24.Неожиданность.
Утро выдалось самым обычным. Мария, как всегда, взяла рюкзак, накинула куртку и пошла в школу. День пролетел без происшествий — уроки сменяли друг друга, с Маратом они смеялись над одноклассниками, а потом всё снова ушло в привычную серую рутину.
Но в голове у Марии постоянно крутились вчерашние слова Валеры. Она не могла перестать думать о том, что её ждёт после школы.
Когда звонок на последний урок прозвенел, Мария поспешила к воротам. Она ещё собиралась оглядываться, но вдруг заметила знакомую фигуру — Валера уже ждал, облокотившись на забор.
— Ну что, пойдём? — спокойно спросил он, словно речь шла о простой прогулке.
— Пойдём, — кивнула Мария, чувствуя, как внутри поднимается лёгкая тревога.
Они вдвоём двинулись в сторону кладбища. Дорога тянулась долго, автобусы проезжали мимо, люди куда-то спешили. А они шли молча. Только изредка Валера говорил что-то о погоде или о ребятах, но Мария слышала всё это будто сквозь пелену.
И вот они остановились у первой могилы.
— Это мама, — коротко сказал Валера.
Мария посмотрела на фотографию и замерла. Женщина на памятнике была удивительно красива. И... словно до боли знакома.
«Они похожи... так похожи...» — мелькнула мысль. Мария не могла отвести взгляд, сердце колотилось, будто внутри что-то оборвалось.
Глаза предательски защипало. Она прикусила губу, но всё равно не смогла удержать — по щеке скатилась слезинка.
— Эй... — Валера заметил и мягко тронул её за плечо. — Ты чего?
— Просто... — тихо сказала Мария, не в силах объяснить, почему её так задело.
Валера нахмурился, сам опустил голову к фотографии. Его лицо стало жёстким, но глаза были влажными.
— Она была лучшей... — выдохнул он. — Всё, что у меня есть — это её память.
Мария сжала пальцы на рюкзаке и прошептала:
— Она очень красивая.
И в этот момент ей казалось, что она видит в чертах матери Валеры — и Валеру, и... своего собственного отца.
Они ещё немного постояли у могилы матери Валеры, потом он тихо сказал:
— Пойдём... я тебе кое-что покажу.
Недалеко, буквально через несколько рядов, стояла ещё одна могила. У подножия — увядшие цветы, а на памятнике — фотография девочки. Совсем юное лицо, улыбка на фотографии застыла навсегда.
Мария подошла ближе и почувствовала, как у неё перехватило дыхание.
На камне было выбито:
Анастасия Туркина.
1977 – 1992.
— Ей было всего пятнадцать, — глухо сказал Валера. Он сел на скамейку рядом с памятником и уставился на фотографию. — Моя младшая сестра.
Мария не сразу поверила своим глазам. В голове будто зазвенело, тело похолодело.
На чёрно-белой фотографии девочка выглядела до боли знакомо. Та самая... та, что стояла на крыше в тот день. Та, что с криком сорвалась вниз у неё на глазах.
Мария отступила на шаг, сердце гулко ударяло в груди.
«Это... она. Это была его сестра... Я видела её смерть. Но как? Почему именно я?»
Валера молчал. Он просто сидел и смотрел на памятник, будто разговаривал с сестрой мысленно.
Мария закрыла рот рукой, её глаза расширились от ужаса и потрясения. Она столько раз гоняла в голове тот момент, думая, что, может, ей показалось, что это был сон или галлюцинация... Но теперь сомнений не осталось.
— Валера... — прошептала она едва слышно. — Я... я её видела.
Он поднял на неё тяжёлый взгляд, и в нём было не понимание, а будто предчувствие, что Мария знает гораздо больше, чем должна.
Мария внезапно не выдержала и, глядя на фотографию Насти, зарыдала. Слёзы катились по щекам, она закрыла лицо руками.
— Прости меня, Валера... прости... — всхлипывала она, опускаясь на колени перед памятником.
Валера резко повернулся к ней, глаза расширились.
— Ты... чего? За что ты просишь прощения? Мария, что с тобой?!
Но Мария только качала головой, слёзы душили её голос.
— Помнишь... когда я закрылась в комнате на десять дней? Никому ничего не сказала... мой брат тогда нашёл антидепрессанты... — она подняла на него глаза, красные от слёз. — Всё это... из-за неё.
