27 глава. Живи.
Жара стояла тяжёлая, липкая. Воздух в комнате застоялся, смешав в себе запах ладана, пота и чёрных одежд. Кто-то время от времени обмахивался веером, но это не помогало — духота давила со всех сторон.
Но Сону уже ничего не волновало. Потому что проснуться от кошмара так и не удалось...
Он стоял неподвижно, не в силах шевелиться. Пустым взглядом он смотрел на гроб, на фотографию, поставленную перед алтарём. На ней Чонсон... его самый любимый хён смотрел прямо вперёд, будто всё ещё был здесь, рядом с ним. Его слабая улыбка на портрете, едва заметное движение уголков губ, теперь казалась чем-то нереальным. А для Сону — неким издевательством. Ему так и хотелось закричать от разочарования и громко спросить у Чонсон-хёна, почему же он так и не выполнил свои обещания? Почему же он оставил его, своего тонсэна, одного в этом суровом, сером, пустом без него мире? Этот мир без Чонсон-хёна совсем потерял смысл...
Люди заходили по одному, кланялись перед алтарём, ставили белые конверты с деньгами. Никто не говорил громко. Только глухой голос монаха бубнил молитвы, а где-то позади тихо всхлипывала мать Чонсона. Она сидела в углу, вытирая лицо рукавом светлого ханбока. Рядом сидел отец — сутулый, уставший, с опустошённым взглядом.
Сону не подошёл. Не поклонился.
Он просто смотрел.
— Сону... — кто-то окликнул его.
Он понятия не имел, кто это, но совсем не отреагировал. Он перестал на что-то реагировать. Всё, что ему хотелось прямо сейчас, — это проснуться от этого кошмара поскорее. Хотелось верить, что весь этот бред — грёбаный сон. Потому что иначе это слишком невыносимо... Словно нечто безжалостно душит его изнутри.
Всё происходило слишком быстро. Слишком неправильно. Ещё недавно Чонсон был здесь. Они шли домой после уроков, гуляли по набережной, говорили о чём-то важном и неважном... А теперь его хён лежит в гробу, в белой одежде, с руками, сложенными на груди.
Кто-то сказал, что пора, время пришло. Сердце юноши сжалось. Мужчины подняли гроб.
— П-подождите... — голос Сону прозвучал слишком тихо, слишком без сил. Никто его не услышал.
Он шагнул вперёд, но ноги снова замерли... Что он мог сделать? Вернуть его? Доказывать всем, что это ошибка? Кто ему поверит?..
Не может быть.
Надо просто проснуться.
Гроб вынесли во двор. Жара была невыносимой, но по спине Сону пробежал невероятный холод.
Чонсон-хён ушёл. Покинул его. И вместе с ним исчезло единственное, что делало этот мир тёплым и ярким.
В этот момент, казалось, весь хрупкий мир Пак Сону рухнул. Когда умер его самый любимый хён, умер и он сам, сам того не осознав...
****
Пустые дни проходили один за другим, но Сону будто бы перестал ощущать ход времени. Он перестал ощущать себя живым. Он перестал ощущать своих родителей, брата... Даже если они что-то говорили, Сону не понимал, о чём... Всё казалось мутным и непонятным, как во сне. Одинаковые утра, люди, чьи лица и голоса он перестал различать, звуки, которые он почти не слышал. Казалось, что он день за днём терял рассудок.
Хотя... иногда ему мерещилось, что он вот-вот увидит Чонсон-хёна, услышит его тёплый голос, добрый смех. В голове всё ещё звучали их последние разговоры, перед глазами мелькали последние воспоминания с ним.
Но Чонсона не было.
Как и Ынби.
И всё же... Сону, несмотря на своё состояние, услышал то, что, наверное, не должен был слышать. Он услышал, как кто-то говорил, что смерть Чонсона и Ынби — вовсе не несчастный случай. И что за всем стоит Ван Ханыль. Но слова так и остались словами. Ведь властные родители Ханыля закрыли всем рты деньгами и своим влиянием, и теперь никто не говорил об этом вслух.
Сону злился.
Неужели даже родители Чонсон-хёна купились на деньги, вместо того чтобы сражаться за справедливость? За то, чтобы справедливость торжествовала, и те, кто причастны к смерти их сына, наконец-то получили наказание за своё преступление... А родители Ынби? Неужели никто из взрослых не будет сражаться за их честь?
