61 ГЛАВА. Воссоединение.
Сквозь веки пробивался яркий свет, воздух стал удивительно чистым. Я лежала в высокой дикой траве под ярко-голубым небом с крупными, похожими на карамельный попкорн, облаками. Было тихо и спокойно, лишь ручей журчал где-то неподалёку.
Неужели?..
Я поднялась, решила осмотреться и поняла, что могу полностью управлять собой, как в реальности. Раз так, то где Май? Я могу его представить, и он появится тут же? Ведь так это всегда работало? Не помню... Вечность, кажется, прошла, я и забыла, каково это – видеть сны.
Я находилась в до боли знакомом месте посреди поляны, окружённой высокими соснами, и точно знала, куда мне идти. Был полдень или около того, и солнце стояло высоко, нещадно припекая. Минуя ручей, невесть откуда здесь появившийся, не желая даже смочить горло, двинулась в сторону холма.
Вдруг совсем близко послышались шаги и хруст веток. Казалось, за мной кто-то бежал. По спине пробежал холодок, и я уже хотела ускориться, как меня нерешительно окликнули.
– Майя? – родной звонкий голос.
Май стоял на выходе из леса. Волосы успели отрасти, ещё не нагнали прежнюю длину, но уже доходили плеч. Белая рубашка казалась аккуратнее и изящнее предыдущих. Видно была сшита из дорогой ткани причём по необычной выкройке. Рукава с рюшами, треугольный вырез без воротника. Такое мог носить кто-то из королевской семьи.
Бросилась к нему навстречу, в тёплые мягкие объятия, по которым до слёз соскучилась. И он прижал к себе крепко-крепко. А мне всё было мало. Я оголодала по нему, хотела исцеловать всего с ног до головы, высмотреть глаза, пока не ослепну, заобнимать, пока кожа не перестанет чувствовать.
Плавленое золото скрылось за чернотой зрачков. В уголках глаз стали проступать морщинки. Сколько мы не виделись? Год, так ведь? Но Май казался старше. Взгляд его выдавал мудрость и силу. Для этого и раньше были предпосылки, но сейчас прямо было заметно, как он повзрослел. Исчезла наивность, доверчивость, детскость. Только горечь осталась неизменной. Плескалась там рядом с безграничным теплом.
– Я скучала.
– Я думал, не увижу тебя никогда. Где же ты была?
Его голос, мягкий и ласковый. Руки нежные, но крепкие. Провела ладонью по выглядывающей из ворота груди. Никогда раньше не замечала на ней веснушек! И двух родинок у ключицы.
– Спала, наверное, – улыбнулась я. – Долго меня не было?
Он усмехнулся, а глаза наполнились слезами.
– Кажется, вечность. Я наконец-то приобрел календарь ради этого. Считал дни. Два года.
Два?
– И сколько же тебе лет? Не посчитал?
– Я взрослый мальчик. Этого не достаточно?
Я рассмеялась, и щёки отчего-то запылали.
– Будто не два года прошло, а лет десять. Ты значительно повзрослел.
– Многое изменилось, пришлось взрослеть. Как думаешь, хорошо без королевы жилось?
Без королевы... Я же убила Феликса! Что было после? Почему я тогда здесь, а не в тюрьме? Вопросы нескончаемым калейдоскопом запестрели перед глазами, отодвинув радость долгожданной встречи на второй план.
– Что произошло? Я ничего почти не помню, кроме Феликса и крови.
Май, поджав губы, пристально всмотрелся в глаза. Ветерок, невзирая на витавшее в воздухе напряжение, устремился в платину. Соскучился, должно быть, по длинным волосам.
– Ты исчезла. Женевьева тоже. Я в момент убийства потерял сознание и очнулся в своей кровати. Шли дни, и я начинал думать, что постепенно схожу с ума. Тебя не было, но воспоминания оставались свежи. Всё указывало на то, что весь ужас и вся радость моей жизни приключились на самом деле, но главного подтверждения в твоём лице не было! А потом пришли гвардейцы...
