ПСНОН
После его исчезновения ей снился один и тот же сон. В полнолуние, когда ночь становилась полной властительницей мира, Виктория попадала в её объятья и сталкивалась с посланным видением. Годами, раз за разом, она возвращалась в этот фантасмагорический мираж, каждый месяц с тревожным щемящим чувством вновь наблюдая растущую луну.
Это был остров посреди абсолютного ничто, парящий в воздухе осколок серой скалы в океане бесплотной черноты, сгущающейся под ним. Куда бы не упал взгляд, во все стороны уходила окрашенная багровым тьма, не имеющая ни конца, ни края. Высоко над головой в алом зареве возвышался лик солнечного затмения, чей ощетинившийся пылающий венец освещал всё вокруг тревожным кровавым оттенком.
Серас всегда оказывалась в одном и том же месте: перед каменным мостом, перекинутым через бездну. По ту сторону на голой скалистой земле возвышалась циклопических размеров чёрная, как смоль, готическая церковь, сверкающая своими алыми витражами. Она нависала над девушкой словно оскалившийся резными парапетами и острыми шпилями инфернальный зверь, способный в любое мгновение разверзнуть пасть с клыками-колоннами. Нотр-Дам-де-Пари по сравнению с этим местом казался кукольным домиком, полным неумелых подделок сложных лепнин и скульптур, что обступили каждый фронтон и аттик мрачного храма в сверхъестественном переплетении невообразимых сюжетов. Сколько бы раз дракулине не приходилось увидеть это место, в первое мгновение она замирала в восхищении и благоговении, неспособная отвести взгляд от мистически прекрасного и ужасного зрелища. Давящая на уши тишина отдавалась в висках, и лишь прерывистое неспокойное дыхание из девичьей груди её нарушало.
Виктория вновь раз за разом ступала на мост, за многие годы прозванный ею самой «гончим». Его крупная каменная кладка глухо стучала под каблуками, эхом отзываясь в вязком безмолвии. Восседающие на известняковых перилах искусные скульптуры гончих псов невообразимого угольного оттенка будто следили за каждым шагом своими рубиновыми глазами, и девушка была готова поклясться, что стоит ей дать команду, они послушно спрыгнут со своих постаментов. Подняв свои аргиллитовые хвосты, свора верной свитой обступит со всех сторон и сопроводит в церковь, гулко стуча каменными лапами по земле. Поначалу пугавшие, сейчас эти «стражи» вызывали у путницы лишь лёгкую улыбку, а ладонь сама тянулась погладить холодную гладкую холку.
Пока вампир пересекала виадук, протянутый над непроглядной чернотой, по земле шуршал длинный подол, послушно струящийся красным шёлком. Высокий кружевной воротник причудливых бордовых узоров слегка сдавливал горло, от чего рука в длинной перчатке так и норовила его поправить. Серас уже не удивлялась своему наряду, словно это удивительной красоты тёмно-алое платье в пол принадлежало ей всегда. Вороная паутина кружев привычно оплетала точёную затянутую тугой шнуровкой талию, поднимаясь всё выше до глубокого декольте и голых плеч. Даже причудливые вырезы у запястий перчаток уже не казались чем-то странным, наоборот, весь её образ словно отвечал какому-то негласному правилу.
Успешно сумев пересечь зияющую пасть кровавой бездны, бывшая полицейская в нерешительности замерла на пороге церковного исполина, в чьи чертоги собиралась войти. Мраморные ступени чернильным каскадом поднимались ко входу, с его поражающими воображение чугунными дверьми, на огромном железном полотне которых барельеф отражал ужасающую картину. Фигуры людей и чёрных псов смешались в хаосе битвы, чья жестокость почти сводила с ума. Груды мёртвых тел, оторванные конечности и головы заполонили уходящие далеко ввысь мрачные створы с несметным количеством отображённых схваток, полных беспорядочного насилия и леденящего душу первобытного безумия.
От этого вида Викторию неизменно пробирала дрожь, но и оторвать взгляд казалось невозможным. Словно заворожённая, она каждый раз застывала перед лестницей и изучала изображённое изуверское побоище, тенью нависающее над ней. Сколько бы битв не осталось позади, подобную этой ей приходилось видеть лишь однажды. Картины залитого реками крови Лондона больно обжигали сознание, заставляя вновь пережить тот нескончаемый кошмар. Потеря боевых товарищей, ослепляющая своей невыносимостью агония от потери левой руки, но самое главное - его исчезновение - всё это сдавливало горло петлёй болезненных воспоминаний с такой силой, что удушье казалось почти невыносимым.
