42 ГЛАВА. Визуализация.
К Ирине Владимировне я сходила. Выложила все мысли, она покивала, вроде бы со всем соглашаясь. Недавний сон, как мне показалось, ей совсем не понравился. Хоть она и старалась не демонстрировать эмоции, от моего взгляда не скрылась тень озабоченности. Она постучала ручкой по столешнице, раздумывая, а потом сказала:
– Чтобы лучше оценить твоё состояние, мне стоит направить тебя на консультацию к другому специалисту. Многие вещи находятся вне моей компетенции, многое я не способна оценить, но нам необходимо более детально проверить состояние твоей нервной системы. Так или иначе, всё, что происходит с тобой, влияет на её работу, а её работа проявляется в процессе твоей жизни. В том числе, во снах. Ну, не мне читать тебе лекции про нервную систему, – она улыбнулась. – Сходи, пожалуйста, к неврологу и, по возможности, пройди МРТ. Принесёшь мне заключение врача.
И после я не могла думать ни о чём, кроме того, что я, наверное, смертельно больна. Тут же записалась на приём, но через мучительные три дня, в понедельник. Я пыталась успокоить тебя тем, что за этот короткий промежуток времени со мной ничего не сможет случиться, раз не случилось раньше. Или же я ошибалась, и болезнь прогрессировала? В ту ночь я не смогла заснуть и на следующий день была разбитой, так что снова пришлось сделать себе входной. Мама тоже не способствовала моему спокойствию. Как только я рассказала о просьбе Ирины Владимировны, она распереживалась. Сразу нашла мне телефон одного из лучших неврологов в городе и просила держать в курсе. Звонила в течение дня ещё, по крайней мере, раз пять: проверяла моё самочувствие. Эта несвойственная флегматичной маме тревога не на шутку напугала. Но приходилось заставлять себя жить обычной жизнью до понедельника.
Всё, что я чувствовала – тотальное опустошение и усталость. Они неконтролируемо разрастались в груди, захватывали, захлёстывали меня. Я чувствовала, что тону и ничто, и никто не в силах вытянуть меня на берег. Впереди была лишь чернь омута. И больше ничего. Никаких перспектив, никаких целей. Жизнь без смысла, без опоры, просто потому что так надо. Но кому?
Была суббота. Катя красилась, сидя на подоконнике. Напевала в процессе какую-то незамысловатую песенку и даже не подозревала, что я чувствовала в настоящий момент. Оно и к лучшему: нечего грузить человека. Я понимала, что правильнее делиться переживаниями. Это помогает и самому отпустить негативные эмоции, и сблизиться с человеком, которому ты доверил эту, пускай и не самую приятную, частичку себя. Но я редко открывалась перед кем-либо, и нарушать традицию не хотелось.
– Решили, куда пойдёте?
– Мы просто погуляем в парке, а потом как пойдёт.
– Не обижай его.
Она злобно зыркнула поверх зеркала и оставила мою реплику без ответа. Катя обиду отпустила, если она у неё вообще была, поэтому я, рискуя вновь попасть под горячую руку, на свой страх и риск, периодически позволяла себе подобные замечания.
Когда дверь захлопнулась, накатила тревога. Со мной точно что-то не так, иначе бы не направили на МРТ. Единственная надежда – ранний срок, на котором ещё возможно почти полностью излечиться. А если нет? Сны, как у меня, наверное, выступают нехилым таким диагностическим критерием.
Я застала себя ходящей взад-вперёд по комнате уже несколько кругов. Остановилась. Что же делать? И я не нашла ничего лучше, чем залезть в Интернет-форумы и почитать о своём предположительном диагнозе. Начистоту, если вы хотите получить ответы на интересующие вас вопросы, касаемые здоровья как физического, так и морального, никогда не ищите их в Интернете. В частности на форумах, где собираются такие же больные и врачи, не дошедшие по пути карьерного роста до врачебного кабинета. Да, я представляю о чём говорю. Года учёбы в меде и небольшого жизненного опыта мне хватило, чтобы это понять.
Пока, правда, только понять, а не воспользоваться этим знанием.
