20 "Таверна"
На этот раз на ужин меня снова отправили в кабинет Леви — офицерский кабинет был занят, но мне пообещали, что вскоре я смогу питаться вместе с новобранцами, притворяясь одной из них. А значит, сегодняшний вечер станет последним, когда мне придётся ужинать в его кабинете.
Меня проводили до дверей, и, зайдя внутрь, я сразу заметила капитана. Он сидел за столом, медленно потягивая чай, его взгляд был прикован к газете, но в воздухе витало напряжение — будто он всё ещё помнил мою недавнюю дерзость.
— Добрый вечер, — тихо произнесла я, чувствуя, как неловкость сжимает горло. — Ещё раз простите за то, что назвала вас занозой…
— Садись и ешь, — резко прервал он, даже не дав договорить.
Я послушно опустилась на стул, но не могла не украдкой наблюдать за ним. Его пальцы сжимали фарфоровую чашку, а взгляд скользил по строчкам, будто ища в них ответ на что-то.
— Вам разве не стоит поужинать? — не удержалась я.
Леви поставил чашку и слегка вздохнул, будто заранее устал от этого разговора.
— Ешь. Тебя это не касается.
— Но одним чаем не наешься, вам тоже стоит...
Он поднял на меня глаза, и в них мелькнуло что-то невысказанное — раздражение? Усталость?
— Послушай, Рин, — его голос звучал тихо, но каждое слово било точно в цель. — У меня нет обязанностей нянчиться с тобой. Но если оставить тебя без присмотра, ты устроишь очередной хаос. Мне спокойнее, когда ты у меня перед глазами. Так что следи за языком и не лезь не в своё дело. Будь я менее ответственным, ты уже давно гнила бы в прачечной.
Он снова взял чашку, но его пальцы слегка дрожали — будто эти слова дались ему тяжелее, чем он хотел бы показать.
Я молча ковыряла вилкой в тарелке, осознавая, что для него я всего лишь обуза. И всё же…
— У меня нет родителей, — вдруг вырвалось у меня. — Я выросла в приюте. Никто не заботился, ела ли я сегодня, жива ли вообще. Может, поэтому я такая… колючая. Но я благодарна вам. Вы спасли меня от титана, дали крышу над головой, еду. Даже если моя судьба — вечно быть под вашим надзором, я готова служить вам в благодарность.
Леви не перебивал. Его взгляд был тяжёлым, но в нём не было презрения — лишь что-то, похожее на понимание.
— Доедай и иди спать, — наконец сказал он, и в его голосе прозвучала неожиданная мягкость.
Я кивнула, быстро закончила с едой и встала.
— Кстати, я хорошо готовлю… Могла бы испечь вам что-нибудь вместо этого чая.
— Не надо. На кухню тебя не пустят. Иди.
Я вышла, но мне казалось, что за дверью он ещё долго сидел, обдумывая мои слова. Не успела я дойти до комнаты, как столкнулась с Сашей. Она шмыгнула из столовой, прижимая к груди что-то под курткой. — Ой, прости! Не больно? — зашептала она, озираясь.
— Всё в порядке. Хлеб? — улыбнулась я. Её глаза округлились.
— Откуда ты знаешь?!
— Догадалась.
Саша фыркнула, но тут же насторожилась.
— Ладно, только никому! Кстати, сегодня идём в таверну. После ужина зайдём за тобой — не высовывайся раньше времени!
— Договорились.
Мы разошлись, а я, вернувшись в комнату, быстро сымитировала своё присутствие — старый трюк из приютскски времён, когда комкаешь одеяло, словно я там лежу и сплю.
Спустя час в дверь постучали. За ней стоял весь отряд — кто-то улыбался, кто-то нервно озирался.
— Тихо, — прошептал Эрен, жестом торопя меня.
Я потушила фонарь и скользнула за ними.
— Рада наконец познакомиться, — улыбнулась Хистория, хотя в её глазах читалась тревога.
— Мне тоже страшно, — тихо призналась Микаса.
Но страх лишь придавал этому побегу остроты. Впервые за долгое время я чувствовала — я не одна.
До таверны было недалеко, и всю дорогу мы болтали без умолку. Ребятам не терпелось узнать обо мне и о мире, из которого я пришла.
— Не могу поверить! У вас другие средства передвижения… У нас только кэб . Как ты говорила, у вас? — удивлённо спросил Кони.
— Автомобиль, — улыбнулась я.
— Хотел бы я хоть раз увидеть ваш мир, — задумчиво пробормотал Эрен.
В таверне нам без проблем налили по кружке пива. Холодный напиток напомнил о той злополучной посиделки в моём мире , после которой я очутилась здесь. Жажда мучила меня, и я принялась пить почти без передышки, осушив больше половины кружки залпом.
— Помедленнее, иначе быстро опьянеешь, — предупредил Жан.
Но мы уже решили: минимум по три кружки на каждого. Таверна была полупустой — лишь за парой столиков тихо переговаривались небольшие компании. Наш же угол оглашался смехом и возгласами.
Мне казалось, будто я знаю этих людей всю жизнь. Каждый из них был уникален, и я даже представить не могла, что когда-нибудь буду вот так сидеть с отрядом Разведкорпуса, попивая пиво в уютной таверне.
— Рин, я всё же хочу спеть. Знаю не так много песен, но время ещё есть, — тихо сказала Микаса.
— Давай! Ты начинай, а мы подхватим, — подбодрил её Эрен.
Микаса улыбнулась и запела. Ребята быстро подхватили знакомую песню, и вскоре весь стол гремел общим хором. Я не знала слов, но качалась в такт, заворожённо слушая их голоса.
Когда песня закончилась, мы снова чокнулись кружками.
— Теперь твоя очередь. Спой что-нибудь из твоего мира, — потребовал Кони.
— Я? Но я не умею петь… — смутилась я. — Пустяки! Просто расслабься, — ободряюще сказала Саша, положив руку мне на плечо.
Алкоголь уже давал о себе знать: тело стало ватным, а огни фонарей за окном расплывались в ярких пятнах. Но Саша была права — нужно оторваться по полной.
Я вскочила на скамью, на которой только что сидела. Все уставились на меня в ожидании.
— Dakishimeta yoru wa mou kurenai
*(Ночь, когда ты была в моих объятиях, не вернётся)*
—Kimi no nioi mo wasurete shimau no ka na
*(Неужели я забуду даже твой запах?)*
— Sayonara baby, sayonara baby...
*(Прощай, малышка, прощай, малышка...)*
—Kimi ga inai sekai wa tada samishii dake
*(Мир без тебя — просто одинокий)*
Я пела, не останавливаясь, а затем спрыгнула на пол и пустилась в пляс, будто слышала музыку, недоступную другим. Но вскоре ребята подхватили ритм, и таверна ожила. Я закрыла глаза, отдаваясь танцу, словно это последняя песня в моей жизни.
На лицах друзей читался восторг, и от этого моё сердце рвалось наружу. К концу припева они уже пели вместе со мной, а когда последняя нота отзвучала, аплодисменты раздались не только от нашего стола, но и от всех посетителей.
— Спасибо! — Я поклонилась, сияя от счастья, но, подняв голову, застыла.
В дверях, прислонившись к косяку, стоял Леви. Его руки были скрещены на груди, а взгляд, тяжёлый и нечитаемый, был устремлён прямо на меня.
Сердце бешено застучало в груди