Лишь неимоверным усилием девушке удалось побороть нахлынувшее наваждение и ступить на холодный камень лестницы. В то же мгновение с оглушительным грохотом двери начали медленно отворяться, словно приглашая гостью войти. Чугунные плиты, которые едва попадали под описание «дверь», при всей своей массивности удивительно плавно перемещались над мраморным полом, открываясь внутрь здания. В лицо вампира тут же ударил холодный воздух, развевая пшеничные локоны. Обычно торчащие во все стороны, сейчас они были аккуратно уложены и слегка завиты, едва придавливаемые фероньеркой, чьи драгоценные камни-карбункулы прохладно касались бледной кожи. В нос по обыкновению сна ударил знакомый букет запахов, заполняя лёгкие блондинки до краёв. Щекочущий аромат пороха смешался с кисловато-кровавой ржавчиной, заставляя клыки носферату заныть в инстинктивном предвкушении, но внезапно возникшие ноты шиповника моментально заглушили хищный порыв. Тёплые и нежные цветы не должны были принадлежали этому месту и даже этому миру, столь безжизненному и холодному, но они неизменно оказывались тут.
Каждый раз, стоило Серас учуять знакомые ароматы, в её груди начинало предательски больно щемить, словно голодные псы разрывали душу от навалившейся скорби. Такое странное сочетание запахов принадлежало только ему одному и никому больше. В горьком жесте прикусив пухлую нижнюю губу, дракулина ощутила, как клыки послушно вонзились в плоть, и из уголка рта струйка крови багряной нитью ушла вниз по подбородку. Лишь так можно было заглушить навязчивые мысли и заставить себя двигаться дальше, ступень за ступенью преодолевая лестницу навстречу зияющему чернотой порталу церкви.
Сперва весь этот полный мистической тайны сон вызывал у дракулины закономерные смятение и оторопь. Каждый месяц в полнолуние она снова и снова оказывалась в мире «Чёрного Храма», как по итогу она его назвала, и растерянно шла по Гончему мосту, сама не понимая, чего именно хочет добиться. Сон всегда обрывался неожиданно, будто мироздание выгоняло её в ту же секунду, как чувствовало недоверие к себе или страх перед своим наполнением. Из-за этого лишь спустя год видений Виктория смогла впервые пересечь каменное полотно моста и оказаться на пороге Храма. В тот раз вид створ и их фантасмагорической картины человеко-собачьей бойни вселил в блондинку столь непередаваемый ужас, что она мгновенно проснулась, липкая от холодного пота и дрожащая всем телом. И всё это при том, что, став при битве за Лондон истинным вампиром, девушка лишилась снов от слова совсем. Когда последний остаток человечности покинул её тело, она наконец поняла о чём в своё время говорил Хозяин. Монстры не мечтают, они живут, являя собой истинный кошмар.
После этого долгие годы отныне единственное орудие Хеллсинга, в очередной раз вглядываясь в чугунный барельеф и борясь с непреодолимым желанием зажмуриться в страхе, пыталась задержаться во сне на хоть одно лишнее мгновение. Такое поведение казалось бессмысленным, но внутри Серас настойчиво ощущала необходимость остаться в этом чёрно-красном мире и найти что-то очень важное, настолько важное, что любые преграды не должны суметь её остановить. Поэтому вновь и вновь оказываясь у мраморного каскада ступеней, вампир всеми силами старалась удержать бушующие эмоции. Наконец, спустя несколько лет безуспешных попыток, она сумела ступить на лестницу, и в тот момент ликование в душе было столь велико, что последовавшие отворение дверей и хлынувший аромат застали Викторию врасплох, тут же выдернув из оков мрачного сна. Так что путь до последней ступени входа в Чёрный Храм дался бывшей полицейской отнюдь не легко, но отступать она была не намерена.
Тем временем ноги уже привычно утопали в ворсе ковра, алой рекой протянувшегося вдоль циклопического размера нефа, чьи своды терялись далеко в вышине среди барельефов, капителей бесчисленных колонн и трудно различимых фресок. Сюжет их был столь сумбурен, что Серас уже давно откинула идею в них вникнуть, посчитав, что это ни к чему не приведёт. За последние почти тридцать лет в мире Чёрного Храма она нашла занятие поважнее, чем рассматривать причудливо загадочные изображения по сырой штукатурке где-то далеко в готических сводах.
