Глава седьмая. Безумное чаепитие
Около дома под деревом стоял накрытый стол, а за столом пили чай Мартовский Заяц и Болванщик; между ними крепко спала Мышь-Соня. Болванщик и Заяц облокотились на неё, словно на подушку, и разговаривали через её голову.
«Бедная Соня, — подумала Алиса. — Ей, наверно, неудобно? Впрочем, она спит, значит, ей всё равно».
Стол был большой, но чаёвники сидели с одного края, на уголке. Завидев Алису, они закричали:
— Занято! Занято! Мест нет!
— Как это нет?! — возмутилась Алиса и уселась в большое кресло во главе стола.
— Выпей вина, — бодро предложил Мартовский Заяц.
Алиса посмотрела на стол, но не увидела ни бутылки, ни рюмок.
— Я что-то его не вижу, — сказала она.
— Ещё бы! Его здесь и нет! — отвечал Мартовский Заяц.
— Зачем же вы мне его предлагаете? — рассердилась Алиса. — Это не очень-то вежливо.
— А зачем ты уселась без приглашения? — ответил Мартовский Заяц. — Это тоже невежливо!
— Я не знала, что это стол на троих, — сказала Алиса. — Приборов здесь гораздо больше.
— Что-то ты слишком обросла! — заговорил вдруг Болванщик. До сих пор он молчал и только с любопытством разглядывал Алису. — Не мешало бы постричься.
— Потрудитесь не переходить на личности, — строго ответила Алиса. — Это очень грубо.
Болванщик оторопел.
— Чем ворон похож на конторку? — спросил он, помолчав.
«Так-то лучше, — подумала Алиса. — Загадки — это гораздо веселее...»
— По-моему, это я могу отгадать, — сказала она вслух.
— Ты хочешь сказать, что думаешь, будто знаешь ответ на эту загадку? — спросил Мартовский Заяц.
— Совершенно верно, — согласилась Алиса.
— Так бы и сказала, — заметил Мартовский Заяц. — Нужно всегда говорить то, что думаешь.
— Я так и делаю, — поспешила объяснить Алиса. — По крайней мере... По крайней мере, я всегда думаю то, что говорю... а это одно и то же...
— Совсем не одно и то же, — возразил Болванщик. — Так ты ещё, чего доброго, скажешь, будто «Я вижу то, что ем» и «Я ем то, что вижу» — одно и то же!
— Так ты ещё скажешь, будто «Что имею, то люблю» и «Что люблю, то имею» — одно и то же! — подхватил Мартовский Заяц.
— Так ты ещё скажешь, — проговорила, не открывая глаз, Соня, — будто «Я дышу, пока сплю» и «Я сплю, пока дышу» — одно и то же!
— Для тебя-то это во всяком случае одно и то же! — сказал Болванщик, и на этом разговор оборвался.
С минуту все сидели молча. Алиса пыталась вспомнить то немногое, что она знала про воронов и конторки.
Первым заговорил Болванщик.
— Какое сегодня число? — спросил он, поворачиваясь к Алисе и вынимая из кармана часы. Он с тревогой поглядел на них, потряс и приложил к уху.
Алиса подумала и ответила:
— Четвёртое.
— Отстают на два дня, — вздохнул Болванщик. — Я же говорил: нельзя их смазывать сливочным маслом! — прибавил он сердито, поворачиваясь к Мартовскому Зайцу.
— Масло было самое свежее, — робко возразил Заяц.
— Да, но туда, верно, попали крошки, — проворчал Болванщик. — Не надо было мазать хлебным ножом.
Мартовский Заяц взял часы и уныло посмотрел на них, потом окунул их в чашку с чаем и снова посмотрел.
— Уверяю тебя, масло было самое свежее, — повторил он. Видно, больше ничего не мог придумать.
Алиса с любопытством выглянула из-за его плеча.
— Какие смешные часы! — заметила она. — Они показывают число, а не час!
— А что тут такого? — пробормотал Болванщик. — Разве твои часы показывают год?
— Конечно, нет, — отвечала с готовностью Алиса. — Ведь год тянется очень долго!
— Ну и у меня то же самое! — сказал Болванщик.
Алиса растерялась. В словах Болванщика как будто не было смысла, хоть каждое слово в отдельности и было понятно.
— Я не совсем вас понимаю, — сказала она учтиво.
— Соня опять спит, — заметил Болванщик и плеснул ей на нос горячего чаю.
Соня с досадой помотала головой и, не открывая глаз, проговорила:
— Конечно, конечно, я как раз собиралась сказать то же самое.