Сону яростно сжимал кулаки так, что ногти врезались в кожу. Он ненавидел свою беспомощность. Ненавидел то, что не мог ничего сделать... Что даже после смерти Чонсона не мог его защитить.
Но последней каплей стало другое.
Во дворе школы он увидел их — Ханыля и его банду. Они смеялись. Громко, некрасиво, как будто ничего не случилось. Как будто его лучший друг не умер. Как будто они тут ни при чём. Как так?.. Как они могут дышать, смеяться, ходить, когда лишили невинных людей жизни? Неужели жизнь настолько несправедлива? Неужели эти мерзавцы будут жить и дальше настолько беззаботно?
Сону так хотелось жить в мире, где закон силён. Но, увы, похоже, в восьмидесятых в маленьком городке вроде Тэгу над людьми управляли лишь влиятельные люди, погрязшие в коррупции. Это слишком несправедливо!
Сону готов был заплакать от злости, и он не сразу понял, что двигается к их компании.
Плевать, что будет.
Ведь его голову снова и снова мучали одни и те же вопросы...
«Как так?»
«Почему Чонсон-хён покинул этот мир, а этот ублюдок продолжает жить, будто ничего не произошло?»
Сону явно не думал головой. Просто шёл прямо, чувствуя, как внутри закипает что-то дикое, незнакомое ему чувство. Гнев, боль, отчаяние — всё смешалось, превращаясь в настоящую пустоту, но ноги несли его вперёд.
Но прежде чем он успел сделать что-то, кто-то крепко схватил его за руку, останавливая.
— Не нужно, Сону. Не руби сгоряча, думай о последствиях, — тихо сказал парень и потянул Сону за собой.
Сону не сопротивлялся.
Он пришёл в себя.
Это был Джеюн. И откуда он появился и как догадался обо всём, Пак понятия не имел.
Они шли по коридору, и голоса позади постепенно стихали.
Джеюн всегда был добрым. Даже сейчас, когда Сону было безразлично всё, когда мир утратил смысл, он пытался спасти его, пытался поддержать его. Не задавал вопросов, не пытался заставить говорить. Просто держал его за руку и вёл прочь, подальше от того, чего Сону не должен был видеть.
— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но, Сону, пойми, ты не сможешь победить Вана. — Джеюн остановился, когда они оказались там, где их никто не услышал бы, и развернулся к нему. Он выглядел обеспокоенным, но не так, как раньше. В его глазах больше не было той лёгкости, с которой он обычно встречал Сону.
— Этот ублюдок знает, насколько сильно его влияние, и что его всегда прикроют... Поэтому, Сону, просто оставь. Ради Чонсона.
Сону не ответил.
Джеюн всегда был приятным человеком для Сону после Чонсона. Но они никогда не были близки из-за ревности Сонхуна... И он всегда волновался, каждый раз, когда видел Шима, однако сейчас...
Он не был в силах даже взглянуть на него.
Раньше бы Сону, возможно, был бы благодарен Шиму от всей души. Возможно, что-то бы сказал. Но сейчас... всё казалось бессмысленным.
Они вышли во двор школы, где было меньше людей. Джеюн наконец отпустил его руку, но не отошёл. Он не улыбался, как раньше, не пытался подбодрить его словами вроде «Всё будет хорошо».
Всё и так было понятно. Джеюн прекрасно понимал, что такие банальные фразы не помогут Сону.
— Если захочешь поговорить... — Шим не договорил.
Сону кивнул, но не был уверен, что когда-нибудь сможет говорить об этом.
Солнце палило слишком ярко. Воздух всё ещё был жарким и тяжёлым.
Но внутри Сону всё было холодным и мёртвым.
****
Сону шёл домой один. В очередной раз без Чонсона.
Он ловил себя на мысли, что вот-вот должен услышать голос друга, почувствовать его лёгкий толчок в плечо. Будто бы Чонсон просто немного задержался и скоро догонит его, как всегда. И они пойдут домой вместе и по дороге, как обычно, погуляют по берегу...
Но хён не появлялся.
И он не появится ни завтра, ни через неделю, ни через год.
Эта мысль убивала изнутри, но слёз не было. Только тупая, звенящая боль.
Сону свернул к реке. Он даже не знал, зачем идёт туда, но ноги сами несли его на берег. Может быть, он надеялся увидеть хотя бы призрак Чонсона? Хоть что-то, что скажет ему, что всё это неправда?
Но даже на берегу было пусто. И там Чонсона не оказалось...