Пройдя ещё несколько шагов вдоль дышащих холодом каменных стен, отшлифованных до такого блеска, что изящная фигура блондинки зеркально отражалась алым призраком, бывшая полицейская услышала уже знакомый негромкий лай. Не удержавшись и побежав на звук, Виктория вскоре увидела перед собой щенка, словно сотворённого из кусочка тьмы, столь тёмным казался его окрас. Как два сапфира, щенячьи глаза напугано сверкали в сумраке церкви и неотрывно глядели на гостью церковного исполина. Это и было «занятие поважнее», которое раз за разом занимало дракулину в последние годы. Скулящий угольный комочек разрывал небьющееся сердце носферату на куски своим жалостливым взглядом и истощённым видом. Он не был похож на милых щенков из реклам, таких ухоженных и игривых, словно одним своим видом поющих о радости жизни. Нет, совсем нет, эта чернильная клякса с синими яхонтами вместо глаз, напоминала больше того, кого лик смерти не просто коснулся, но даже поцеловал в лоб. Торчащие рёбра, облезшая шерсть клоками и взгляд, полный страха и отчаяния. Такого искреннего, такого неотвратимого, будто все горести мира свалились на эту оребрённую выступающим позвоночником спину.
Что только девушка не перепробовала: и подозвать, и поймать, и даже демонстративно не замечать, но любая попытка приблизиться к щенку заканчивалась неудачей. Стоило лишь двинуться в сторону живой черноты, как он, и вампир была уверена, что именно он, а не она, срывался с места и убегал в сторону церковного алтаря. Последнее, что видела Виктория перед пробуждением, это клочок чёрной шерсти, бегущий по полотну ковра, и серебряный крест в его зубах, сверкающий в красных отблесках витражей. Серас всеми фибрами души ощущала, что она просто обязана ему помочь. Но как помочь тому, кто постоянно убегает? В этот раз она, похоже, знала ответ.
Только завидев маленькую тёмную фигурку, орудие Хеллсинга в то же мгновение упала без чувств, распластавшись посреди зала, уставленного пустующими рядами лавок для прихожан, которые никогда не посетят это место. Загадочный щенок обеспокоено заскулил и подбежал к неподвижному телу, уткнувшись холодным носом в шею, словно проверяя свою знакомую. В следующую секунду блондинка будто по команде «ожила» и схватила комочек вороной шерсти, крепко прижимая к себе. Такой истощённый и слабый, что у дракулины слёзы наворачивались на глаза, щенок сжался в объятьях девушки, поскуливая прильнув к бледной пышной груди. Серебряный крест наконец выпал из пасти и повис на тонкой собачьей шее, от чего зверь лишь сильнее заскулил. Поняв, что украшение будто обжигает нежную щенячью кожу, вампир, стиснув зубы, сорвала символ католической веры, болезненно зажмурившись. Серебро плавило ладонь с тихим шипением, освещённым металлом причиняя Серас неимоверные страдания. Клыки её напряжённо заскрежетали, но, несмотря на горящую в агонии ладонь, она продолжала судорожно сжимать клочок тьмы, тихо поскуливавший в её объятьях и слизывавший жидкий хрусталь, стекавший по девичьим щекам. Не кровавые слёзы ночного чудовища, но самые чистые и искренние слёзы человека оплакивали несчастного зверька и его судьбу. Почему-то просто откинуть украшение в сторону казалось невозможным, словно, стоит выбросить этот злополучный крест, и сон вновь повторится. Синеглазая крупица черноты вновь возобновит свои скитания по холодной пустой церкви, ужасающей своими циклопическими пространствами, а Виктория опять пересечёт каменный мост и поднимется по мраморным ступеням навстречу чугунным дверям. Повторять этот цикл уже не хотелось, необходимо, чтобы всё точно закончилось сейчас. Раз и навсегда. Из последних сил стиснув в руках серебряную пытку, дракулина поцеловала щенка в макушку и потеряла сознание на этот раз по-настоящему.