– Неужели тебя арестовали?
– Если бы арестовали, я бы не говорил сейчас с тобой, – улыбнулся Май. – Для меня было уготовано иное наказание.
– Что? Что такое? – я крепко вцепилась в его плечи.
Май глубоко вздохнул, видимо, набираясь смелости произнести следующие слова:
– Перед тобой единоличный и единоправный правитель земли Забвенья, Его Величество король Май.
Я опешила.
– Ч-что?.. Шутишь что ли?
Май рассмеялся, но как-то невесело.
– Если бы я шутил... Флоренс оказал мне медвежью услугу. Он завещал мне всё самое ценное, что оставалось. И так как других наследников не было, пришли за мной.
– Вот это да... И как оно? Тяжело, должно быть? Ты и лечишь до сих пор?
Май протяжно вздохнул.
– Очень тяжело. Но у меня есть помощники, они мне подсказывают, что и как делать. Лечить почти не получается. Только по выходным, поэтому отправил дворцового лекаря в город. Набираю сейчас детей для обучения. Кому-то стоит знания передавать.
– А сейчас что делаешь? Гуляешь?
Май кивнул.
– Дышу воздухом. Во дворце как-то... пыльно. И людей много. Я общение люблю, но мне привычнее здесь, на природе. Лайлы вот только рядом нет... – он отвернулся. – Да и никого рядом нет. Гузель иногда заходит, перекидываемся с ней парой фраз.
– Как она?
Лицо его просветлело.
– Пойдём, – Май ухватил меня за запястье и потянул в сторону городских ворот.
– Что? Куда мы идём?
– Сейчас увидишь! Только в обморок не упади!
– С тобой не страшно. Ты же лекарь!
И он рассмеялся, а я чуть не заплакала. Как же я скучала по этому смеху! И по шершавой коже рук, и по солнечным бликам на янтарных щеках. На свету едва был виден покрывающий их пушок.
Мы подбежали к воротам, Май протянул вытянувшимся по струнке стражникам пропускной жетон.
– Здравствуйте, Ваше Величество! – отчеканили они не глядя.
– Тебя бы и так пустили, – усмехнулась я, когда мы вошли в город.
– Да как-то это неправильно. Для всех должны существовать одни и те же правила.
Ох, Май, нельзя тебе править! Ты слишком милый для этого. Кто-то может решить, что такой как ты не заслуживает места на троне и тебя легко свергнуть. Боязно мне. Особенно после всех событий прошлого, связанных с культом.
Мы подошли к дому Гузели. Я хорошо помнила его расположение, и не могла ошибиться: передо мной точно был он. Но внешне его было не узнать! Чистый, сверкающий, с новым порожком, выкрашенным жёлтой краской. Не было и следа прежнего запустенья. Окна были чистыми, с резными ставнями. За стеклом в вазе стояли красные тюльпаны.
– Ваше Величество! Это вы? – послышался голос из-за угла дома. – Майя! Вы тоже здесь!
К нам навстречу вышла молодая девушка. Круглолицая, розовощёкая. Она, судя по испачканному в земле фартуку, была занята на огороде. Кучерявая коса слегка растрепалась и создавала образ весьма живой и приятный.
Девушка, молодая и красивая, была совсем не похожа на Гузель. Неужто это и впрямь была она? Или это какая-то помощница? Я внимательно всматривалась в смутно знакомые черты приветливого лица, будучи не в силах поверить, что передо мной действительно стояла бывшая немощная старушка.
– Гузель?.. – наконец, смогла выдавить я.
Она расхохоталась.
– Майя, милая, вы не поверите! Само всё прошло в один миг. Проснулась однажды как от страшного сна молодая и здоровая! Может, снадобья Мая так подействовали? Он всё отрицает!
Перевела взгляд на Мая. Он пожал плечами.
– Правда не знаю, как это произошло. Мне незачем приписывать вашему чудесному выздоровлению своё авторство.
– Гузель, как ваши дела? – хотела бы узнать, как у неё складываются отношения с тем мальчиком, да побоялась спрашивать напрямую перед Маем: вдруг она стесняется?
