"Только шаг до меня"

21 декабря 2020, 19:16
     
В тот вечер я сидела в своей маленькой квартирке в центре города, выполняя проект, который мне поручили на работе, и слушала шум оживленной улицы, доносившийся монотонным гулом на пятый этаж нашего многоэтажного дома. Быстро стуча пальцами по клавиатуре своего компьютера, я не замечала, как пролетали минуты и даже часы за работой. Вскоре я почувствовала усталость в спине и решила немножко размяться, и заодно заварить себе чашку зеленого чая, так как о еде я, конечно, тоже забыла. Встав изо стола, краем глаза я уловила настенные часы. Стоп. Неужели я действительно просидела за компьютером четыре с половиной часа? Неудивительно, что зрение мое порядком испортилось за последние полгода. Я даже не заметила, как село солнце. Но все же, мне казалось, что я упустила что-то более важное, чем ежедневный закат. И тут меня осенило: он же должен был позвонить!

      На протяжении последних трех месяцев в восемь часов вечера раздавался звонок моего мобильного, и в тишину пустой квартиры и молчаливость моего одиночества врывался голос и смех любимого, который окрашивал мои серые однообразные дни всеми цветами радуги, даже несмотря на то, что находился он за тысячи километров. Ради этих вечерних разговоров я проживала весь день и с нетерпением ждала заветного звонка. Расстояние тяжело давалось нам обоим, но он никогда не показывал этого: он всегда старался поддержать меня и подбодрить, считая дни и даже часы до нашей встречи. На данный момент их число составляло двадцать семь дней и восемнадцать часов. И для меня это действительно были двадцать семь дней и восемнадцать часов, а не месяц. В течение всего этого времени я жила только тем моментом, когда приеду в аэропорт и после нескольких минут ожидания увижу его лицо, озаренное широкой улыбкой.
      Я схватила свой телефон, дабы удостовериться, что я все-таки не посмела пропустить его звонок. Нет, никаких пропущенных. Но уже почти десять часов вечера! Может у него что-то случилось? А вдруг он не может позвонить, потому что у него закончились деньги? Я усмехнулась своей мысли. Нет, это вряд ли. Пока я думала, что же могло случиться, медленно размешивая ложкой свой чай, телефон в моей руке завибрировал. От испуга я уронила чашку и облила кипятком свои спортивные штаны. Громко выругавшись (слава богу, я живу одна), и, пытаясь скорее отодвинуть горячую ткань от своего тела, я быстро посмотрела на экран в надежде увидеть там его имя. Но нет, звонил неизвестный мне номер, из-за чего я разозлилась еще больше, ибо теперь мои ляшки будут болеть из-за очередного рекламщика. Раздраженная неожиданным звонком, я все же подняла трубку.
      — Алло, — сказала я довольно грубо. Ну и ладно, пусть знают, что позвонили они мне немного не вовремя.
      — Не вовремя?, — спросил меня довольно таки знакомый голос на другом конце линии.
      Конечно же, я сразу узнала родной голос любимого. Слава богу, он позвонил! А то я уже таких историй себе напридумывала, страшно вспомнить.
      —Ёнбоки~!, — радостно закричала я в трубку. — Что? Конечно, нет! Ты всегда вовремя, ты же знаешь. Но...что за номер?
      — С прежнего немного дороговато звонить отсюда, где я нахожусь, — я услышала в его голосе улыбку.
      — А где ты сейчас ? Ты уже не во Франции?, — я немного было напугана такими переменами. Может, он звонит мне, чтобы сказать, что он задержится еще на пару дней? О, я не выдержу этого.
      — Нет. Я тут...в общем...я под твоими окнами.
      — Где-где?, — мне показалось, что я не расслышала.
      — Выгляни из окна, пожалуйста.
      Даже не зная, что думать, я подбежала к окну на кухне. За эти две секунды, в моей голове пронеслась целая куча картинок предположительного развития сценария. Но даже в своих самых смелый мечтах, я не могла представить такое. Прямо под моими окнами стоял он. В черном шерстяном пальто, светло-бежевом клетчатом шарфе, три раза обмотанном вокруг шеи, стоял он, переминаясь с ноги на ногу и держа телефон у уха, с высоко задранной головой, чтобы разглядеть меня на расстояние пяти этажей. На его лице сияла широкая улыбка. Такая родная и любимая, что увидев ее даже издалека, я почувствовала, как сердце пропустило удар, а глаза защипало. Он поднял руку в знак приветствия.