Очнувшись в своём гробу, блондинка болезненно поморщилась. Голова гудела словно потревоженный осиный рой, а правая ладонь саднила так, что даже нетленное тело содрогалось в мучительных конвульсиях. Будучи неподвластной смерти, вампир, тем не менее, там и тут улавливала отголоски былых признаков жизни, но подобное этому чувствовалось впервые за долгие годы. Липкий страх сковавший её посреди сельской церкви, холодные когтистые лапы вокруг её шеи, властный алый взгляд и обжигающая боль в груди - всё это было так давно, что казалось лишь наваждением. Но это было взаправду. Прямо как сейчас. Бывшая полицейская инстинктивно коснулась рукой шеи и с облегчением нащупала две отметины. Пока следы от его клыков на месте, она ни на секунду не сомневалась - однажды он вернётся. Даже спустя тридцать лет дракулина не переставала в это верить, это придавало ей сил и уверенности в том, что она не одна. Лишь мысль о том, что Виктория Серас - последняя из вампирского рода, вгоняла её в непреодолимый страх.
Отодвинув крышку своего последнего пристанища, носферату потёрла переносицу и, сев, оглядела правую ладонь. Ожог в форме креста зиял обугленной чернотой, медленно переставая саднить, но так и не затягиваясь. Красноглазая от удивления даже не смогла подобрать нужных слов или мыслей, просто тупо уставившись на отметину. Ни разу не случалось такого, чтобы что-то из мира Чёрного Храма хоть как-то повлияло на неё саму, но вот оно, неопровержимое доказательство крестовидной формы, что режет глаза самим своим существованием. Никакого алого платья, никакой укладки и уж тем более никакого синеглазого щенка или невообразимой чёрной церкви - всё самое обычное, такое как было всегда. Красная форма Хеллсинга и растрёпанные волосы, всё на своих местах, но откуда же тогда ожог?
- Прекрасная сегодня луна, не так ли?
Этот голос. Из ниоткуда и отовсюду разом, саркастичный и лениво бархатистый, звучащий будто в самой твоей голове... Его голос.
Блондинка вскочила на ноги, прижав раненую руку к груди, и огляделась вокруг. Наверное ей просто показалось, верно? Или же...
Внезапно, позади на плечо девушки опустилась чья-то ладонь, а холодное дыхание в ухе мягко прошептало:
- Здравствуй, Виктория.
Инстинктивно обернувшись, прямо перед своим носом Серас увидела два рубиновых глаза в хитром прищуре, а после и изящное мужское лицо, обрамлённое непослушными вороными локонами. В этот миг для бывшей полицейской всё прекратило своё существование и потеряло всякий смысл. Не веря в реальность происходящего, красноглазая робко отняла дрожащую руку от груди и коснулась бледной щеки напротив, забыв, как моргать и дышать. Касание казалось самым настоящим, пальцы не развеяли мираж, а лишь встретились с острой скулой, очертив подушечками знакомые черты. От бушующих эмоций девичья грудная клетка так и норовила с треском лопнуть, раскроить бренное тело и выпустить наружу всё, что копилось долгие тридцать лет: страх, скорбь, сожаление, тоска, неуверенность - всё это.
Тем временем склонившийся мужчина в чёрном фраке нежно улыбнулся, обнажив белоснежные острые клыки, и с опечаленным вздохом взял раненую ладонь слуги в свою. Белая перчатка с чернеющей печатью Кромвеля плавно обвила пальцами хрупкое запястье и притянула его к губам брюнета. В полном безмолвии, вампир поцеловал крестообразный ожог и ласково глянул на застывшую от шока бывшую полицейскую.
- Опять ты сделала выбор и поплатилась шрамами за мои ошибки, дракулина.
- Даже если на мне не останется живого места, он не изменится. Никогда, - едва вымолвила Виктория тихим дрожащим голосом, но её алые глаза ещё никогда не отражали такой непоколебимой воли.
О как же сильно Алукард любил эти глаза и искру в них. Негаснущая, бушующая в самой душе, им очернённой, эта волевая искра не обжигала, но очищала. Самый настоящий благодатный огонь в этих когда-то васильковых глазах сводил его с ума. Не выдержав, мужчина притянул Серас к себе, обнимая сильной рукой точёную талию и не отпуская её раненой ладони. В железных объятьях своего хозяина, блондинка инстинктивно прильнула к широкой груди и вдохнула воздух поглубже. Порох. Кровь. Шиповник.
Подняв голову вверх, девушка положила свободную руку на крепкое плечо и тщательно вгляделась в образ перед собой, неспособная оторвать глаз. Она словно боялась, что стоит ей моргнуть, и всё исчезнет, опять оставив её в ненавистном холодном одиночестве. Липком, противном, отравляющем сердце хуже любого известного яда.
- Ты совсем не изменилась, полицейская, разве что стала не такой шумной, - шутливо произнёс кошмар ночи, переплетая свои пальцы с пальцами своей слуги, прикрывая ладонью в белой перчатке чернеющий ожог.