Сону резко вдохнул, ему хотелось заглушить свою боль.
— Хён... — прошептал он, смотря на реку.
— Почему ты меня оставил?! — перешёл он на отчаянный крик. — Это слишком жестоко! Хён, это жестоко... Скажи мне, что это ложь, умоляю...
Мёртвая тишина.
Но внезапно в голове всплыло воспоминание, словно некий знак... Глаза Сону распахнулись от осознания.
" — Ты уверен, что следующие жизни существуют? Мне кажется, что мы живём лишь один раз, — уверенно выдаёт он, ведь в такое он не верит.
— Ну, а если бы мы могли перевоплощаться? — не унимается тем временем Чонсон.
— Чисто гипотетически... То каким бы ты хотел быть?»
Следующая жизнь? А такое возможно?
«Люди могут перерождаться. Просто представь... умираешь — и начинается новая жизнь», — всегда говорил так Чонсон.
— Если бы могли перевоплощаться, хён, я бы снова хотел быть твоим другом... — слёзы невольно покатились по щекам. — Хён, ты знал, не так ли? Чувствовал, что уже осталось не так долго? Давал мне сигналы, сам того не осознавая?..
Чонсон говорил это с той же слабой улыбкой, с каким-то особенным спокойствием, будто он знал что-то, чего не знал никто.
А что, если...
Что, если Сону может встретиться с ним снова?
Странные, тёмные мысли быстро овладели его разумом. В груди стало тихо и даже спокойно, словно весь мир замер в ожидании.
Сону сделал шаг вперёд.
Сону шагал вперёд, в воду.
Холодные волны коснулись его лодыжек, но он не остановился. Шаг. Ещё шаг. Вода добралась до колен, потом до пояса.
Его дыхание сбилось.
" — Ну, а если бы мы могли перевоплощаться? Чисто гипотетически... То каким бы ты хотел быть?» — снова звучит этот родной голос так ясно, будто хён прямо сейчас рядом с ним и улыбается своей красивой улыбкой.
Сону сделал ещё один шаг — и вдруг земля ушла из-под ног.
Он даже не пытался сопротивляться.
Тишина.
И мутно... словно бы он наконец-то ощущает долгожданное умиротворение и вот-вот должен проснуться от бесконечного кошмара.
Но внезапно кто-то резко схватил его за запястье.
Его рывком подняли вверх, заставляя ощутить глоток воздуха, который буквально обжёг лёгкие.
— Что ты творишь, придурок?! — отчаянный крик слышался где-то отдалённо.
Чьи-то руки обхватили его, вытаскивая на берег. Сону закашлялся, выплёвывая воду, глаза жгло от речной грязи.
— Ты совсем свихнулся?! — уже знакомый голос был полон ярости. Сонхун-хён, казалось, дрожал от настоящей злости.
Но почему?..
Почему Сонхун-хён спас его? Разве это имеет смысл?
Сону медленно приоткрыл глаза.
Перед ним стоял человек. Живой. Тёплый.
Но это был не Чонсон. Одна мысль — и снова захотелось утопиться... Почему перед ним стоит Сонхун, а не кто-то другой? Тот человек, который испортил ему жизнь, не должен стоять перед ним.
Сонхун, чёрт возьми, не должен был его спасать!
Его жестокий, устрашающий старший брат.
Тот, кто всегда смотрел на него сверху вниз, чей один только вид вселял ужас почти всю жизнь. Тот, кого Сону привык ненавидеть, от кого ждал только презрения.
Но сейчас...
Почему он выглядел так?
Испуганным, отчаянным, печальным... Разве Сонхун-хён может ощущать какие-либо чувства? Разве такой человек, как он, может измениться?
Но Сону уже не боялся его. Теперь ему было безразлично всё.
— Отпусти, — бесцветным, но в то же время твёрдым голосом сказал Сону.
Сонхун не двинулся, словно не услышал его просьбу.
— Пусти меня, — повторил младший, начиная злиться.
— Я должен... только так я могу встретиться с Чонсон-хёном...
Однако Сонхун сжал его ещё крепче.
— Что ты, блять, несёшь?! — голос Сонхуна сорвался, но Сону не дрогнул.
Раньше он бы вздрогнул от одного этого тона, но теперь он просто смотрел в лицо брата и ничего не чувствовал. Абсолютно ничего.
— Отпусти, я сказал.
— Нет.
— Хён...
