24
Глава 24
Юлия
- Мы часто практикуем метод «кенгуру», - поясняет неонатолог. – Суть в том, что ребёнка, находящегося в палате интенсивной терапии или реанимации, врач выкладывает на грудь к маме. Такой контакт «кожа к коже» позволяет маленькому человеку чувствовать тепло родного тела и слышать биение материнского сердца.
Я сильно волнуюсь в этот момент. По указанию неонатолога сажусь в кресло, опускаю вниз тонкие бретели ночной сорочки. Моя небольшая грудь с беременностью и родами прилично увеличилась, соски потемнели.
Молоко должно прийти со дня на день. Возможно, к этому времени мы с Викой будем лежать в отдельной палате вместе. Она уже самостоятельно дышит, но пока слабенькая, поэтому набирается сил и находится под тщательным наблюдением врачей.
- Не нервничайте вы так! – смеется доктор. – Первый раз девочка полежит на груди десять минут. Завтра увеличим до двадцати.
Сердце ударяется о рёбра, когда крошечная дочка оказывается в моих руках. Бух-бух. Боже, она такая... я не могу описать словами. Маленькая, нежная, чудесная, самая-самая лучшая девочка на всем белом свете!
Едва крошечная ладошка касается моей груди, к глазам подбираются слёзы. Я не грущу, больше нет. Просто люблю настолько сильно, что не могу сдержать эмоции.
- Оставлю вас наедине и вернусь через десять минут. Вы разговаривайте с дочерью, можете песню спеть. Она всё понимает и слышит.
Неонатолог уходит, а мы остаемся вдвоем.
Я судорожно вспоминаю колыбельную из детства, которую любила петь мне мама.
«Спи, моя девочка, самая красивая. Спи, моя милая, самая любимая.»
Нежно глажу Вику по мягким волнистым волосикам. Чудо, не иначе. Я безумно рада, что она у меня появилась. Это и есть абсолютное счастье.
Дверь без стука открывается, но петь я не перестаю, потому что думаю о том, что это доктор вернулся. Шаги тяжелые, вскоре я понимаю, что это не она, а Даня. Замолкаю, поднимаю взгляд и взволнованно кусаю нижнюю губу.
- Привет, - будто сквозь пелену доносится его голос.
Голубые глаза скользят по моему лицу, губам, шее... Опускаются ниже. Он смотрит на грудь. И на нашу дочь, которая с удовольствием ко мне прижимается. Стеснения почти нет. Возможно, потому что это вполне естественно. Но щеки почему-то ярко вспыхивают румянцем в этот момент, а кожа покрывается мурашками. Надеюсь, Даня не замечает.
- Здравствуй, - киваю ему.
Милохин садится на стул напротив нас и опускает локти себе на колени. Он продолжает смотреть на нас.
Пристально, долго и особенно серьезно. На данный период времени он тот единственный человек, с которым я в полной мере могу разделить радость и грусть своего материнства. Он, как отец Вики, полностью понимает мои чувства.
- Называется метод «кенгуру», - поясняю ему. – Через две минуты Вику опять от меня заберут.
- Это ненадолго, - утешает Даня. – Доктор сказал, что через два дня вас поместят в одну палату.
- Это точно? – восхищенно спрашиваю я. – Ты узнавал?
- Да, вот только что. Пересеклись с врачом в коридоре.
Вику забирают, мы с Даней возвращаемся в палату. Я испытываю пустоту. Так хорошо было рядом с дочерью. Прижимать её к себе, разговаривать и слышать тихое размеренное дыхание. В палате всё по-другому, иначе. Стены давят, а одиночество навевает нехорошие мысли...
Милохин рассказывает о тех новостях, которые успел узнать о нашей малышке. Какие препараты ей вводят, какие успехи и результаты обследований. Он разговаривал с главврачом. Запомнил всё до мельчайших деталей. У Дани отменная память!
Внезапно у него звонит телефон. Прервавшись, он достает мобильный из кармана и, хмуро посмотрев на экран, снимает трубку.
- Скоро буду. Перезвоню.
Коротко, грубо. Я удивленно на него смотрю, потому что обычно Даня со всеми разговаривает вежливо.
- Это Катя, - поясняет он. – Она в Москву следом за мной прилетела.
Даня уходит через несколько минут. Я остаюсь одна и ложусь на кровать, открывая книгу об уходе за младенцами. Так увлекательно, что я зачитываюсь. Впрочем, половину из написанного я и без этого знала, потому что часто возилась с племянником, но возобновить в голове информацию тоже не помешает.
Вечером особенно мне одиноко. За стеной истошно плачет чей-то младенец, а его мать срывается и повышает голос. Я бы всё на свете отдала, чтобы моя дочь тоже была рядом. Пусть бы плакала сколько угодно! Я бы нашла силы, чтобы её успокоить.
Сцедив молозиво, отдаю его медсестре. При воспоминании как Даня смотрел на мою грудь меня почему-то бросает в жар. Вот уж придумала! Он явно не видел в этом никакого интимного подтекста. Я мать его дочери и не больше. Но память упрямо прокучивает его чуть прищуренный взгляд и учащенное дыхание. Я помню, как высоко вздымалась его грудная клетка.
Мои мысли прерывают... гости. Я оборачиваюсь, обмираю, потому что на пороге стоит Катя - невеста Дани. На ней белоснежный халат, который она накинула на красное мини-платье и высокие шпильки. Волосы гладкие, ровно уложены на одну сторону. Свежий макияж, маникюр и идеальный тон лица. Её можно прямо сейчас поместить на обложку журнала.
- Здравствуй, Юля. Я ненадолго.
- Как ты... как тебя сюда пустили?
- Ну, знаешь ли, если я действительно чего-то хочу, то всегда добиваюсь, - она проходит по палате, цокая каблуками.
Опускается в кресло, с усмешкой на меня смотрит.
- Из-за тебя у меня сорвалась свадьба. Из-за тебя моё имя полощут во всех СМИ. На фоне стресса я похудела на три килограмма!
- Я не понимаю зачем ты пришла, - произношу как можно строже.
Делаю глубокий вдох и выдох. Руки дрожат от волнения, а пульс учащается. Разве я виновата, что всё так получилось? Клянусь, я не хотела рушить свадьбу Милохина.
- Если ты мечтаешь, что он на тебя, замарашку, посмотрит, то даже думать забудь. Я его невеста. И прекрати, пожалуйста, спекулировать дочерью. У нас с Даней скоро своя появится.
Продолжение следует...
Решила две главы выложить, потому что вдохновление проснулось и я написала до 40 главы хахаха, ранее я говорила что написала более 30 глав. Хотите расскажу фишку почему последние фф которые я пишу, они не замораживаются и идеи не кончаются? (т.е фф идёт своим чередом и следующая глава не выходит через неделю-две) Всем спокойной ночи и доброе утро, кто читает утром!❤️