- Мне нельзя было меняться. Вдруг бы ты меня не узнал? - в такой же манере ответила молодая носферату, послушно сжав пальцы руки, пойманной в сильную, но такую ласковую хватку.
Тихий бархатистый смешок Алукарда вызвал у Виктории мурашки, а её дыхание робко сбилось. Это всё взаправду, на самом деле, ни капли миража, только она и он в этой пустой подвальной комнате, больше похожей на катакомбы из-за своих сырых каменных стен. Вновь прильнув к груди мужчины, дракулина закрыла глаза, вслушиваясь в звук тихого дыхания и наслаждаясь ощущением своего хозяина рядом. Спустя столько лет он был так близко, что отпускать совсем не хотелось. Застыть навечно в объятьях друг друга - вот и всё, что им было нужно.
- Я верила, что ты вернёшься.
- Я знаю.
- Я так скучала. Ты никогда больше не исчезнешь?
- Никогда.
Полные надежды вопросы и столь же полные уверенности ответы снова и снова звучали в возведённых из булыжника стенах, скрепляя воссоединение хозяина и слуги, мужчины и женщины, Дракулы и его дракулины. Ничто сейчас не имело значения, никто не мог им помешать, и даже смерть бы их не разлучила.
***
Опять полнолуние, но в этот раз всё иначе. Бездна под островом не кажется такой холодной, а пылающий венец солнечного затмения - таким отчуждённым. Без всякой опаски Серас нетерпеливо ступила на Гончий мост и приветливо огладила ладонью все аргиллитовые скульптуры, что наконец сбросили с себя оцепенение. Каменные псы спрыгнули с перил и постаментов, верной свитой обступив одетую в алое платье девушку, на лице которой играла самая яркая из улыбок. Даже острые клыки не казались сейчас хоть сколько-то опасными.
Как смоль чёрная мраморная лестница больше не вызывала в душе юной носферату опасливого трепета, скорее наоборот, казалась волнующей и даже несколько приветливой. Чугунные двери, чьи барельефы отныне не имели для блондинки никакого значения, плавно расступились перед её взбежавшим вверх алым силуэтом, что в воодушевлении пропустил несколько ступеней. Утонув ногами в багряном ворсе ковра и оставив гончую свору у входа, Виктория слегка перевела дух и глянула прямо перед собой. В этот раз в отделанном мрамором помещении сквозь главный витраж над алтарём ярко светила полная луна, словно окрашенная кровью сквозь цветное стекло. Как и почему снаружи всё ещё было затмение, а тут уже на небосводе сиял спутник, дракулину не волновало. Мало ли что ещё может случиться в этом причудливом мире затянувшегося сна? Сейчас это было абсолютно не важно.
Сквозь неплотную ткань чёрной фаты, ниспадающей почти до пола, Серас всмотрелась вдаль нефа, туда, где резными скульптурами и вычурными горельефами возвышался величественный алтарь. У его подножия она узнала знакомую высокую фигуру, одетую в вороную рубашку и украшенный искусной алой вышивкой фрак. Если бы сердце бывшей полицейской билось, то в это мгновение обязательно бы пропустило пару ударов. От волнения у девушки начали подкашиваться ноги, так неудачно сейчас одетые в туфли на каблуке, как тут её кто-то подхватил под руку. Забывшись на секунду, она благодарно опёрлась на оказавшего помощь, но тут же, похолодев, застыла на месте. В мире Чёрного храма никогда не было никого и ничего, что могло бы сделать подобное. Медленно повернув голову налево, вампир встревоженно осмотрела внезапного «помощника».
Мрачный силуэт заставил юную носферату оторопеть, ведь стоило лишь взглянуть на этот словно сотканный из самой тьмы балахон, скрывающий лик под капюшоном, как личность спутника становилась очевидна. Едва золотистый металлический венец с острыми пиками величественно украшал голову загадочной фигуры, что в полном безмолвии удерживала девушку от падения. Та, в свою очередь, будто нутром ощутив, что здесь и сейчас ей пытаются только помочь, облегчённо выдохнула и, увереннее приосанившись, пошла вперёд по алому полотну ковра навстречу алтарю.