— Ты сам понимаешь, что делаешь?! Таким образом ты точно не встретишься со своим другом! — крик старшего звучал эмоциональнее, чем когда-либо.
Но Сонхун не остановился на этом.
— Думаешь, Чонсон этого хотел?! — старший буквально тряс его, пытаясь достучаться до него.
— Думаешь, он умер ради этого?! Ради того, чтобы ты из-за него покончил с жизнью?!
Сону молчал, не понимая... Сонхун-хён... он другой. Прямо сейчас. Он живой, эмоциональный, словно действительно понимает его.
— Сону, пожалуйста, услышь меня...
Сонхун дышал тяжело, его руки всё ещё крепко держали Сону.
Тёплые. Живые. Такие, которые заставляли ощущать реальность. Суровую реальность...
Сону вдруг почувствовал, как его плечи дрогнули.
Что-то сжалось внутри, а потом вырвалось наружу.
Тихий всхлип.
А потом слёзы.
Громкие, неконтролируемые. Настоящие. Похоже, что он долго сдерживал поток слёз. И иронично было то, что именно перед Сонхун-хёном он не сдержался.
Ему было плевать, что Сонхун ненавидел слёзы. Было плевать на то, что он всегда говорил, что слёзы — признак слабости, и только девочки могут плакать, ведь настоящие мужчины не плачут. Было и правда плевать на то, что брат мог и ударить за такое...
Сейчас это не имело значения.
Сейчас ничего не имело значения.
Слёзы превратились в рыдания, ведь терпеть всё это уже не было возможно...
— Я... — он всхлипнул, задыхаясь, — я не знаю, как теперь быть...
Сонхун ничего не говорил, и совсем непонятно, о чём он думал в этот момент.
И почему Сону снова оказался таким уязвимым перед ним? Так раздражает.
— Жизнь... она теперь бессмысленна... — голос Сону ломался. — Она невзрачна без моего хёна...
Младший ждал удара. Осуждения. Грубости. Всё, что угодно, к чему он так привык...
Но вместо этого Сонхун просто притянул его к себе и начал гладить по мокрым волосам. Сам он так же был мокрым до нитки...
Его руки крепко и бережно обняли младшего, удерживая, не давая снова провалиться в глубокую пустоту.
— Не делай глупостей, Сону, — голос брата был тихим, почти умоляющим. — Прошу тебя... Я понимаю тебя. Я рядом.
Сону сжался в его объятиях, продолжая плакать.
— Хён... — сквозь слёзы и задыхаясь, с горем пополам выдал Сону.
— Почему... почему ты так поздно понял меня? Почему ты...
На это Сонхун так и не нашёлся, что ответить, лишь ещё сильнее прижал его к себе. Так сильно, будто бы Сону исчезнет раз и навсегда, если он отпустит его...
****
Никогда не знаешь, что случится и что тебя ждёт.
Сону так и не пришёл в себя, хоть, как казалось Сонхуну, прошла целая вечность...
Новость об аварии Сону потрясла всех. Никто не мог поверить, что это случилось именно с ним. Особенно Сонхун. Как так? Ведь они так хорошо провели время вместе, даже перед тем, как Сону сел в такси, они поговорили по телефону. Сначала он не верил, а потом долго корил себя за то, что тогда не поехал за ним... Но откуда ему было знать?
Сону сел к пьяному водителю, сам того не осознавая. Водителя не удалось спасти, а вот Сону...
Как ни странно, у него не было серьёзных травм, однако он впал в кому. Даже врачи не могли уверенно сказать, что с ним происходит сейчас. Казалось, что даже им непонятно, почему это так.
Ребята приходили в больницу по очереди, когда были свободны. Они сидели рядом, говорили с Сону, будто он мог их слышать. Джей держался молодцом — в отличие от других, он умудрялся даже подшучивать над ним по привычке, несмотря на то, что, возможно, его слова не доходили до друга. Джейк пытался читать ему книги и болтать о всяком, но его голос часто дрожал, и он едва сдерживал слёзы, виня себя за то, что в последнее время не заботился о Сону как следует. Чонвон тоже приходил каждый раз, когда освобождался от работы, но больше старался поддержать мать Сону и остальных: приносил еду и всё необходимое.
А вот Сонхун и госпожа Ким, которая тут же прилетела из Парижа, не уходили совсем. Сонхун почти не спал, наблюдая за Кимом так, будто надеялся увидеть хоть малейшее движение. Госпожа Ким тихо сидела рядом, иногда поглаживая руку сына и чувствуя себя безумно виноватой за то, что в последние годы не была рядом с ним.