Валера замер, словно камень. Его дыхание сбилось, он понял, к чему всё ведётся. Его лицо побледнело, словно в нём вытянули жизнь.
1992 год. 29 декабря
Старый микрорайон Казани. Мороз пробирал до костей, снег шёл густыми хлопьями, фонари едва освещали улицу. Девушка возвращалась домой после школы, тащила портфель, усталая, но в голове витали мысли о Новом годе.
Подходя к своей пятиэтажке, она подняла глаза — и сердце у неё замерло. На крыше стояла девочка. Плача, та сжимала в руках шарф, волосы били по лицу от ветра.
— Эй! — крикнула школьница. Но звук мгновенно застыл в горле.
Сзади к девочке подошёл мужчина в тёмном пальто. Его силуэт был чётко виден на фоне зимнего неба. Девочка повернулась, будто хотела сказать что-то последнее — но мужчина резко толкнул её.
Крик, падение, глухой удар о снег.
Школьница закричала и бросилась к подъезду, руки дрожали, пока набирала «02» на таксофоне. Уже через несколько минут к дому подъехала милицейская машина и скорая.
В отделении она сидела в сером коридоре, прижимая к себе портфель. Её вызвали как свидетеля. Следователь в кожаной куртке наклонился к ней и тихо сказал:
— Слушай сюда. Ты видела то, чего не видела. Никому. Поняла? Никому. Тот мужик — не простой. Это большая шишка в Казани. Если проболтаешься — тебе конец.
Он сунул ей в карман сложенный листок.
— Вот номер. Хочешь вознаграждение — позвонишь. Но официально дело закроется как самоубийство. Всё ясно?
Девушка кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Колени дрожали, сердце колотилось так, будто вырвется. Она понимала только одно: правда останется похороненной вместе с Настей.
Мария резко очнулась, будто вынырнула из ледяной воды. Слёзы всё ещё текли, дыхание сбивалось. Она закрыла лицо ладонями, но Валера, стоявший рядом у памятника сестры, только смотрел на неё во все глаза.
— Мария... — голос у него дрожал, он сделал шаг ближе. — Мы решим.
Она молчала, лишь покачала головой.
— Я сама не понимаю... но я была там... — прошептала она. —
Валера побледнел, в глазах метались шок, злость и страх.
— Нет... ты не должна была... Господи, — он схватился за голову. —
Мария плакала всё сильнее.
Он сел прямо на холодный гранит у могилы, уткнувшись руками в лицо. Некоторое время они сидели в тишине, слышался только ветер и скрип снега под редкими шагами прохожих.
Потом Валера заговорил глухо:
— Я обещал Насте, что буду её защищать. Но... я был слишком мал. Я ничего не смог сделать. И теперь ты... ты носишь в себе её воспоминание. — Он посмотрел на Марию так, будто видел её впервые. — Может, это знак.
Мария вытерла слёзы рукавом и едва слышно ответила:
— Значит, теперь мы должны найти правду. Даже если все считают, что она сама прыгнула.
Его глаза сузились. Он впервые за долгое время выглядел не просто злым, а решительным.
— Тогда у нас не остаётся выбора, Мария. Если ты действительно видела его... значит, он ещё где-то рядом.
Они долго ещё стояли у могилы, но ни Мария, ни Валера не находили слов. Слёзы утихли, но пустота в груди осталась. Наконец Валера тяжело поднялся и кивнул в сторону выхода.
Они шли обратно медленно, почти не глядя друг на друга. Холодный ветер бил в лицо, шаги гулко отдавались по тротуару, но между ними стояла тишина — слишком густая, слишком давящая.
Когда дошли до дома Марии, она остановилась у подъезда и нерешительно сказала:
— У меня, кстати... есть номер. Там... сказали, можно обращаться. — Она подняла глаза на Валеру.
Он нахмурился.
— Номер?
— Да, — кивнула Мария. — Мне его когда-то дали... после всего. Я не знаю, зачем храню... но он у меня есть.
Валера посмотрел прямо ей в глаза. Его взгляд был тяжёлый, будто он наконец соединил все куски пазла в голове.
— Тогда... завтра я приду. Ты мне его отдашь.
Он резко развернулся и пошёл прочь, не дожидаясь ответа. Мария осталась стоять у дверей, чувствуя, что теперь её тайна стала не только её.
__1214