Стоило Виктории и её загадочному сопроводителю приблизиться к величавому образцу искуснейшей архитектуры, как Алукард уважительно и поразительно смиренно склонил голову перед безликой фигурой, что лишь слабо подняла свободную руку в благословляющем жесте. Слегка недоумевая, дракулина встала слева алтаря, напротив своего хозяина, чей облик в таинственном красном свете витражей ей сейчас казался особенно притягательным и манящим. В его же рубиновых глазах блондинка сейчас представала самой чарующей женщиной, виденной им за все прожитые века, поразительно утончённой и живой в том самом смысле, который он сам уже давно для себя потерял.
Нежно взяв правой рукой обожжённую ладонь своей слуги, древний кошмар ночи поднёс к губам её оголённое запястье, чья бледная кожа словно специально была с самого начала очерчена тканью кружевной перчатки. Словно мироздание сна с самого начала знало, чем всё обернётся. Мягкий прохладный поцелуй сопровождался неотрывным взглядом мужчины прямо в девичьи глаза напротив, после чего вампир оскалился в клыкастой улыбке и медленно вонзился в плоть своей единственной на всём свете дракулины. Он сам её создал, но представить без неё и дня уже был попросту не в состоянии.
Серас в свою очередь пристально наблюдала за действиями хозяина, нервно вздрогнув от почти позабытого ощущения его клыков в своём теле. Лаловая кровь начала медленно стекать по прокушенному запястью, с отдающимся во всей церкви эхом капая на мраморный пол. Длинный язык Алукарда медленно зализал рану в виде двух отметин, образовавшимися немногим ниже чёрного ожога, после чего почти призывно протянул свою руку в ответ, не отпуская девичьей ладони. В висках орудия Хеллсинга стучала прилившая кровь, столь отличная от той яркой карбунколовой жидкости, что сладким угощением застыла на его губах. Сейчас он чувствовал себя настолько живым, насколько вообще он был способен. Пять прожитых веков казались ничем, перед этим мимолётным моментом в фантасмагорическом мире сна, где не было никого, кроме них двоих и их «священника».
Мрачная фигура, всё это время стоявшая по левую руку от «невесты» между двумя вампирами, подняла струящуюся полупрозрачной тканью фату, открыв в полной красе лицо блондинки. Большие киноварные глаза под сенью пушистых ресниц взволнованно и восхищённо смотрели прямо на брюнета, пока его рука неумолимо приближалась к пухлым трепещущим в предвкушении губам. Внутри Виктория разрывалась между желанием сделать всё мягко и плавно, и в то же время мгновенно впиться в крепкое запястье, едва скрытое белой перчаткой. Даже здесь звёзды печатей Кромвеля неотступно следовали за Алукардом, словно установленные семьёй Хеллсинг кандалы стали его неотъемлемой частью. Прямо, как и девушка напротив. Нервно выдохнув, бывшая полицейская тепло улыбнулась и тут же всадила пару молочно-белых клыков в обозначенное место, мило зажмурившись. По узкому подбородку тут же потекла кровь её хозяина, ударив в ноздри явным запахом ржавчины. Она была поразительно густой и тёмной, почти чёрной, словно за прошедшие века застоя окислилась в венах, не в силах выйти наружу. И всё-таки вкус, слегка горьковатый и терпкий, не на шутку вскружил голову юной носферату. Даже став истинным вампиром, она никогда не была по-настоящему кровожадной, но сейчас разжимать челюсти отчаянно не хотелось. Покориться хищному порыву и поглотить без остатка, сделать полностью своим и ничьим более - вот и всё, чем руководствовалась девушка. Лишь вновь взглянув на господина своей души, она смогла остановиться. Эти рубиновые глаза никогда не могли оставить её равнодушной, словно вся власть повелителя ночи сосредотачивалась в этих двух острых зрачках, что отдавали приказ без приказа.
Древний вампир в своей привычной манере лишь хитро улыбнулся, ласково стерев пальцем тёмно-багровые капли с мягких губ. Иногда он любил, будто подыгрывая, потакать желаниям своей слуги. Хотя нет, уже не слуги. Своей дракулины. Своей бессмертной невесты. Своей Виктории. От осознания этого факта мужчина, не сдерживая более страстный порыв, вновь с момента их воссоединения притянул Серас, по-собственнически прижав к себе. Она в ответ лишь счастливо хихикнула, неспособная сдержать своей лучезарной улыбки, подобной которой Алукард никогда не видел и не мог даже представить.
- Это навсегда, моё солнце и луна, - едва слышно проговорил брюнет, склоняясь над одетой в алое невестой.
- На веки вечные, моё небо и звёзды, - в унисон ответила блондинка, потянувшись к покрытым её кровью губам.