Шли дни. Тишина в палате становилась всё тяжелее. Чем дольше Сону оставался в этом состоянии, тем сильнее рос страх: а вдруг он никогда не проснётся? А что, если это конец?.. И с каждой такой мыслью Сонхун убивался всё сильнее.
Каждый раз, когда приходил врач, он надеялся на чудо.
В этот раз в палате были Сонхун, госпожа Ким, Джей и Джейк.
— Почему он никак не приходит в себя? — Сонхун, кажется, задавал один и тот же вопрос снова и снова, но так и не получал дельного ответа.
Однако сейчас врач, похоже, пришёл рассказать кое-что важное. И Пак надеялся, что это будет утешительная новость.
Врач закрыл историю болезни и посмотрел на всех по очереди.
— Он в коме, — ответил он. В его голосе не было ни холодности, ни сильного сочувствия — только спокойствие и профессионализм. — И это естественно при подобных травмах.
Мать Сону едва слышно вдохнула, но продолжала просто держать сына за руку, не отрывая от него взгляда.
Джейк выглядел тревожно, словно не мог найти себе места и вот-вот заплачет. Он не сводил глаз с доктора, слушая его с замершим сердцем.
Джей, который был самым уравновешенным из всех, медленно кивнул, но спокойно поинтересовался:
— И всё же... почему он не приходит в себя? Разве его травмы были настолько серьёзными?
Прежде чем врач успел ответить, Сонхун резко встал со стула.
— Может, объясните уже как нормальный человек?! — его голос был грубым и нервным одновременно, а руки сжаты в кулаки. — Без ваших медицинских терминов! Что с ним, чёрт возьми, происходит?!
Тем временем Джей на миг прикрыл глаза. Сонхун сколько угодно мог быть нежным и добрым с Сону, но с другими терял всякое самообладание... И даже сейчас. Хотя его можно было понять. Неожиданное происшествие ломало его день за днём...
— Сонхун, постой, — Джей мягко, но твёрдо обратился к нему. — Дай врачу объяснить.
Сонхун сжал челюсть, но отступил, тяжело выдыхая.
Врач выдержал паузу и заговорил спокойным, уверенным голосом:
— Его травмы действительно не слишком серьёзные, если смотреть со стороны физиологии. Да, была травма головы, но череп цел, серьёзного кровоизлияния в мозг нет. Теоретически он должен был прийти в себя уже несколько дней назад.
— Тогда почему он... не просыпается? — Шим чуть подался вперёд, его голос невольно задрожал, и он сглотнул от страха.
— Потому что кома — это не всегда только физическая реакция, — мужчина сделал небольшую паузу, чтобы быть достаточно понятным. — Иногда организм уходит в это состояние не из-за повреждений, а из-за психологического или эмоционального потрясения.
Все замерли, толком не понимая, о чём речь.
— Вы хотите сказать, — медленно произнёс Джей, переваривая новую информацию в своей голове, — что он... сам не хочет просыпаться?
— Такое возможно, — врач лишь кивнул. — Мы называем это психогенной комой. Это состояние, при котором человек способен выйти из комы, но по какой-то причине не делает этого.
Мать Сону сжала его руку сильнее, и крупные слёзы потекли по её щекам.
— Это значит... что он слышит нас? — с горем пополам спросила она.
— Возможно, — врач посмотрел на неё внимательно. — У нас нет точного ответа. Но иногда пациенты в коме реагируют на голоса близких, даже если снаружи это незаметно.
Сонхуну не нравилось всё это, он готов был сорваться с места и схватить доктора за воротник, лишь бы тот сделал хоть что-нибудь... Хоть что-нибудь, лишь бы его драгоценный Сону наконец-то пришёл в себя.
— И что, теперь просто сидеть и ждать? — спросил Сонхун, пытаясь сдерживать свою злость. Он никогда бы не подумал, что может стать таким... злым и нервным, будто бы ребёнок, который ничего не хочет понимать, сколько бы ему ни объясняли.
— К сожалению, да. Мы сделали всё возможное. Теперь всё зависит от него.
В палате повисла гробовая тишина. Слышно было только равномерное гудение аппаратов, поддерживающих жизнь Сону.
— Теперь всё зависит от него, — повторил доктор. — От его воли.
