"Зеркало, скрывающее бездну"
Дверь с громким, почти театральным стуком захлопнулась за спиной Т/И, отсекая её от разгневанных голосов тётушек, словно тяжёлый занавес, опускающийся в конце трагедии. В воздухе ещё витали обрывки фраз - Примроуз мягко уговаривала Хейзел, а та отвечала сквозь зубы, и каждое её слово было похоже на удар хлыста: «безответственная», «позорит род», «как её мать». Но Т/И уже не слышала этого. Она бросила сапоги в угол, где те бессильно шлёпнулись о стену, словно подчёркивая её безысходность, и повалилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Шёлковое покрывало, расшитое серебряными нитями в виде звёзд (подарок Примроуз на прошлое Рождество), тут же смялось под её телом, а кружевные оборки взметнулись вверх, будто испуганные птицы.
- Ужасный день. Просто. Ужасный.
Её голос, приглушённый тканью, прозвучал как стон. Затем последовали яростные удары кулаков в перья подушки, резкие пинки ногами - всё, чтобы выплеснуть гнев, копившийся с момента ссоры с Уильямом, с тех глупых слов о «неженском деле», с этого вечного давления семьи. Но даже после этого внутри оставалась горечь, как после плохо зашитой раны.
Перевернувшись на спину, Т/И схватила волшебную палочку с прикроватной тумбы. Палочка, тонкая и изящная, с набалдашником в виде застывшей капли лунного света, была подарком от Нянюшки - сестры Феи-крёстной, той самой, что когда-то помогала Золушке. Один взмах - и её пиратский наряд сменился длинной ночной рубашкой из белоснежного батиста, струящегося, как туман. Кружева на подоле шевелились сами по себе, будто живые, обвивая её лодыжки холодными узорами.
Янтарные глаза устремились к потолку.
Он был её тайным холстом.
Когда-то, много ночей назад, она разрисовала его втайне от всех: синие и золотые завитки, повторяющие узоры с платья Рапунцель; крошечные домики фей, светящиеся в темноте; даже силуэт корабля - того самого, «Весёлого Роджера», - всё это сливалось в причудливую галактику, которую видела только она. Примроуз, обнаружившая этот «бунт», лишь вздохнула и сказала, что это черта Рапунцель и её настоящей матери - рисовать там, где нельзя.
Рапунцель.
Имя, которое в этом доме произносили с чувством вина.
Девушка, украденная Готель - её тётей, ведьмой, чьё имя даже спустя годы заставляло мертвецов в саду содрогаться. Т/И никогда не видела Готель, но иногда, во сне, ей чудились длинные, как паутина, волосы и голос, шепчущий: «Цветок нужен мне».
А ещё были они - три сестры, чьи портреты висели в библиотеке. Люсинда, Руби и Марта. Тройняшки, чьи шутки заканчивались проклятиями, чьи сказки стали кошмарами для других. «Спящая красавица», «Русалочка», «Красавица и Чудовище» - но рассказанные с их стороны.
И её мать.
Цирцея.
Шестнадцатилетняя девчонка, проклявшая принца Адама и превратившая его в Чудовище.
- Не жизнь, а сказка, - прошептала Т/И, закрывая глаза.
И тут услышала тиканье.
Тик-так. Тик-так.
Она замерла.
Часов в её комнате не было. Ни карманных, ни настенных - Т/И считала их «слишком шумными».
Тик-так.
Звук шёл от зеркала.
Большого, овального, в раме из чёрного дерева, усеянной резными розами. Оно стояло в углу, отражая лишь тени, но сейчас его поверхность переливалась, как вода под лунным светом. А в глубине что-то мерцало - то ли звёзды, то ли чьи-то глаза.
Т/И медленно поднялась.
Пол под её босыми ногами был холодным, как лёд. Каждый шаг отдавался глухим стуком, будто под ней не доски, а пустота. Зеркало манило, гипнотизировало. Разум кричал: «Опасность!», но тело двигалось само, словно кукла на нитях.
Она протянула руку.
Пальцы коснулись стекла - и оно поддалось, став мягким, как поверхность озера. Отражение заколебалось, исказилось, и вдруг - втянуло её внутрь.
Т/И не успела вскрикнуть.
Мир перевернулся.
Темнота.
Холод.
Ощущение падения в бездну, где нет ни верха, ни низа.
И затем - удар.
Тело грубо приземлилось на что-то твёрдое, но сил открыть глаза не было. Сознание уплывало, как корабль в тумане, а последнее, что она почувствовала - запах.
Чай.
Пирожные.
И что-то ещё…
Розы.
***
А в это время в библиотеке особняка, на полке, где стояла «Книга Сказок», страницы сами собой перелистнулись. На новом развороте проступили кровавые буквы:
«ОНА В ЗАЗЕРКАЛЬЕ».
Над камином три портрета - Люсинды, Руби и Марты шевельнулись.
И заулыбались.
____________
Ну что, здрасьте...Вот вам новая главушка! Теперь Бай Бай!