8.С тобой не соскучишься.
— Нет, Мария, — Лиля резко встала, как будто приняла решение. — Я не буду ничего говорить. И к Сутулому тоже не пойду. Я просто... перестану с ним общаться. Так будет лучше.
Мария смотрела на неё в шоке.
— Ты серьёзно? Ты готова всё бросить, только потому что тебе какая-то Дина сказала?
Лиля отвела взгляд.
— У меня нет выбора. Если они тронут мою семью, я этого не переживу. Пойми меня.
Мария хотела что-то сказать, но видела — Лиля уже решила. Она закрылась.
После разговора с Диной Лиля изменилась. Она почти перестала разговаривать с Сутулым, отводила взгляд, когда он пытался поймать её глаза, и всё время находила отговорки, чтобы не встречаться. Мария сразу поняла — Лиля решила выполнить то, что требовали хадишеские.
Однажды вечером, возвращаясь домой, Мария почувствовала за спиной шаги. Улица была пустая, только фонари моргали, и сердце забилось быстрее. Она обернулась — Турбо.
— Чего шарахаешься? — усмехнулся он, руки в карманах.
— Я не шарахаюсь, — буркнула она, крепче сжимая пакет с продуктами.
Он пошёл рядом, не спрашивая разрешения.
— Поздно, а ты одна. Смелая, значит.
— А что, мне с охраной ходить? — резко ответила Мария.
— Нет. Но если бы это был не я, а кто-то другой — тебе бы не повезло.
Она замолчала. Раздражал он её до зубовного скрежета, но вместе с тем в словах было что-то... тревожно правдивое.
Они шли молча до самого дома. Уже у ворот он сказал, даже не глядя на неё:
— Не задерживайся так больше.
И ушёл, не дождавшись ответа.
Мария стояла в темноте, слушала, как сердце стучит, и злилась на себя: с чего это она чувствует, что он в каком-то смысле её прикрыл?
28.12.1994.
Мария долго не решалась, но каждая новая неделя только сильнее давила на неё. Лиля стала чужой — её словно заменили: раньше они могли смеяться до утра, а теперь Лиля всё чаще молчала, глаза пустые, будто не здесь. Сутулый метался, пытался достучаться, но безуспешно.
Мария чувствовала: если дальше будет так, они все сломаются. И тогда она приняла решение — идти на базу.
Вечером она специально пошла по улице, где знала, что иногда ошиваются парни. И не прогадала: у гаражей стояли Сутулый и Зима, о чём-то спорили. Чуть поодаль — Турбо, сигарета в зубах, руки в карманах. Он стоял спокойно, но будто именно он контролировал весь воздух вокруг.
Мария подошла, стараясь не показывать, как сильно колотится сердце.
— Нам надо поговорить, — сказала она твёрдо.
Зима нахмурился:
— Ты чего? Ночь на дворе. Иди домой.
— Нет, — Мария взглянула прямо на Турбо. — Это касается всех вас.
Турбо чуть прищурился, сбросил окурок, придавил подошвой.
— Слушаем.
Мария глубоко вдохнула.
— Лиле угрожают хадишеские. Её заставили бросить Сутулого. И это ещё не всё. Они сказали, что если она не подчинится, то её семье конец.
Повисла тишина. Только где-то вдалеке шумела дорога.
Сутулый побледнел, Зима заматерился, а Турбо шагнул ближе. Его взгляд прожигал.
— Ты уверена?
Мария сжала кулаки.
— Да. Я больше не могла молчать.
Его лицо оставалось каменным, но в голосе появилась сталь:
— Правильно сделала. Теперь это наша проблема.
Мария вдруг почувствовала странное облегчение, будто огромный груз свалился с плеч. Но одновременно внутри поселился холод: она знала, что теперь всё только начинается.
Позже, когда парни обсуждали план, Мария отошла в сторону. Турбо незаметно подошёл.
— Ты рисковала, — сказал он тихо.
— А что мне оставалось? Смотреть, как мою подругу ломают?
— Ха, — он хмыкнул. — Характер у тебя есть.
Она хотела огрызнуться, но поймала его взгляд — тяжёлый, но тёплый, какой он редко показывал. В груди что-то дрогнуло, и Мария поспешно отвернулась.
Сутулый метался, словно загнанный зверь:
— Да какого хрена?! Она могла сказать сразу, мы бы уже давно всё решили!
Зима толкнул его в плечо:
— Успокойся, орёшь тут. Лиля не виновата, её прижали. Ты думаешь, легко вот так сказать, когда семью твою держат?
Сутулый сжал кулаки, но замолчал.
Турбо стоял чуть в стороне, руки в карманах. Он смотрел на всех холодно, будто уже знал, что делать.
— Паника тут не поможет. Надо понять, кто именно её прессует. Дина, да? — он повернулся к Марии.
Она кивнула.
— Да. Она сказала прямо: "Бросай Сутулого или готовься к похоронам".
— Ну вот и хорошо, — Турбо закурил новую сигарету. — Значит, начинаем с Дины. Она — ключ.
Зима нахмурился:
— Ты хочешь сразу идти на них? Это ж хадишеские, у них половина района под ногами.
— А у нас что? Мы что, дети малые? — Турбо выпустил дым. — Универсам не ссал никогда.
Мария слушала их и чувствовала, как внутри всё сжимается. С одной стороны, она боялась за Лилю. С другой — боялась за брата, за Марата, за всех.
Тут Сутулый сорвался:
— А если с Лилей что-то случится, я себя не прощу!
Мария впервые увидела его настоящим — не весёлым и наглым, а почти сломанным.
Турбо бросил на него взгляд.
— Поэтому и надо действовать быстро.
Когда парни разошлись на ночь, Мария задержалась. Турбо шёл рядом, шаги его были тяжёлые, но спокойные.
— Ты знала, что, придя к нам, втянула себя в это дерьмо? — спросил он, не поворачивая головы.
— Знала, — ответила Мария, чуть прикусывая губу. — Но я не могу иначе.
Он остановился и посмотрел на неё.
— Ты либо сильнее, чем кажешься, либо дура.
— А может, и то, и другое, — огрызнулась Мария.
Турбо усмехнулся уголком губ, впервые за весь вечер.
— С тобой не соскучишься.
Она хотела что-то сказать в ответ, но промолчала — слова застряли в горле. В груди снова появилось то странное ощущение, будто что-то меняется.
___________________________________
«858»
Теперь будет еще дольше слов.