Сонхуну явно не понравилось спокойствие врача. Ему казалось, что доктору плевать на Сону. Каждый день в больницу поступает столько пациентов в критическом состоянии... Ким ведь не первый и не последний в его практике. Поэтому Паку казалось, что доктор обесценивает жизнь Сону, будто бы уже совсем махнул на него рукой.
— Что за бред? — прошипел он, глядя на Сону, лежащего без движения. В этот момент его любимый казался таким хрупким, беззащитным, бледнее некуда... И каждый раз, когда он видел угасающее лицо парня, сердце сжималось от невероятной боли. Это слишком невыносимо... слишком жестоко. — Какая к чёрту воля?! Ему всего двадцать... Он должен жить! Вы не можете просто так оставить его в таком состоянии!
— Сонхун, — Джей положил ему руку на плечо, пытаясь успокоить, но тот резко сбросил её.
— И что теперь? — его голос дрожал от злости, но глаза всё равно были полны страха. — Ждать, пока он сам решит проснуться? А если не захочет? Что тогда?..
— Такое бывает, — врач вздохнул, явно привыкший к подобным вспышкам эмоций со стороны близких. — Но шансы есть. Люди возвращаются. Иногда им просто нужно... напоминание. Напоминание, почему они должны проснуться.
Мать Сону обессиленно закрыла глаза ладонью.
— Ради чего... — её голос был убитым, будто бы в нём уже угасала надежда. — У него столько всего впереди... Я уверена, что он точно не хотел умирать...
Джейк сглотнул — такие слова заставили его ощутить самые неприятные мурашки.
— Он не умрёт, — твёрдо сказал Джей. — Мы не оставим его. Мы всегда будем напоминать ему, ради чего он должен жить.
Но Сонхун промолчал, перед глазами всё плыло.
— А если он не услышит нас?.. — шёпотом спросил он, сглатывая ком в горле.
Что, если Сону никогда уже не проснётся? Что тогда? Как он будет жить без него?..
Никто не знал точного ответа.
****
Больничный коридор стал чем-то привычным для Джея. Он почти каждый день приходил сюда после занятий. Ему так же было страшно за состояние Сону, так же, как и за состояние Сонхуна, который будто сходил с ума день за днём. И сегодня он едва ли уговорил Сонхуна пойти домой, привести себя в порядок, заодно и отдохнуть. Джей выглядел уверенным, когда твёрдо пообещал Сонхуну, что обязательно присмотрит за его любимым.
Он сидел возле палаты — уставший, опустошённый, только вот для других он пытался казаться таким сильным и спокойным. Однако Джей тоже человек... Ему тоже страшно. Страшно за Сону. Страшно за Сонхуна.
Только редкие шаги медсестёр нарушали эту тишину, да тихий гул аппаратов, поддерживающих жизнь пациентов. Джей сидел на стуле возле палаты Сону, бессмысленно водя пальцем по крышке стакана с остывшим кофе. Он давно потерял счёт времени.
Когда шаги раздались рядом, Джей не сразу обратил внимание, но затем поднял голову. Это был Ли Хангель.
— Чонвон занят, но он попросил меня пойти к тебе, — тихо сообщил он, поставив перед Джеем ещё один стакан кофе и небольшой бумажный пакет с едой. — Сказал, что придёт вечером.
Джей кивнул, взял стакан, но не сделал ни глотка. Хангель сел рядом, сцепив пальцы в замок. С Ли он знаком благодаря Чонвону. Ведь Чонвон всегда хвалил этого парня, считая чуть ли не своим братом. Много раз говорил о том, как Хангель буквально спас ему жизнь в тёмные для него дни. И за что Джей, конечно же, был благодарен ему.
Однако были моменты, когда Хангель настораживал. Не то чтобы он вызывал отрицательные эмоции, наоборот... он был всегда каким-то чересчур серьёзным и спокойным.
— Спасибо, — наконец сказал Джей.
Хангель коротко кивнул, не глядя на него.
Прошло несколько минут в тишине. Джей вдруг вспомнил свою последнюю встречу с Сону. Он рассказывал о своей прошлой жизни... А ведь Ким говорил о том, что Хангель также был из тех, кто вспомнил свою прошлую жизнь.
Он поднял взгляд, внимательно разглядев Ли.
— Хён.
Хангель слегка повернул голову, выжидающе смотря на него.
— Ты ведь знаешь, что Сону видел своё прошлое в снах? — Джей внимательно наблюдал за его реакцией. — Недавно он рассказал мне обо всём.