– Всё хорошо! – воскликнула она. – Всё просто замечательно!
Сделала паузу, загадочно зыркнула в мою сторону и добавила:
– Во всех смыслах.
У Мая было что-то вроде выходного, если можно было так выразиться. Он был практически свободен и оставался на весь день в своей хижине. Удачно вышло, что как раз сегодня ничто не могло помешать нашему общению. Мне хотелось столько всего рассказать! И столько всего услышать!
Мы были на опушке леса. Солнце уже приблизилось к горизонту, но ещё не спешило перекатиться за него. Мир окрасился позолотой. Май сидел напротив, держал за руку, сосредоточившись на моём рассказе, перебирал пальцы. Я говорила абсолютно всё: и про семью, и про работу, и про Катю с Маркой. Про Приблуду только умолчала: побоялась, что он огорчиться, вспомнив о Лайле.
Боялась, что Май разочаруется во мне, когда знает о моём отношении к бабушке и отцу. Всё же у него с близкими, судя по рассказам, связь была крепкая.
– Милая моя, – сказал он, прикладывая мою ладонь к своей щеке, – как жаль, что это с тобой произошло. Жаль, что у тебя не было отцовского тепла.
А Май ведь вообще сироткой был... Наверное, лучше было рассказать о Приблуде.
– Прости, ты ведь рано родителей потерял.
– За что ты извиняешься? Да, родители рано ушли, да только у меня, в отличие от тебя, было настоящее тепло. Мне кажется, лучше его хоть раз получить, но рано потерять, чем всю жизнь прожить в холоде.
– Наверное, ты прав. По тебе видно, что ты тепло познал однажды. Весь переполнен им.
Он улыбнулся.
– Раз переполнен, забирай. Мне ничего для тебя не жалко.
– Мне виделись воспоминания Флоренса однажды. В них была твоя мама.
– Правда? – взгляд его тут же сделался детским, наполненным надеждой. Будто я могла достать из головы образ его мамы и поделиться им.
– Да. Она была очень добра к нему. Думаю, это причина, почему он был особенно добр к тебе. Она цветы любила, маки, да?
– Да... Надо же...
– Она сказала Флоренсу, что верит, будто там души людские. Это правда так? Или это всего лишь сказка?
Май задумчиво смотрел куда-то перед собой.
– Если честно, то чем дальше, тем больше я задумываюсь об этом. Кажется, в маках не было никакого смысла. Только идея.
– Интересно, Флоренс понял это или нет?
Май как-то грустно пожал плечами.
– Надеюсь, что не успел. Или надеюсь, что мы с тобой неправы. Сейчас ситуация с маками стала лучше. Они перестали увядать. Недалеко высажено новое нетронутое поле.
– Магия?
– Или экология. Она стала лучше.
– Странно говорить, но в данном контексте это... печально.
Май кивнул.
– Всё, из-за чего Флоренс так страдал, оказалось всего-навсего экологической проблемой.
– Но ведь пытались как-то остановить заразу. Удобрения использовали и всё такое.
– Ты что-то говорила по поводу нашей медицины. Что она неразвитая. Может, и здесь у нас не всё так гладко.
В свете солнца танцевала уставшая на жаре мошкара, переливалась крапинками. Флоренс умел создавать невероятной красоты светлячков. Не может же такого быть, что это заклинание одно имело смысл?..
– Как хорошо! – крикнула я громко, не боясь никого спугнуть в пустынном ночном лесу.
Май чисто и звонко рассмеялся. Его лицо несколько огрубело за время, что мы не виделись, но было всё таким же приветливым. Сосредоточенные глаза его, как только обращались в мою сторону, вмиг делались нежными. Он подошёл ближе, взял за руку и молча, лукаво улыбаясь, повёл в сторону речки.
– Что ты собираешься делать? Я без купальника!
– Да брось! Давай искупаемся так, в одежде. Дом недалеко, мы не успеем замёрзнуть.
