
Можете смеяться. Но они в сто раз удобнее, нежели трусы.
Автоматон улыбнулась мне с верхушки крыши, стоя на высоте около двадцати футов от меня. Прямо под ней, на металлической опоре, на ветру болтались мои джинсы, словно махая мне на прощание. Гроувера я не видел. Его игра на лире прекратилась.
Моя хватка ослабла. Я находился на расстоянии семи сотен от тротуара. Если бы я сорвался вниз, то несомненно, долго бы орал, прежде чем разбиться насмерть. Сияющий экран Джамботрона медленно обжигал мой живот.
Пока я болтался там, автоматон начала петь серенаду специально для меня. Она пела о расслаблении, чтобы я откинул все свои проблемы и отдохнул у берега реки. Текст я точно не помню, но мысль вы уловили. Я старался изо всех сил противостоять ей. Я не хотел падать вниз, но пение дивы проникло в каждую клеточку моего организма, убивая во мне мою решительность. Я представил себе, что безопасно доберусь до земли, на берег ленивой реки, где мы с моей девушкой сможем чудесно провести время за пикником.
Аннабет.
Я вспомнил то время, когда спас Аннабет от Сирен в Море чудовищ. Я держал ее в своих объятиях, пока она рыдала и пыталась вырваться, отчаянно желая добраться вплавь до некой прекрасной земли обетования.
Теперь я представил, что это она удерживает меня. Я даже мог расслышать ее голос: 'Это обман, Рыбьи Мозги! Ты должен перехитрить ее или погибнешь. А я никогда не прощу тебе твоей смерти!'
Это освободило меня из-под чар автоматона. Гнев Аннабет пугал меня даже больше, чем некоторые монстры. Но не смейте ей проболтаться. Я ничего вам не говорил. Я взглянул вверх на мои джинсы, бесполезно болтающиеся на ветру. Мой меч был превращен в ручку, которая лежала в кармане моих штанов, что никак не обнадеживало. Гроувер снова начал петь про птиц, но это не помогало. Очевидно, что автоматон превращалась в птицу только тогда, когда была сильно напугана.
Погодите-ка... В отчаянии я составил обновленную версию своего идиотского плана.
- Эй, - крикнул я. - Вы так чудесны, мисс золотогласая дива! Можно ли мне получить ваш автограф прежде, чем я погибну?
Автоматон прекратила петь. Она выглядела удивленной, а затем улыбнулась мне с удовольствием.
- Гроувер! - позвал я. - Иди сюда.
Он прекратил играть на лире. Из-за угла показалась голова Гроувера.
- Ох, Перси, мне... мне очень жаль.
- Ничего страшного! - молвил я, фальшиво улыбаясь.
Я использовал нашу с ним связь, сообщая о том, что собирался сделать на самом деле. Я не мог полностью передать ему свои мысли, но я постарался донести до него основную мысль: Ему нужно было приготовиться. Ему нужно было быть быстрым. Я надеялся, что он понял.
- У тебя есть ручка с бумагой? - спросил я его. - Я хочу взять у этой леди автограф прежде, чем умру.
Гроувер моргнул. - Эм... нет. Но разве ты не оставил ручку в кармане своих джинс?
Лучший в мире сатир. Он явно уловил суть плана.
- Точно! - я с мольбой в глазах посмотрел на автоматона. - Пожалуйста? Последняя просьба? Можете ли вы достать ручку из моих джинс и расписаться на них? Тогда я умру счастливым.
Золотые статуи не умеют краснеть, но этот автоматон выглядел полностью польщенным. Она потянулась вниз, достала мои джинсы и вытащила из них ручку. Я задержал дыхание. Никогда ранее Анаклузмос не оказывался в руках монстра. Если бы все пошло не по плану, если бы она осознала, что я пытался ее обмануть, она могла бы убить Гроувера. Небесная бронза отлично срабатывает и на сатирах.
Она осмотрела ручку, будто бы видела ее впервые.
- Нужно снять крышку, - сказал я, пытаясь помочь. Мои пальцы начали соскальзывать.
Она положила мои джинсы на выступ рядом с птичьей клеткой. Как только она сняла крышку, ручка мгновенно превратилась в меч.
Если бы я не был на грани смерти, это было бы самой забавной вещью, которую я когда-либо видел в своей жизни. Вы знаете такие игрушки (вроде хлопушек), когда из конфетной упаковки внезапно выпрыгивает картонная сгибающаяся змея?
Мне казалось, что я наблюдал, как кто-то открывает одну из таких упаковок. Только вместо игрушечной змеи там находился клинок длинною в три фута.
Меч из небесной бронзы принял свою стандартную форму, и автоматон откинула его прочь, отпрыгнув назад не с очень мелодичным криком. Она обратилась в птицу, но Гроувер уже был на позиции. Он уронил лиру Аполлона и схватил жирного золотого перепела обеими руками.
Затем он засунул ее в клетку и затворил дверцу. Автоматон словно обезумела и начала брыкаться, пронзительно кричать и бить крыльями по стенкам клетки. Ей не хватало пространства, чтобы вновь принять человеческую форму, а будучи птицей
- Слава Богу - никакой магии в ее голосе, кажется, не было.
- Молодец! - сказал я Гроуверу.
Он выглядел угнетенным.
- Кажется, я поцарапал лиру Аполлона. И заключил птицу в клетку. Это мой наихудший день рождения.
- Кстати, - напомнил я ему. - Я скоро сорвусь вниз.
- Ой! - Гроувер поднял лиру и сыграл какую-то короткую мелодию. Теперь, когда он был в безопасности и когда монстр был пойман, у него больше не возникало проблем с игрой на лире. Как обычно. Он призвал веревку и бросил ее мне вниз. Каким-то образом ему удалось вытащить меня наверх, где я бессильно развалился на твердой поверхности.
На Таймс-Сквер все еще царил полный хаос. Туристы слонялись по округе в забвении. Полиция пыталась остановить их безумные, постепенно сходящие на нет, танцы. Несколько машин пылали в огне, а наружная сцена превратилась в кучу древесины, кирпичей и сломанной звуковой аппаратуры.
Над Хадсон Ривер уже садилось солнце. Все, чего я хотел - это раскинуться на крыше и наслаждаться тем, что сумел выжить. Но на этом наша задача не заканчивалась.
- Мы должны доставить диву обратно к Аполлону, - сказал я.
- Угу, - согласился Гроувер. - Но... эм. Может ты сперва наденешь свои штаны?