— Отгадала загадку? — спросил Болванщик, снова поворачиваясь к Алисе.
— Нет, — ответила Алиса. — Сдаюсь. Какой же ответ?
— Понятия не имею, — сказал Болванщик.
— И я тоже, — подхватил Мартовский Заяц.
Алиса вздохнула.
— Если вам нечего делать, — сказала она с досадой, — придумали бы что-нибудь получше загадок без ответа. А так только попусту теряете время.
— Если бы ты знала Время так же хорошо, как я, — сказал Болванщик, — ты бы этого не сказала. Его не потеряешь! Не на такого напали!
— Не понимаю, — сказала Алиса.
— Ещё бы! — презрительно встряхнул головой Болванщик. — Ты с ним небось никогда и не разговаривала!
— Может, и не разговаривала, — осторожно отвечала Алиса. — Зато не раз думала о том, как бы убить время.
— А-а! тогда всё понятно, — сказал Болванщик. — Убить Время! Разве такое ему может понравиться! Если б ты с ним не ссорилась, могла бы просить у него всё, что хочешь. Допустим, сейчас девять часов утра — пора идти на урок. А ты шепнула ему словечко, и — р-раз! — стрелки побежали вперёд. Половина второго — обед!
— Вот бы хорошо! — тихонько вздохнул Мартовский Заяц.
— Конечно, это было бы прекрасно, — задумчиво сказала Алиса, — но ведь я не успею проголодаться.
— Сначала, возможно, и нет, — ответил Болванщик. — Но ведь ты можешь сколько угодно держать стрелки на половине второго.
— Вы так и поступили, да? — спросила Алиса.
Болванщик мрачно покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Мы с ним поссорились в марте — как раз перед тем, как этот (он показал ложечкой на Мартовского Зайца) спятил. Червонная Королева давала большой концерт, и я должен был петь «Вечерний слон». Знаешь ты эту песню?
Вечерний слон, вечерний слон!
Как много дум наводит он...
— Что-то такое я слышала, — сказала Алиса.
— А дальше вот как, — продолжал Болванщик. —
О юных пнях в краю родном,
Где я любил, где общий дом!
Тут Соня встрепенулась и запела во сне:
...щий дом... дом... дом!
Она никак не могла остановиться. Пришлось Зайцу и Болванщику ущипнуть её с двух сторон, чтобы она замолчала.
— Только я кончил первый куплет, как кто-то сказал: «Конечно, лучше б он помолчал, но надо же как-то убить время!» Королева как закричит: «Убить Время! Он хочет убить Время! Рубите ему голову!»
— Какая жестокость! — воскликнула Алиса.
— С тех пор, — продолжал грустно Болванщик, — Время для меня палец о палец не ударит! И на часах всё шесть...
Тут Алису осенило.
— Поэтому здесь и накрыто к чаю? — спросила она.
— Да, — отвечал Болванщик со вздохом. — Здесь всегда пора пить чай. Мы не успеваем даже посуду вымыть!
— И просто пересаживаетесь, да? — догадалась Алиса.
— Совершенно верно, — сказал Болванщик. — Выпьем чашку и пересядем к следующей.
— А когда дойдёте до конца, тогда что? — рискнула спросить Алиса.
— А что, если мы переменим тему? — спросил Мартовский Заяц и широко зевнул. — Надоели мне эти разговоры. Я предлагаю: пусть барышня расскажет нам сказку.
— Боюсь, что я ничего не знаю, — испугалась Алиса.
— Тогда пусть рассказывает Соня, — закричали Болванщик и Заяц. — Соня, проснись!
Соня медленно открыла глаза.
— Я и не думала спать, — прошептала она хрипло. — Я слышала всё, что вы говорили.
— Рассказывай сказку! — потребовал Мартовский Заяц.
— Да, пожалуйста, расскажите, — подхватила Алиса.
— И поторапливайся, — прибавил Болванщик. — А то опять заснёшь!
— Жили-были три сестрички, — быстро начала Соня. — Звали их Элси, Лэси и Тилли, а жили они на дне колодца...
— А что они ели? — спросила Алиса. Её всегда интересовало, что люди едят и пьют.
— Кисель, — ответила, немного подумав, Соня.
— Всё время один кисель? Это невозможно, — мягко возразила Алиса. — Они бы тогда заболели.
— Они и заболели, — сказала Соня. — И очень серьёзно.
Алиса пыталась понять, как это можно всю жизнь есть один кисель, но это было так странно и удивительно, что она только спросила:
— А почему они жили на дне колодца?