– Ну... давай.
Честно говоря, я этого желала. И прохлады воды, и близости Мая, которого не хотела упускать из виду ни на секунду. Близости физической, не интимной. Его присутствие рядом заставляло сердце наполняться бесконечной радостью.
– Ты не хочешь? – я знала, что, скажи я «нет», он остановится и ничуть не обидится, найдёт другой способ взаимодействия.
– Хочу. Правда хочу.
Он улыбнулся и шагнул в едва тёплую воду. Вверх от самых ступней пробежали мурашки.
– Умеешь плавать?
– Стыдно сказать: нет.
– Ничего страшного. У вас, наверное, водоёма нет, чтобы научиться?
– Есть, но как-то не срослось у меня с водой.
Одежда намокла, когда мы зашли в воду по пояс. Весь путь от берега Май не отпускал руки, сжимал крепко, мягко поглаживая костяшки большим пальцем. Мы остановились в лунной дороге, искрящейся магическим светом, от которого перехватывало дыхание. Пространство мерцало переливами бликов. Цикады оглушали речную долину.
Май взял за обе руки и посмотрел в глаза. Ласково, продолжительно.
– Ты чего?
– Ты прекрасна, – прошептал он.
Никак не ожидала услышать эти слова, сердце пропустило удар.
– Прекрасна?
Май кивнул.
– Ты вся сияешь под луной.
– Спасибо...
Он неожиданно перевёл тему:
– Тебя когда-нибудь кружили в воде?
И не дожидаясь ответа, взял на руки и быстро закружил вокруг своей оси. Я не сопротивлялась, не протестовала, просто громко смеялась. От счастья. И Май смеялся своим красивым звонким смехом, чистым и искренним. Я прижималась к его тёплой груди, сильные руки не давали шанса упасть в воду.
Неожиданно мы остановились. Мы – не смех. Вода уже доставала Маю по ключицы: мы не заметили, как передвинулись на большую глубину.
Он смотрел сияющими глазами, полными тепла и света. Прерывистое от смеха дыхание опаляло щёку.
– Я так сильно скучал по тебе. Думал, что потерял навсегда. Снова буду один. Только теперь совсем один.
– И я скучала. Так сильно, что не чувствовала радости. Мне не хватает тебя в реальности, Май. Очень не хватает.
Он не выпускал из рук, а лицо его, как мне показалось, слегка приблизилось, так что чувствовалось исходящее от него тепло. Я убрала с лица Мая намокшие волосы, открыв взору высокий лоб. Мне так захотелось его поцеловать... Что я и сделала. Май не сказала ни слова, не двинулся с места. Он замер. Когда мы встретились взглядами, в глазах его читалось нечто необыкновенно трогательное. Всю меня пронзило несравнимое ни с чем по силе чувство.
Я хотела впитать его в себя, хотела чувствовать его ещё ближе, ещё глубже. Чтобы он проник в душу, стал мной. Хотела настоящей близости, и не знала, как подступиться, чтобы не опорочить момент. И самого Мая. Как можно всерьёз думать о близости с ним? Это неправильно, наверное? Он же почти святой! Нежный, чистый... Я и сама-то девственница, но он... Кажется, даже думать об этом неправильно.
Наклонилась и коснулась его губ. Как же сильно соскучилась: не видеть, не слышать, не прикасаться к нему – это было невыносимо! Вот же она, настоящая любовь: его тёплые руки, мягкие губы, гладкие волосы, его нежные объятия и слова поддержки, забота, открытость миру. Его боль и годы одиночества. Я любила его в мельчайших проявлениях и больше всего хотела видеть его улыбку вновь и вновь.
Сама не заметила, как поцелуй стал увереннее, как сам Май смело провёл языком по моей верхней губе. Отстранился: «Можно?» Взгляд затуманенный, вязкий, затягивающий, словно в трясину. Я подалась вперёд, вновь приникла к податливым губам: «Можно».
Он был так близко, что между нами не оставалось ни миллиметра пространства. Я чувствовала его каждой своей клеткой. Но этого было мало.