Хангель застыл, глядя на него. И совсем непонятно, о чём такой человек, как он, думает в такие моменты... Его вечно хладнокровное выражение лица будто бы на какой-то миг дало сбой.
— ...Что ты имеешь в виду? — с некой растерянностью отзывается всё же Ли.
— Я хочу спросить... — Джей глубоко вдыхает. Да, он пытался думать адекватно, основываясь на реальные факты, однако некоторые его догадки не оставляли его в покое...
— Эта авария... она как-то связана с его снами, не так ли?
Казалось, что Хангель может думать точно так же, как и он. Джею нужно было убедиться, что не один он бредит.
Хангель не ответил сразу. Он отвёл взгляд, смотря куда-то в пустоту перед собой, будто обдумывал ответ.
Затем он всё же ответил, но так отстранённо:
— Это... только моё предположение.
Джей тем временем напрягся.
— Но... — Хангель чуть сжал стакан в руках. — Поверь, мне так же страшно, как и всем, Джей-я. Мне хочется надеяться, что это моё тупое предположение. Но меня не покидает чувство, что Сону застрял в своём прошлом.
Джей почувствовал, как по спине пробежал ледяной холод.
— Что это значит?..
Хангель посмотрел на него, и его глаза и правда были полны страха. Таким Джей старшего впервые увидел.
— У него был шанс остановить эти сны, Джей. И недавно он думал, что у него появится второй шанс, если он снова вернётся к Сонхуну. Только вот поздно он всё осознал... И я ему говорил о том, что прошлое найдёт способ, чтобы он находился там. Возможно, сейчас его сознание по-настоящему находится там...
— он сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Это может объяснить, почему он не просыпается, хотя уже давно должен был проснуться.
Джей молчал, ощущая себя по-настоящему потерянным.
— Он словно... заперт в собственных воспоминаниях, не имея возможности выбраться. И пока это продолжается... — Хангелю было тяжело говорить об этом.
— Он не сможет вернуться к нам.
Наступила долгая тишина.
Джей почувствовал, как его пальцы дрожат, а сердце стучит словно сумасшедшее. Он резко вдохнул, пытаясь унять дрожь в голосе.
— Тогда... что нам делать?
Хангель медленно выдохнул.
— Нам остаётся только ждать. И надеяться, что он сможет найти путь обратно сам.
****
«1988 год. 12 июля. 18:24.
Дорогой дневник... Я снова так давно не писал сюда. Возможно, это последний раз, когда я тебе пишу.
Я к тебе с печальными новостями...
Пак Сону убили заживо, дневник. Я жив и мёртв одновременно.
Я всегда верил во что-то светлое. Всегда верил, что меня ждёт только лучшее будущее. И что, наконец, выберусь из этого ада...
Но сейчас... я совершенно один. Остался один со своими страхами и ужасами.
Домогательства со стороны собственного брата убили меня, а смерть самого близкого человека уничтожила меня дотла. Мне так жаль... Жаль моего Чонсон-хёна, жаль Ынби. В чем они провинились? Неужели виноваты лишь в том, что любили? Почему их судьба оказалась такой печальной?
А я ведь так мечтал. Мечтал дружить с Чонсон-хёном до старости. Мечтал подружиться с Ынби. Мечтал побывать на их свадьбе... Но, видимо, этому не суждено случиться.
Но знаешь... Я думаю, Чонсон-хён неспроста говорил о следующих жизнях. Может быть, он знал что-то, чего не знаю я? И если я умру, смогу ли я встретиться с ним? Несколько дней назад у меня почти получилось... Брат спас меня. Он пристально следит за мной все эти последние дни... Только почему? Я не знаю. Разве он не ненавидит меня?..
Но сейчас дома никого нет, и я снова попробую. Надеюсь, у меня получится увидеть Чонсон-хёна.
Прощай, мой дорогой дневник. Жаль, что мы прощаемся вот так...»
Всё размыто и непонятно.
Тьма будто полностью охватывает его, овладев его разумом. Непонятно, где он и что делает.
Рука тянется вперёд.
Он чувствует нож в ладони, а сердце замирает. Лезвие ножа касается кожи, и вдруг...
Боль. Но не так больно, как в душе...
Резкая, неожиданная, но... едва ощутимая.
— Блять, Сону! Нет... нет... нет...
Звук ударяет по сознанию, снова возвращает в реальность.
Он вздрагивает, он мгновенно приходит в себя, и понимает: его рука в крови.