— Выпей ещё чаю, — сказал Мартовский Заяц, наклоняясь к Алисе.
— Ещё? — переспросила Алиса с обидой. — Я пока ничего не пила.
— Больше чаю она не желает, — произнёс Мартовский Заяц в пространство.
— Ты, верно, хочешь сказать, что меньше чаю она не желает: гораздо легче выпить больше, а не меньше, чем ничего, — сказал Болванщик.
— Вашего мнения никто не спрашивал, — сказала Алиса.
— А теперь кто переходит на личности? — спросил Болванщик с торжеством.
Алиса не знала, что на это ответить. Она налила себе чаю и намазала хлеб маслом, а потом повернулась к Соне и повторила свой вопрос:
— Так почему же они жили на дне колодца?
Соня опять задумалась и наконец сказала:
— Потому что в колодце был кисель.
— Таких колодцев не бывает, — возмущённо закричала Алиса.
Но Болванщик и Мартовский Заяц на неё зашикали, а Соня угрюмо пробормотала:
— Если ты не умеешь себя вести, досказывай сама!
— Простите, — покорно сказала Алиса. — Пожалуйста, продолжайте. Я больше не буду перебивать. Может, где-нибудь и есть один такой колодец.
— Тоже сказала — «один»! — фыркнула Соня.
Впрочем, она согласилась продолжить рассказ.
— И надо вам сказать, что эти три сестрички жили припиваючи...
— Припеваючи? — переспросила Алиса. — А что они пели?
— Не пели, а пили, — ответила Соня. — Кисель, конечно.
— Мне нужна чистая чашка, — перебил её Болванщик. — Давайте подвинемся.
И он пересел на соседний стул. Соня села на его место, Мартовский Заяц — на место Сони, а Алиса скрепя сердце — на место Зайца. Выиграл при этом один Болванщик; Алиса, напротив, сильно проиграла, потому что Мартовский Заяц только что опрокинул себе в тарелку молочник.
Алисе не хотелось опять обижать Соню, и она осторожно спросила:
— Я не понимаю... Как же они там жили?
— Чего там не понимать, — сказал Болванщик. — Живут же рыбы в воде. А эти сестрички жили в киселе! Поняла, глупышка?
— Но почему? — спросила Алиса Соню, сделав вид, что не слышала Болванщика.
— Потому что они были кисельные барышни.
Этот ответ так смутил бедную Алису, что она замолчала.
— Так они и жили, — продолжала Соня сонным голосом, зевая и протирая глаза, — как рыбы в киселе. А ещё они рисовали... всякую всячину... всё, что начинается на М.
— Почему на М? — спросила Алиса.
— А почему бы и нет? — спросил Мартовский Заяц.
Алиса промолчала.
— Мне бы тоже хотелось порисовать, — сказала она наконец. — У колодца.
— Порисовать и уколоться? — переспросил Заяц.
Соня меж тем закрыла глаза и задремала. Но тут Болванщик её ущипнул, она взвизгнула и проснулась.
— ...начинается на М, — продолжала она. — Они рисовали мышеловки, месяц, математику, множество... Ты когда-нибудь видела, как рисуют множество?
— Множество чего? — спросила Алиса.
— Ничего, — отвечала Соня. — Просто множество!
— Не знаю, — начала Алиса, — может...
— А не знаешь — молчи, — оборвал её Болванщик.
Такой грубости Алиса стерпеть не могла: она молча встала и пошла прочь. Соня тут же заснула, а Заяц и Болванщик не обратили на Алисин уход никакого внимания, хоть она и обернулась раза два, надеясь, что они одумаются и позовут её обратно.
Оглянувшись в последний раз, она увидела, что они засовывают Соню в чайник.
«Больше я туда ни за что не пойду! — твердила про себя Алиса, пробираясь по лесу. — В жизни не видала такого глупого чаепития!»
Тут она заметила в одном дереве дверцу.
«Как странно! — подумала Алиса. — Впрочем, сегодня всё странно. Войду-ка я в эту дверцу».
Так она и сделала.
И снова она оказалась в длинном зале возле стеклянного столика.
«Ну теперь-то я буду умнее», — сказала она про себя, взяла ключик и перво-наперво отперла дверцу, ведущую в сад.
А потом вынула кусочки гриба, которые лежали у неё в кармане, и ела, пока не стала с фут ростом. Тогда она пробралась по узкому коридорчику и наконец очутилась в чудесном саду среди ярких цветов и прохладных фонтанов.