– Может, выйдем на берег? – прошептала я.
– В мокрой одежде холодно будет, пойдём тогда домой сразу.
Его голос стал чуть ниже, и я не могла его наслушаться.
Путь домой казался невероятно длинным. Я шла, словно в тумане, опьянённая вечерними лесными ароматами. И Маем. Мы шли в обнимку. Под холодным ночным ветром я совсем продрогла, Май чувствовал дрожь, прижимал к себе, растирал плечи... И целовал. Аккуратно и нежно чмокал в щёку и хихикал. Лишь бы это никогда не кончалось!
Мы оказались дома. Едва переступив порог, Май принялся расстёгивать рубашку.
– Что, не стесняешься меня? – решила поддразнить.
– А надо? – выдохнул он.
Смотрел как-то странно, выжидающе. В полумраке в глазах сверкали искры. Он замер. А я медленно приблизилась, боясь спугнуть. И боясь сделать что-то неправильно.
– Нет, – ответила я. – Могу даже помочь.
Май засмеялся.
– Ну, помоги, – неожиданно тон его сделался игривым. Даже представить раньше не могла, насколько это может ему идти.
Он слегка развёл руки в стороны, как бы открывая поле для деятельности. И только я ухватилась за пуговицу дрожащей рукой, как он перехватил запястье.
– Майя, милая, ты вся дрожишь. Тебе нужно переодеться.
Да какой переодеться?! Раздеться мне надо!
– Сейчас. Погоди. С тобой закончу.
Снова над ухом раздался до смерти притягательный смешок. Горячие ладони опустились на талию. Мурашками каждое прикосновение отдавалось вниз по позвоночнику, по рукам, ногам, концентрировалось внизу живота. Дыхание участилось, воздуха становилось всё меньше и меньше.
– Ну вот, – сказала я. – Держи крепче, и я согреюсь.
Он меня не отпускал. И был так близко, что расстёгивать рубашку становилось неудобно. Было темно, и я не видела его глаз, но жаждала их, будто именно в них заключался смысл всего на свете, будто они могли дать недостающий воздух. Сердце колотилось так отчаянно... Я сама начинала согреваться.
– Мне кажется, это не работает, – прошептал он ухо, когда рубашка уже была расстёгнута. – Может, могу помочь чем-то ещё?
– Поцелуй меня, пожалуйста.
Он мотнул головой.
– Не здесь и не в таком виде. Пойдём, – и он потянул в спальню.
Зашёл, зажёг две свечи, скинул рубашку. Отсветы пламени танцевали на обнажённой коже, тени жуткими фигурами скакали по стенам. Я обрисовывала взглядом красивую фигуру и боролась с желанием прикоснуться.
– Держи, – он протянул мне одну из своих рубашек. – Мне выйти?
– Я не стесняюсь.
Я немного лукавила. Правда стеснялась наготы. Я знала Мая, он был мне по-настоящему близок, но никогда не представляла, что однажды разденусь перед ним.
– Тогда другой вопрос, – голос его всё ещё был игривым. – Отвернуться?
– Нет. Хочешь, тоже можешь мне помочь.
Казалось, Май удивился.
– Уверена?
– Более чем.
Он подошёл, наклонившись, ухватился за край подола и потянул вверх. Он делал это медленно, отчего сердцебиение ускорялось. Поднял лукавый взгляд. Насколько можно было разглядеть в темноте, щёки Мая зарумянились. Влажные, спутанные волосы придавали его образу соблазнительного очарования.
Как только платье минуло голову, я встретилась с его влюблённым взглядом. Сомневаюсь, что когда-либо кто-либо так смотрел на меня. Нежно, но в то же время во взгляде этом пылал огонь. И это были не отсветы свечей.
– А сейчас поцелуешь?
Губы его дрогнули в улыбке.
– Тебе холодно.
– Ты поцелуй, и я согреюсь.
– А если ты заболеешь?
– Ты вылечишь.
Май рассмеялся.
– Иди сюда.