А неподалёку перед ним застыл его старший брат.
— Сону, приди уже в себя!
— Тебе легко говорить такое, хён! — в истерике кричит младший, по его щекам катятся крупные слёзы. — Ты хоть знаешь, каково это?!..
Перед ним стоит Сонхун, и в его лице впервые читается испуг. Брат, который обычно не выражает никаких эмоций, стоит перед ним и чуть ли не плачет от безысходности.
— Сону... п-пожалуйста, убери этот чертов нож, — его голос дрожит, и он делает к нему осторожный шаг. — Я обещаю, всё наладится... Я могу тебе это обещать.
— Ничего уже не наладится! — Сону плачет и отрицательно мотает головой. — Теперь ничего, как прежде, не будет...
— Убивать себя — не выход, — пытается до него достучаться брат. — Солнышко, дай мне нож, прошу тебя, — и протягивает свою дрожащую руку.
— Ты обманываешь меня, хён! — Сону в истерике подносит холодное оружие к горлу, замечая, как из глаз старшего потекли слёзы. — После этого ты накажешь меня, я знаю...
— Не буду, — шепчет Сонхун с трудом, — не буду наказывать, честно. Думаешь, он будет рад, если ты убьёшь себя? Таким образом ты ни за что не встретишься с ним, Сону... Как ты не понимаешь? Ты не сможешь встретиться с ним в следующей жизни, если покончишь жизнь самоубийством!
В следующей жизни?.. Такое ведь на самом деле не существует... Что за бред?! Почему теперь всё это кажется таким бредом? Что, если Чонсон-хен обманул его? Что, если после смерти наступает ещё большая тьма, чем эта?
Но вопреки своим мыслям он отчаянно шепчет:
— Это единственный выход увидеться с ним.
— Единственный выход — это дожить свою жизнь достойно и счастливо. Он тебя никогда не простит, если ты убьёшь себя собственными руками.
Нож падает на пол, а брат мгновенно сокращает между ними расстояние, заключая в свои крепкие объятия. Сону остаётся лишь дать волю эмоциям и сильно зарыдать. Боже... как это больно. Это чертовски больно.
— Хён, я никогда не хочу с кем-то дружить... Это больно. Я не хочу с кем-то сближаться, в будущем я построю непробиваемую стену, и никто не захочет иметь со мной дело... — говорит он сквозь слёзы.
— Это больно. Это очень больно...
— Тише, солнце, — Сонхун лишь крепче прижимает к себе хрупкое тело. — Впредь я всегда буду рядом, слышишь? Тебе не нужно строить эту стену.
— Но я не хочу жить... мне невыносимо, хён.
— Не смей, слышишь? — голос Сонхуна дрожит и он тяжело дышит.
— Ты не имеешь права уходить. Ты имеешь право жить. Живи, умоляю, Сону-я... Живи.
****
В палате было тихо. И эта тишина убивала Сонхуна.
Только гудки аппаратов каждый раз нарушали эту тишину, которая казалась Паку такой мучительной. Сонхун сидел рядом с кроватью, держась за холодную, неподвижную руку Сону.
Он не знал, сколько прошло времени. Час? Два? Или, может, целая вечность?.. Кто знает.
Его пальцы сжимали руку парня всё сильнее. Ведь ему казалось, что, если он отпустит его, то тот может исчезнуть...
— Сону-я... мой милый, драгоценный Сону... — голос был тихим и хриплым.
— Ты ведь скоро проснёшься, да? Я верю, что ты проснёшься. Я верю, что ты услышишь меня. Я верю, что ты выберешься из тьмы...
Он ждал. День за днём. Каждый раз надеясь, что, когда он войдёт в палату, увидит, как Сону наконец откроет глаза и улыбнётся ему.
Но, увы, Сону продолжал лежать без движения, и это убивало его.
Сонхун опустил голову.
— Пожалуйста... ты же слышишь меня, малыш? — голос его сорвался. Он сжал руку Кима ещё крепче.
Горло сдавило, а в глазах защипало.
— Сону... я умоляю тебя... проснись. Проснись и живи. Просто живи, прошу тебя...
_______
От автора:
Я не слишком разбираюсь в медицине, поэтому не судите строго!!! Но так как в этом фанфике присутствует мистика, думаю, это можно простить 🫣🫢
Делитесь своими впечатлениями...
P.S.: Тем временем Сону из прошлого и настоящего боролись за жизнь..."