Что, если мои дни действительно были сочтены? Тогда выходит, что зря я потратила время на никому не нужную учёбу в меде? Я могла провести эти дни с пользой для себя, счастливо... Столько ушло впустую! Мне точно, абсолютно точно пора бросить университет! И почему такие мысли приходят лишь тогда, когда всерьёз задумываешься о смерти, когда чувствуешь её дыхание на затылке? Такая простая, казалось бы, истина: прожить жизнь для себя. Как уместно она выглядит в трагической ситуации, и как комично звучит в обычной жизни. «Что значит «Бросить университет»? А как ты без диплома?» А как я без счастья?..
Но чем я буду заниматься тогда? Писать картины? Если диагноз не подтвердится, мне нужна будет какая-то опора. Стоит разработать план, выбрать цель. Я не могу просто полагаться на случай, мне необходим жизненный ориентир. На ум пришли слова Марка: «Я боюсь так и не начать жить. Вся эта учёба: конспекты, семинары, лекции – оно мне надо? Ну вот честно. Если мне осталось жить совсем мало, оно мне надо?!»
От бессилия закружилась голова, я прилегла ненадолго и в скором времени задремала.
Что бы почувствовали папа и бабушка, не стань меня в один день? Они бы огорчились или только многозначительно сказали бы, стоя у гроба: «Печально, она была такой молодой...» Раз у нас были плохие отношения, резонно предположить, что они такими и остались бы после... Но если ставить себя на их место, то мне было бы как-то не по себе оттого что их наладить так и не удалось. Если быть до конца откровенной, они и не пытались.
Когда-то я винила себя в том, что не уделяла им должного внимания, и именно это стало причиной натянутых отношений. Но как ребёнок может быть виноват в том, что отношения со взрослым человеком у него не сложились? Звучит как абсурд, разве нет?
Последний сон остался привкусом горечи. Я жалела маленькую себя, впервые почувствовала обиду за то, как со мной когда-то обращались. Создавалось впечатление, что никто, кроме мамы, не собирался выстраивать со мной хоть сколько-нибудь тёплые отношения. Оно и видно. Теперь и я ни с кем не выстраиваю тёплые отношения, всех сторонюсь и опасаюсь, хотя где-то в глубине души в тайне надеюсь обрести родственную душу.
Я не испытывала агрессии, но во мне бушевало столько неясных эмоций, что я ощутила необходимость как-то их выразить. Образ Женевьевы – или меня в облике Женевьевы – давно не давал покоя, так и просился оказаться на полотне. Взгляд со спины, с полуоборота. Сверху-вниз. Взгляд человека, знающего себе цену, но в то же время мягкий и дружелюбный. Её не стоит бояться, она на то и идеальная, что ей не нужны подтверждения этого факта.
Май подсыхал, его уже можно было прикрыть тканью от пыли, но отчего-то я никак не могла позволить себе подобную роскошь. Его тёплые глаза, мягкие, как во сне, волосы... Я скучала. По смутному образу из сновидения. Кому скажу – осмеют.
Своё лицо, тем более в таком амплуа, было тяжело писать, до боли в сопротивляющихся пальцах. Было нечто противоестественное, эгоцентричное, самолюбивое в том, что я видела себя в образе королевы. Такое нельзя показывать Кате: стыдно. Подумает ведь, что я зациклена на себе и только о себе любимой думаю. В какой-то степени это действительно так: все мысли занимала лишь я одна. Да только думала я, скорее, в негативном ключе. Так насколько было правильным писать свой портрет?
В отношениях я тоже частенько бываю зациклена на самой себе и не оставляю места мыслям о друге или о второй половинке. Высшая ценность – личные комфорт и благополучие, поэтому всё остальное уходит на второй план. Забота о себе – вещь крайне необходимая. Мне часто говорили, что всё это я ставлю превыше всего, возвожу в Абсолют самозащиту и отстаивание личных границ, так что забываю о чувствах других людей.
Я никогда не относилась к этому замечанию всерьёз, но звучало оно от разных людей. В том числе и от Никиты. Так может он прав, и я чересчур эгоистична? Выходит, в какой-то степени я перегнула палку, когда решила разорвать отношения. Нет, я не жалела о расставании, но могла сделать это мягче, без лишних обвинений. Наверное, стоило с ним ещё раз поговорить и отпустить всё раз и навсегда.
Это казалось практически не выполнимой задачей. Как только я представляла, как стою напротив, потупив взгляд, мнусь и мямлю слова прощения, бросало в жар. Я так лишний раз покажу свою слабость, переменившись в настроении. Я открою ему, что не до конца уверена в своих словах и выводах, а это мучительно! Я такой позор не переживу.