      — Здравствуй, — услышала я его глубокий голос через телефонную трубку. — Спустишься?
      Я все еще не могла поверить, что он всего лишь в какой-то минуте беготни по лестнице от меня, а не за сотни миль отсюда. Мне казалось, что все это иллюзия, мираж, этого просто не может быть. Во мне бушевал торнадо чувств, то возвышаясь, подкатывая к горлу ком, то опускаясь, будя так давно спавших бабочек у меня в животе. Сердце стучало так сильно, что я еле расслышала его слова.
      — Алло?, — с беспокойством сказал он, и я видела, как улыбка потихоньку сползала с его красивого лица.
      Мне не надо повторять дважды. Ноги сами развернули меня и понесли по направлению к выходу. Мне было наплевать, что штаны мои были насквозь мокрые, как будто я восьмидесятилетняя старушка, страдающая недержанием. Мне было наплевать, что я была в одной майке и домашних тапочках почти при минусовой температуре. Что на улице идет снег, и что обо мне подумают люди. Мне было важно поскорее убедиться в происходящем. Увидеть его рядом, на расстояние вытянутой руки. Дотронуться до его мягких волос и утонуть в них пальцами. Почувствовать его горячее дыхание на своей щеке и его руки на своей талии. Прижаться к нему всем телом и никогда не отпускать из тесных объятий. Услышать его шепот над свои ухом и растаять под мягкостью его голоса.
      Спустившись на первый этаж, я толкнула входную дверь и вышла на улицу. Он все еще стоял, устремив взгляд на мои окна и держа телефон у своего уха. Я остановилась. Он действительно тут, вот здесь, прямо передо мной! Можно сделать два шага и оказаться совсем близко. Услышав звук открывающейся двери, он убрал телефон,  опустил голову и посмотрел на меня. На его лице опять заиграла солнечная улыбка, озаряя его светом и таким невероятно родным теплом, что я даже не чувствовала, как на моих голых плечах медленно таяли снежинки. Он сделал два шага вперед первым и оказался совсем близко. В следующее мгновение его рука тянулась к моему лицу, и он стряхнул непрошеную слезу с моей щеки, которую я даже не заметила. Затем он подошел еще ближе и накрыл меня полами своего пальто, заключая в крепких объятиях.
      — Дурочка, — прошептал он мне в самое ухо, и я услышала усмешку в его голосе. — Ты же замёрзнешь.
      Он прислонился губами к моей голове и долго целовал мои волосы, то и дело вдыхая их запах. Я же наконец оправилась от шокового состояния и обвила его тело руками под пальто, прижимаясь ближе к его теплой груди. Я слышала, как бьется его сердце, и то ли от этого звука, то ли от аромата его духов, такого близкого и родного, все негативные эмоции, которые скопились во мне за последние три месяца, выплеснулись наружу в виде горячих слез, оставляющих мокрые дорожки на его белой рубашке.
      — Я тут. Я с тобой, — тихо сказал он, успокаивая меня, и прижал к себе еще крепче. — Я тут.
      После долгих уговоров наконец-то отпустить его и подняться в квартиру, он в конце концов добился того, что я согласилась, ибо пальцев на ногах я уже не чувствовала. Он все еще обнимал меня одной рукой, пряча от холодного пронизывающего ветра и редкого снега, который кружился в нежном вальсе над нашими головами. Поднявшись в квартиру, я поняла, что нам уже ничего не мешает тихо побыть вместе в объятиях друг друга. Ликс даже не успел закрыть за собой входную дверь, как я развернулась и набросилась на него. Я обвила руками его шею, встав на цыпочки, и уткнулась носом в его шею. Запах его кожи, такой родной и любимый, вызывал во мне целый букет чувств: я чувствовала, как безмерно люблю его, как готова сделать все ради него, как готова отдать свою жизнь за него. Я чувствовала такую безмерную радость, что не понимала, как я прожила все эти три месяца, не умерев от тоски. Я чувствовала, как я безгранична счастлива просто находиться рядом с этим человеком и знать, что он здоров, жив, улыбается, радуется жизни... Я уже молчу о том, что чувствует ко мне все то же самое. Его запах напомнил мне о всех тех днях и ночах, проведенных вместе, о всех словах любви, сказанных друг другу, о всех ласках и прикосновениях, которые мы дарили друг другу, порой украдкой, будь то на мостовой или в ресторане, а порой отдаваясь друг другу со всей страстью и желанием, оставаясь наедине. Я знала, что он тоже по мне очень скучал, иначе он бы не приехал ко мне на месяц раньше, чем собирался.