И я, наконец, почувствовала солоноватый привкус его губ. Почувствовала упругие мышцы, гладкую кожу груди. Было так странно и непривычно соприкасаться кожа к коже. От этого по телу волнами шли мурашки
Май разорвал поцелуй, нагнулся и оставил поцелуй на шее, около уха, где, должно быть, слишком активно пульсировала сонная артерия. Поцеловал и примкнул влажными губами к самому уху.
– Вот ты исчезнешь однажды, и что тогда будет? – Он захватил губами мочку, дыхание перехватило.
– Я не хочу этого больше всего на свете. Пожалуйста, давай не будем об этом думать...
Сосредоточиться на мысли тяжело, когда на твоей шее языком вырисовывают узоры. Было щекотно и невыносимо приятно. Май промычал что-то неразборчивое, огненное дыхание разлилось по шее. Нотки в его голосе приобрели совсем интимный окрас.
– Чувство такое странное, – выдохнул он прямо в ухо, и я уже боялась не уловить сути сказанного, – не хочу порочить тебя, но и останавливаться не хочу.
– Я тоже боюсь. Но раз тянет нас друг к другу, что делать?
Май продолжительные мгновения смотрел мне в глаза, в душу. В этот момент я была особенно уязвима. Я была готова обнажить всё: и себя, и сердце, и душу. Я ему верила...
– Любить друг друга.
... и бесконечно любила.
Во взгляде Мая промелькнул вопрос. Он сомневался?
– Я люблю тебя. Очень сильно.
– И я тебя. Только... – он на секунду отвернулся, – у меня для тебя печальные новости, – несмотря на то, что сказал он это с улыбкой, я напряглась.
– Что такое?
Май закусил губу.
– У меня не так много опыта с женщинами...
– С мужчинами больше?
– Нет! Нет! Нет! – он залился краской. – Я не... Я вообще... как бы сказать? Меня никто никогда не интересовал. И вообще...
Я успокаивающе дотронулась до его щеки.
– Я ничего не имела в виду, прости. Не хотела смеяться над тобой. У меня тоже опыта никакого, будем честны.
Май судорожно выдохнул, обхватил мои запястья, провёл по предплечьям кончиками пальцев, от чего по позвоночнику пробежали мурашки.
– Тогда доверимся ощущениям?
Я кивнула.
Нас отделяло всего несколько сантиметров. Я не могла ждать и не могла оторвать глаз от Мая, такого невероятно красивого в это мгновение. Потемневшие губы, расширившиеся зрачки сильно контрастировали с белёсыми волосами, выгодно подчеркивались медовой кожей. Наполненный нежностью и желанием взгляд прожигал насквозь.
Его губы были слегка напряжены. Казалось, мы полагались всё же больше на разум, были не в моменте, а пытались построить план дальнейших действий. По крайней мере, так делала я. Пыталась расслабиться, но потом понимала, что не контролирую ситуацию, и пугалась.
– Давай сядем? – предложил он.
– Двадцать с небольшим дают о себе знать?
Май рассмеялся и потянул к кровати.
– Или ляжем? – неуверенно прошептал он, когда мы опустились на мягкое одеяло.
– Давай не думать. А то точно ничего не получится.
Солоноватая кожа шеи покрылась мурашками как только я её коснулась. «Расслабь губы. Так должно быть приятнее». Май дёрнулся, но не отстранился. Наоборот, прижался сильнее, осторожно опустил на подушку. Обхватил моё лицо и мягко повернул так, чтобы я смотрела прямо. Во взгляде его читалась исключительная нежность.
Водопад волос скользнул по плечу и упал мне на грудь сверкающими в свете свечи нитями. Я повернулась, вдыхая их аромат, но Май повернул меня к себе лицом.
– Куда ты всё ускользаешь? – засмеялся он. – А я хочу тебя поцеловать.
Май целовался так, будто я умерла и очутилась в Раю. Иначе я описать это попросту не могла. Он делал это нежно, но в то же время с каждым его движением я ощущала, как всё сильнее наэлектризовываюсь. Наверное, такие поцелуи образно называют сладкими.
