No Ordinary Love III

Предупреждение: главный герой находится под воздействием сильного психотропного препарата. ООС.

Предупреждение # 2: продолжение темы лекарственной зависимости, а также темы пластической хирургии в жизни этого великого артиста. Никогда не рассматривала личность Джексона сквозь отблески хирургического скальпеля, ничего не смыслю в нюансах пластики, поэтому все рассуждения Майкла на эту тему взяла из тематической публикации на одном из фан-сайтов (в чем честно и признаюсь).

Предупреждение # 3: нецензурная лексика, без нее тут никак.

Не судите, да не судимы будете,
Ибо каким судом судите, таким будете судимы;
И какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
(Евангелие от Матфея; VII, 1,2)

Не судите.
Мы должны судить себя, свои поступки, но не ближнего своего.
Мы не должны сидеть на седалище судей, слово которых - закон для всех.
Мы не должны свысока смотреть на кого-либо.
Мы не должны судить поспешно.
Мы не должны судить пристрастно.
Мы не должны судить безлюбовно, немилосердно, тем более, мстительно, с пожеланием зла.
Мы не знаем всех обстоятельств, особенностей личности и жизненного пути человека, о котором судим.
Мы не должны судить сердечные намерения и помышления других.

***

- Итак, Дженнифер. Вы говорите, что на вашего мужа напали. - Наташа задумчиво крутила в пальцах синюю шариковую ручку.

- Да, - сдавленным голосом отозвалась молодая темнокожая женщина, громко шмыгнув при этом носом.

- И вы уверены, что это нападение было совершенно не с целью грабежа.

- Нет. Не уверена. Я ни в чем уже не уверена. Один из полицейских отдал мне вещи мужа, и всё - документы, ключи, деньги - оказалось на месте. Но, как пояснили мне в участке, грабителей могли случайно спугнуть, и они просто-напросто не успели закончить начатое.

- Так кто именно нашел вашего мужа в том глухом проулке? - Наташе самой были крайне неприятны все эти расспросы, но они всегда были неотъемлемой частью ее профессии.

- Какие-то случайные прохожие. Двое молодых парней. Это они вызвали полицию и скорую помощь. Если бы не они, я не знаю... - женщина не смогла договорить и начала плакать навзрыд.

- Ну, ну, Дженнифер. - Наташа пересела из своего кресла на диван к женщине и ласково погладила ее по руке, стараясь успокоить и приободрить. - Возьмите себя в руки, прошу вас. Самое страшное уже позади, ведь так? - Дженнифер энергично закивала головой в знак согласия. - И теперь нам с вами необходимо выяснить, что именно случилось с вашим мужем, а после найти и наказать виновных. Прошу вас, сходите умойтесь, попейте воды, а после мы продолжим.

Пока хозяйка дома пребывала на кухне, Наташа смогла немного осмотреться.

На высокой, добротной тумбочке, справа от старенькой стереосистемы, кучей были навалены компакт диски различных музыкальных исполнителей. Одного беглого взгляда девушке хватило, чтобы увидеть среди них несколько альбомов Майкла Джексона и группы The Jackson 5. Но, поскольку, Дилан никакого особого восторга при виде Неверлэнда не проявил и попросить автограф знаменитого певца даже не пытался, Наташа сделала вывод о том, что в этой семье как раз таки Дженнифер является поклонницей Майкла. Разбросанные кое-где по деревянному полу игрушки, а также огромная упаковка одноразовых памперсов под журнальным столиком красноречиво говорили о том, что у семейной пары есть совсем еще маленькие дети, по крайней мере один абсолютно точно.

Девушка плавно сместилась к стене, на которой висели цветные фотографии в тонких, разноцветных рамках. Она всегда любила рассматривать фотографии в домах, где ей приходилось бывать, обращая внимание на мелкие и, казалось бы, незначительные детали. На стене гостиной супругов Кларк, оклеенной светлыми, однотонными обоями, присутствовали несколько свадебных фотоснимков счастливой молодой пары, непринужденное, милое фото с загородного пикника, парочка снимков с пляжного отдыха у самого синего моря, а также фото улыбающейся Дженнифер с новорожденным малышом на руках.

Наташе вдруг подумалось, что ребенок у таких родителей, должно быть, просто чудесный. Дилан представитель европеоидной расы, Дженнифер - негроидной, а дети от подобных смешанных браков особенно хороши, по крайней мере, чисто внешне. Наташа примерила эту историю на себя и печально вздохнула: у них с Майклом получились бы необычайно красивые дети. Плюс ее крепкое здоровье и выносливость. Плюс невероятный талант их отца...

После того как Дженнифер вернулась с кухни и села обратно на свое место, Наташа продолжила разговор:

- Как часто ваш муж гулял именно там, где его нашли? Было ли это его излюбленным местом для прогулок?

- Я не знаю. Не могу сказать. - Дженнифер на пару секунд задумалась, после чего отрицательно покачала головой. - Нет, не могу ничего сказать по данному поводу.