      Долго не думая, он крепко обнял меня за талию, прижимая к себе крепче и поглаживая одной рукой по спине.
      — Ну что ты? — тихо прошептал он мне в самое ухо.
      Не убирая лица от его шеи, я пробурчала:
      — Не могу поверить, что ты тут.
      Он тихо засмеялся, и его дыхание ласково развивало мои волосы у виска. Я готова была простоять так вечно, и плевать, что скорее всего я задохнусь, зато задохнусь в объятиях любимого. Но он не дал мне этого сделать: отодвинув меня от себя, он посмотрел в мои глаза с легким налетом улыбки, взял мое лицо в руки, нежно при коснулся губами к моему лбу, затем, снова поймав мой взгляд, сказал:
      — Можешь одеться потеплее? Хочу сводить тебя кое-куда.
      Не задавая лишних вопросов, ибо с этим человеком я была готова отправиться хоть на край света, я пошла в спальню, неохотно отдаляясь от любимого.
      Я знала, что он не любил долгих сборов, да и выпендриваться перед ним было нечего; он любил меня такой, какая я есть: естественная, без макияжа, не важно, во что одета, главное близкая и родная. Нацепив на себя первый попавший под руку свитер и синие джинсы, я вышла в коридор, по дороге захватив шерстяное пальто в гардеробе.
Спускаясь по лестнице, я усмехнулась про себя от мысли, сколько же раз я уже сегодня здесь была. Когда мы оказались на улице, он подвел меня за руку к своей черной сверкающей машине, галантно открыл дверцу пассажира и подал мне руки, чтобы помочь сесть в нее, затем обошел машину и сел за руль. Я могла бы всю жизнь наблюдать за тем, как он водит: его лицо становится сосредоточенным, между бровей появляется небольшая морщинка, а губы поджимаются, придавая ему вид делового и задумчивого человека. Его правая рука покоилась на ручке коробки передач, и дабы немного его расслабить, я нежно взяла ее в свою, поглаживая тыльную сторону ладони большим пальцем. Он посмотрел на меня. Его лицо тут же разгладилось, губы опять изогнулись в ласковой улыбке, а глаза излучали такую нежность, что от переполнявших меня чувств хотелось плакать. То и дело поглядывая то на меня, то на дорогу, он поднес мою руку к своим губам и нежно поцеловал пальцы.
      — Я так сильно по тебе скучал, — сказал он, глядя на дорогу, и я услышала нотки горечи в его голосе.
      Прошло немного времени, прежде чем он начал тормозить и припарковался у тротуара.
      — Помнишь это место?, — спросил он, помогая мне выбраться из машины.
      Если бы он не спросил, я, возможно, не пригляделась и не узнала бы. На улице было уже темно, да и время года было не то. Но рассмотрев окрестности поближе, я узнала небольшое светлое здание с голубыми навесами на первом этаже и большую стеклянную дверь.

Flashback:

      Это было лето 2018. Заблудившись в большом городе, в который только что переехала, я набрела на маленькую улочку со старой архитектурой, вдоль которой сновал народ, но не с таким бешеным темпом, как в центре города. Здесь люди улыбались и приветствовали друг друга, интересовались делами друзей и родных, были вежливыми и обходительными. Это мне напомнило Италию с ее маленькими улочками, улыбающимися горожанами, детским смехом. Эта улица пылала счастьем и радостью, будто ты попал в параллельную вселенную, пройдя через портал. Прочувствовав здешнюю атмосферу, мне захотелось еще глубже окунуться в стиль жизни этих людей. На мои глаза попалась пекарня "Becky's", на витринах которой были выставлены всячески украшенные макароны и торты. Я почувствовала, как мой желудок требует немедленно его прокормить, и я зашла за чашкой кофе и кексом. Народу там было немного, но в очереди постоять пришлось немного. Спустя три человека я подошла к стойке. За ней стояла очень милая девушка и, быстро поприветствовав меня, поинтересовалась, как у меня дела. Этот вопрос настолько ошарашил меня, что сначала я даже не знала, что ответить. Увидев мое колебание, ее улыбка стала еще шире, и она спросила, все ли у меня хорошо. Я быстро кивнула, так как это вопрос показался мне намного проще, и заказала латте с черничным маффином. Я так прониклась интерьером пекарни, что решила никуда не спешить и выпить кофе за одним из столиков рядом с большим окном, за стеклом которого туда-сюда шныряли веселые люди, колорит которых пробивал меня до кончиков пальцев.
      Я сидела и наслаждалась своим нежным латте, когда заметила краем глаза, как кто-то подошел к моему столику. Я подняла глаза и увидела милого парня с веснушками, который смущенно мне улыбался. Он смотрел на меня своими большими темными невинными глазами, а контур его губ вырисовывал четкую линию сердца, даже несмотря на то, что сейчас они были изогнуты в легкой ухмылке. Мысленно я отметила красивые черты лица парня.
      — Можно? — спросил он, указывая на свободный стул рядом с моим столиком.
      — Пожалуйста, — пригласила я его жестом. — Но я скоро уйду.
      Но он все же присел и вытащил одну салфетку из салфетницы, стоявшей на моем столе.
      — Тогда я быстро, — я слышала, как его голос колебался от волнения, а руки тряслись. — Вообще, я так никогда не делаю честно. Но сегодня понял, что если я этого не сделаю, то это будет большая ошибка.
      Я заметила, как краснота начинает подползать от его шеи к лицу, а его пальцы нервно теребили салфетку. Он почти не смотрел на меня, но улыбка все еще не сходила с красивых губ. Я осторожно забрала салфетку из его рук, на что он отреагировал не сразу, достала из своей сумки ручку и нацарапала на куске бумажки свой телефон. Когда я отдала ему заветную салфетку, его глаза приобрели круглую форму, улыбка пропала, а из его рта доносились какие-то непонятные звуки.
      — Что не так? — спросила я, используя свой самый сексуальный голос.
      Это было приятное ощущение, парень покраснел, а его руки тряслись, и всем виной я! Надо бы добить его до конца.
      — В...вы дали мне свой но...номер? — спросил он.
      Господи, насколько надо быть неуверенным в себе, чтобы так реагировать?
      — Ну да, Вы разве не этого хотели?
      — Я вообще-то автограф хотел попросить, моя сестра Вас обожает.
      Что тут происходит вообще?
      — Всмысле обожает меня? — это оказался самый адекватный вопрос, возникший в моей голове.
      — Ну вы же эта актриса, которая играла в этом фильме про шпионов.

      Не знаю почему, но я стала прокручивать в голове весь прошлый год, может я действительно снялась в каком то фильме? Боже, конечно, нет! Я обычной служащий одной большой фирме. Какое кино?
      Вся моя самоуверенность тут же улетучилась. Значит, я все-таки безнадежна, никто на улице не станет со мной знакомиться. Я могла бы сказать, что да, это я, и посидеть еще понаблюдать за реакцией бедного парня, но меня так разозлило собственное ничтожество, что я сказала "Нет".
      Его лицо тут же изменилось, краска отступила от его щек, а в глазах появилась какая-то серьезность и в тоже время обида.
      — Ох, — он не знал, как себя вести. — Тогда...извините.
      Он встал из-за моего стола и направился обратно к своему месту. Салфетка с моим телефоном так и осталась лежать на столе. Я сжала ее кулаке, и когда она превратилась в маленький комочек, я бросила ее на тарелку с недоеденным черничным кексом, схватила свою сумку и быстро выбежала из пекарни. Так омерзительно я себя еще никогда не чувствовала. Мне хотелось провалиться под землю и никогда не возвращаться на ее поверхность. Какой кошмар! С таким самодовольным выражением лица написать свой номер и так облажаться. Я скорее побежала обратно в центр города, чтобы его шум и суматоха избавили меня от воспоминаний об этом ужасном дне.

Конец flashback.