Кати не было до одиннадцати вечера. Она всерьёз заставила меня поволноваться. На СМС не отвечала, трубку не брала, и когда в дверь позвонили, я была готова к худшему исходу. Ожидала увидеть полицейского. Но на пороге стояла она.
– Катя! Я трубку сорвала! Ты почему не отвечаешь?
Нахмурившись, она пошарила в сумке, достала телефон, нажала на кнопку включения, но тот не соизволил ответить.
– Прости, что заставила волноваться! Он, видимо, разрядился.
Раздражение, пришедшее на место волнению, бурлило в груди, но я постаралась его унять.
– Как погуляли?
Катя безразлично пожала плечами:
– Нормально.
– А подробнее? Всё хорошо?
– Вполне, – ответила Катя, выравнивая обувь, подгоняя носки своих ботинок к носкам моих. – Но больше я никуда не пойду.
– Всё же что-то случилось?
– Марк случился. Ничего нового. Мы просто друг другу не подходим, вот и всё.
От этих слов мне стало грустно, будто она отвергла не Марка, а меня. Интересно, а он поделится мыслями со мной?
На понедельник я брала вопрос из семинара для ответа, но понимала, что ответить вряд ли смогу: могла опоздать или получить при обследовании неутешительный диагноз. Все чувства разом обострились, страх смерти вышел на новый уровень. У меня уже не оставалось сомнений: я умру.
На ум пришло старенькое стихотворение Марка:
Я так боюсь однажды не проснуться,
Вдруг перестать творить, любить, дышать,
Оставив всё, в забвенье окунуться
И до скончанья дней недвижимо лежать
Под тяжестью земли, прижатый камнем,
И в дождь, и в снег, в метель и в град,
Не видеть лучи солнца утром ранним
И золотою осенью не встретить листопад.
Я так боюсь уйти, не попрощавшись,
Не досказав, что важно, и не долюбив,
И не доделав то, что в планах, и не досмеявшись.
Внезапно. Толком и не быв.
Он написал его во время очередного ипохондрического приступа. Для кого-то это может показаться притворством, утрированием, но я точно могу сказать: это самый настоящий парализующий животный страх. Он давит на плечи, так что они болят, как от длительной нагрузки. Он сжимает горло, образуя в нём ком. Он не выпускает ни на минуту твой разум из своих когтистых лап.
Я точно умру.
Ночь на понедельник выдалась бессонной. Я старалась не ворочаться, чтобы не разбудить Катю: она до сих пор не знала о том, что я собираюсь идти на МРТ.
Невролог ничего толком не сказал, но направление выписал, и в тот же день удалось сделать запись.
Время было вязким. Я торопила его, никак не могла дождаться момента, когда моя судьба решится. Когда я либо выдохну, либо от ужаса задержу дыхание. И вот свершилось: я зашла в центр томографии. Приятная девушка у стойки регистрации встретила меня улыбкой, сверила запись, дала подписать какие-то документы, велела ждать. Расположившись на диванчике, я окинула взглядом посетителей разного пола и возраста. Невольно задумалась, ради чего они сюда пришли? У них профилактический осмотр или нечто серьёзное? Сколько человек сегодня оставит здесь надежду?
Пока лежала в аппарате, пришла назойливая мысль: что, если я сама накликала беду? Я не суеверная, не верю в мистику и способность одной лишь силой мысли вызвать у себя заболевание, но проблема в том, что последнее время я всё чаще стала думать о смерти. Я ведь не могла спровоцировать свой организм?..
– Всё, подождите у кабинета. Мы вас вызовем.
Мы вас вызовем. Собрались что-то доложить, какой-то страшный диагноз. Сердце клокотало, руки неприятно зудели от нарастающей тревоги, а когда меня действительно вызвали, время замерло. Говорят «Сердце в пятки ушло», мне казалось, я почувствовала и поняла, как это, когда дрожащими руками приняла заключение.
В норме... в норме... желудочки не увеличены... без явных патологических изменений! Выходит, я здорова! Так, всё, отменяем похороны, вытираем слёзы! Не время прощаться с жизнью!
Но остаётся до конца не ясным: что же со мной происходит, раз с мозгом всё в порядке? Что ещё мне следует проверить, чтобы убедиться: моей жизни ничто не угрожает?