Его ладонь очертила плечо, стянула лямку. Отчего? Отчего каждое его действие так сильно будоражило меня? Это ли не магия?
Он стал целовать шею, подбородок. Медленно и тягуче, так что я боялась на месте потерять сознание от переполнявших меня эмоций. И вдруг тут же резко оторвался, навис надо мной, смотрел с озорством и волнением.
– Если я что-то сделаю не так, если тебе будет больно – говори, хорошо?
Я кивнула. Тёмные глаза оказались на одном уровне с моими, улыбались, но сверкали тревогой.
Май был осторожен, казалось, никуда не спешил. И, судя по всему, боялся доставить дискомфорт.
– Ты немного напряжена, – прошептал он. – Выдохни. Не бойся.
Выдох поймали губы Мая, невероятно ласковые. Я провела пальцами по его торсу, вверх-вниз. Мышцы напряглись, Май, не отрываясь, тихо простонал.
Его тело казалось невероятно привлекательным: стройное, сильное. От созерцания того, как его крепкие руки, оплетённые венами, опустились на моё бледное бедро, внутри родилось приятное чувство гармонии. Неужели и впрямь наши тела так близки? С ума сойти!
Не прерывая темпа, он выпрямился, потянулся к подоконнику и взял с него резинку для волос. Откинул их назад, собрал в небрежный хвост. Его напрягшиеся в этот момент руки, словно вылепленные мышцы торса, сбившееся дыхание... Боже, ещё немного и я сойду с ума.
– Какой ты красивый...
Он улыбнулся, прижался ко мне вплотную, отчего стало приятнее. Шея маячила так близко, что я не удержалась и поцеловала. Как-то рвано и разорванно, но Май слегка дёрнулся.
– Всё хорошо?
– Да, – на выдохе ответил он.
Провела по щеке, запустила руку в волосы...
Во мне смешалось всё: нежность, любовь, накатывающее наслаждение...
Май зажмурился, разорванно выдохнул. Чёрт, какой он красивый был в этот момент!
Под пологом солнечного света в объятиях невесомых простыней золотые узоры сильных рук застыли на белом фоне. Время замедлилось, я вкушала каждую секунду, боясь упустить, не проникшись моментом. Нога сменила положение – шелохнулась простыня. «Уже уходишь? Нет, лежишь. Всё хорошо. Побудь со мной ещё». Сердце прошептало что-то тихо, неразборчиво. Оно было спокойным. Не трепетало, стучало ровно, уверенно. Оно говорило, что мне не о чем переживать. Нет в мире непоправимых вещей. Всё наладится.
Обычно проворные жилистые руки, бывшие всегда в работе, часто грубой, в этот момент осторожно, почти не касаясь, гладили по волосам. У макушки их шевелило спокойное дыхание, как весенний ветерок колышет молодые листья на деревьях. «Пока я рядом, всё хорошо. Ты можешь не волноваться». «Спасибо».
Мы говорили молча, долго-долго и откровенно. Я прижалась головой к его груди, говоря: «Я устала быть сильной. Защити меня. Я настолько устала, что не чувствую стыда, прося о помощи. Я устала от одиночества. Обними меня. Я хочу почувствовать, что не одна в этом мире». А он отвечал, прижимая сильнее: «Я всегда рядом. Нет нужды со мной играть роль храброй и невозмутимой. Ты разная. Ты можешь бояться, ты можешь страдать. Я оберегу. Пожалуйста, Майя, не уходи, не просыпайся. Я так давно ждал человека, который избавит меня от тяжести тишины...»
Тиканье часов из столовой. Мне не видно, сколько там времени, но, кажется, что его не достаточно.
Я подняла голову. Золото глаз окутало меня. Сколько в этом взгляде было тепла, столько и горечи. Такие родные глаза, принадлежащие человеку, которого в реальности встретить мне не посчастливилось. Может быть, пока?
А тиканье тем временем сорвалось на звон...