      — Нахлынули воспоминания? — спросил Феликс.
      Мне было так стыдно вспоминать наше знакомство, но я уже никогда не смогу его забыть. Наша первая встреча навсегда останется в моей памяти, и ничто никогда этого не изменит. Несмотря на то, что я буду проклинать всю жизнь свое поведение в тот день, я также до конца дней своих буду благодарить Бога за то, что он свел нас тогда.
      — Хорошо, что здесь темно, и ты не видишь, какая я красная, — тихо прошептала я.
      Феликс громко засмеялся, и я наконец-то услышала его звонкий красивый смех, от которого стало так тепло на сердце. Он обнял меня за плечи и повел к двери, доставая из кармана пальто ключи.
      — Что...откуда? — Я была в замешательстве. Откуда у него ключи от пекарни? Он их украл? Ради меня? О, это, конечно, безумно романтично, но я все-таки уважаю закон и не собираюсь нелегально пробираться на территорию частной собственности.
      — Это пекарня моего друга, — сказал он, пытаясь открыть замок.
      — Твой друг Бэкки? Это девушка?
      Что это? Ревность? Сердце защемило, а пальцы сжались в кулак. Никогда не чувствовала что-то подобное. Я почувствовала, как злость постепенно набирает обороты.
      — Нет. Это парень.
      — У тебя есть друг-парень, которого зовут Бэкки?
      Боже, какой идиот называет своего сына женским именем?
      — Почти, — наконец-таки справившись с замком и открыв дверь, он посмотрел на меня с легкой улыбкой и жестом пригласил войти.
      Я простояла пару секунд в кромешной темноте, после чего Феликс зашел за мной в здание и включил свет. В момент помещение засияло, и я увидела, что ничего не изменилось за это время: синие круглые столы, специально затертые под старину, металлические стулья с ажурными спинками, все стояло так, как я это когда-то покинула, сбегая из пекарни, прикрывая лицо от стыда.
      Я почувствовала, как он коснулся моей руки, и наши пальцы переплелись.
      — Пойдем, — сказал он, и потянул меня за собой к дверям, ведущим на кухню. Мы зашли в большую просторную комнату, вдоль стен которой стояли бесконечные плиты и печи, а по середине кухонные столы для готовки.
      — Смотри, — Феликс потянулся к двум белым колпакам, которые раньше носили все повара. — Надень-ка вот этот.
      Он надел один из них на мою голову, одновременно, будто ненароком, заправляя непослушную прядь моих волос за ухо. После он одел свой, пригладил свои бакенбарды и широко улыбнулся, глядя на меня.
      — По-моему, я был рожден поваром.
      Я знала, что должна была как-то отреагировать, но мои мысли были заняты другим. Я стояла и просто любовалась его прекрасным лицом. Я боялась пропустить малейшую деталь, не разглядеть его полностью. Я боялась, что если это последний раз, когда я его вижу, я потом не смогу вспомнить его таким, какой он на самом деле. Заметив, что я витаю в своих мыслях, он быстро поменял тему и потянул меня к складу с продуктами.
      — Ладно, сегодня мы будем готовить морковный торт, — сказал он, доставая с нижней полки мешок грязной моркови.
      — Готовить? Ты же знаешь, как я готовлю. Мне вообще лучше не появляться на кухне.
      Это была чистейшая правда. Я никогда не дружила с плитой. Я даже с чайником плохо обращаюсь. А теперь еще и торт!
      — Знаю, — сказал он с легкой улыбкой и опять принялся рыться в продуктах. — Но у тебя же есть я.
      От этих слов, мне показалось, я взлетела к небесам, а потом упала и мягко приземлилась. У меня есть он. Он - мой. В голове не укладывалась настолько простая истина, потому что это казалось мне невозможным. Почему-то мне казалось, я не заслуживаю такого прекрасного человека, как Феликса. Наверное, в прошлой жизни я спасла мир, и теперь он хочет отблагодарить меня. Пока я стояла и витала в облаках, он уже достал все продукты, выложил их на стол в аккуратный ряд и уже наполовину залез в шкаф с посудой.  
      — Вот в этом мы замешаем тесто, — он вытащил большую пластмассовую пиалу с верхней полки.
      И вообще, что за морковный торт? Это же фу!, — я и представить не могла, насколько это мерзко.
      — О, поверь! Тебе он понравится, — сказал он, доставая разделочную доску и терку.

  Он поставил их на стол и пошел мыть морковку.
  Когда она была тщательно вымыта и почищена специальным ножиком, который, оказывается, создан, чтобы срезать кожуру с овощей и не только (о боги, как удобно!), он поставил доску с морковью и терку передо мной и сказал "Три!", а сам пошел топить сливочное масло на плите.
Как бы я не старалась пристроить морковку так, чтобы она потерлась, у меня получалось только потереть свои пальцы. После пары неудачных попыток, я почувствовала, как он подошел сзади и накрыл мои руки своими, чтобы показать, как правильно это делать. Я не могла сосредоточиться ни на его словах, которые он мне шептал в самое ухо томным голосом, в которых, оказывается, заключался секрет корректного натирания моркови, ни на движениях, которые он мне показывал, ставя мои руки под правильным углом к терке. Все, что я могла чувствовать, это его дыхание на своей шее, его пальцы на своей кожи, его крепкую твердую грудь, которой он тесно прижимался к моей спине. От наслаждения я закрыла глаза и уронила голову назад на его плечо. Я медленно повернула свое лицо к нему, он встретил мой взгляд и в мгновение перестал говорить, а улыбка пропала с его губ. Мы долго смотрели в глаза друг друга, и затем я заметила, как его лицо начало медленно приближаться к моему. От волнения во мне все затрепетало: коленки начали дрожать, внизу живота запорхали бабочки, а сердце начало бешено стучать, и было ощущение, что оно сейчас выскочит из груди. Когда его лицо стало совсем близко, я уже не могла дышать, в глазах потемнело, а в ушах стоял непонятный гул. Быстрым движением он наклонился и чмокнул меня в кончик носа.

      — Ну, ты поняла, что делать, — сказал он и пошел дальше месить свое тесто.
      Я осталась стоять одна рядом с недотертой морковью и с неисполненным желанием. Чувствуя обиду и предательство, я с таким остервенением начала тереть этот проклятый овощ, что скоро он превратился в мелкоизмельченную оранжевую стружку. Относительно "скоро", так как к тому моменту, как я справилась со своей работой, Феликс уже замесил свое тесто, разогрел духовку и ждал, пока я закончу.
      — Теперь неси свое творение сюда, — он улыбался моему обиженному выражению лица. — Скинь это все в тесто и размешай вот этой ложкой.
      Он указал на ложку, лежавшую рядом с миской. Несмотря на всю свою злость, я послушалась его. Когда тесто было размешано и готово к выпечке, Кенсу перелил его в специальную форму, поставил в печку и засек тридцать минут.
      Я так устала за сегодняшний день, что мне скорее хотелось плюхнуться в кресло. Я сняла колпак и направилась к кожаному дивану, который я давно приметила в другом конце кухни. Когда я села, я почувствовала, как сильно болели мои ноги. Откинувшись на спинку, я закрыла глаза и наслаждалась умиротворением и спокойствием. Тогда я почувствовала, как Ликс сел рядом, затем он обнял меня за плечи и притянул к себе, чтобы я могла сидеть полулежа и больше отдохнуть от вечного напряжения. Вся моя обида и злость прошла, когда я почувствовала его рядом, около себя, и его крепкое объятие будто говорило "Я всегда буду рядом". Довольно долго мы просидели в такой позе, не говоря друг другу не слова. Это так важно, найти человека, с которым не неловко молчать, с которым даже молча тебе становиться тепло и уютно.
 
  Я повернулась к нему с лицом, провела рукой по его волосам, веснушкам , а затем я наклонилась и прикоснулась своими губами к его. От этого поцелуя по всему телу побежали электрические разряды, а голова закружилась. Первые две секунды я чувствовала его оцепенение, скорее всего от неожиданности, но затем я почувствовала, как его руки легли на мою талию, а губы стали мягче и приветливей и через какое-то мгновение пришли в движение. Я чувствовала, как в нем росли страсть и желание, как его руки становились напористей, а губы настойчивей. С каждой секундой наш поцелуй становился глубже, тела ближе, а я отдавалась ему все дальше и дальше. Хотелось утонуть в нем, в его чувствах, быть с ним одним целым, быть им...
      Не думаю, что духовка будет выключена вовремя сегодня, а пирог избежит подгорания. Но об этом мы подумаем позже.