- Ну, хорошо. Расскажите тогда все, что вам известно о самом нападении и о том, что ему предшествовало.

- Ну, у нас нет домашнего телефона. И мобильных телефонов тоже, это очень дорогое удовольствие для нашей небогатой семьи. Поэтому еще с утра Дилан предупредил меня, что допоздна задержится в офисе. У него накопились какие-то срочные дела, которые никак нельзя было отложить на потом. - Дженнифер шумно высморкалась в носовой платок, который до этого нервно теребила в руках, а Наташа незаметно ухмыльнулась, вспомнив милую мисс Джейн и свои предположения относительно их с Диланом служебного романа.

Тем временем женщина сделала пару глотков воды и продолжила:

- Вернулся Дилан, как и обещал, поздно вечером.

- Простите, Дженнифер, вы не могли бы уточнить, во сколько именно? Это очень важно.

- Я как раз посмотрела на часы, когда услышала звук открывающейся двери. Было девять сорок семь.

Наташа молча кивнула головой с просьбой продолжать.

- Дилан вернулся с работы какой-то... подавленный. Сказал, что у него была крайне неприятная доставка одного очень странного письма, но рассказывать подробности отказался.

«Дилан наверняка имел в виду то самое письмо для Джексона», - сразу же поняла Наташа, и ее глаза недоверчиво сузились на женщину. Нет, Наташа была уверена, что Кларк действительно ничего не рассказал жене о своей интересной поездке в Неверлэнд.

- Итак, ваш муж вернулся домой. Что было дальше?

- Так как у нас закончились кое-какие продукты, я попросила сходить его в магазин. Список необходимого был весьма прост, и Дилан решил не ездить в торговый центр, а купить все в маленьком магазинчике, который расположен в паре кварталов отсюда. Он как-то еще вскользь сказал, что заодно прогуляется, проветрит мозги, - Дженнифер шумно выдохнула и снова схватилась за стакан с водой.

«А мозги ему действительно проветрили. Бейсбольной битой по голове», - цинично хмыкнула Наташа про себя. Девушка вновь принялась молча ждать, когда женщина сможет продолжить свой рассказ, и попутно ненавязчиво изучала типичный, ничем не примечательный интерьер гостиной.

- Дилана долго не было, и я начала волноваться, - Дженнифер судорожно вздохнула и вновь схватилась за носовой платок. - Первым делом я подумала, что мой муж решил прогуляться чуть дольше обычного, но внутреннее чувство тревоги все усиливалось. Я уже хотела попросить соседей присмотреть за нашим маленьким ребенком и идти на поиски мужа, как в дверь дома позвонили полицейские, - женщина вновь была на грани истерики.

- Дженнифер, я вынуждена задать вам один неприятный вопрос: были ли у вашего мужа враги, недоброжелатели? Кто-то, кто мог желать ему зла?

- Враги? - женщина с искренним удивлением уставилась на Наташу. - Боже упаси, конечно же нет! Дилан и мухи в своей жизни не обидел!

- Ну, возможно, он сделал что-то не подумав или обидел кого-то, сам того не желая? - продолжала аккуратно настаивать на этой версии Романова.

- Нет, - Дженнифер уверенно и довольно категорично покачала головой. - У Дилана не было врагов. Абсолютно точно.

Наташа видела, как женщина после этих слов стыдливо отвела взгляд в сторону, при этом о чем-то размышляя, и Романова мгновенно поняла, что та явно что-то не договаривает.

- Дженнифер, вы уверены, что рассказали мне все?

И тут женщина не выдержала и вновь расплакалась.

- У Дилана была любовная интрижка со Стаси Джейн. Они вместе работают в одном офисе, там и познакомились. Пару недель назад муж сам признался, что изменил мне с этой самой Джейн и попросил прощения. Сказал, что больше не может меня обманывать, что его связь с этой девушкой была большой ошибкой, и что он любит только меня и никто больше ему не нужен. Только я и наш ребенок. Пообещал, что такое больше никогда не повториться, и я ему поверила. У Стаси есть бойфренд, с которым она живет уже почти два года, очень мутный, неуравновешенный тип. Он каким-то образом тоже узнал про их отношения и грозился проломить Дилану череп, если он хотя бы раз еще посмеет приблизиться к его девушке, - причитала женщина сквозь слезы и судорожные всхлипы.

«Так значит я была права насчет Дилана и мисс Джейн. А этот ее ухажер лишь усложняет дело и расширяет список подозреваемых» - Наташа недовольно наморщила лоб, понимая, что помимо Дилана, ей теперь придется допросить еще и дружка его бывшей любовницы.

- Но я все равно не понимаю, почему этим делом заинтересовалось ФБР?

Голос Дженнифер вывел Наташу из ее раздумий, и она пристально посмотрела на встревоженную женщину.

- Скажите мне правду, что натворил мой муж? - женщина проявила настойчивость, на что Романова лишь вздохнула.

- Ваш муж? Скорее всего, что ничего. Скажем так, он просто оказался не в то время и не в том месте. Дело не в Дилане, а в том самом злополучном письме, которое ваш муж доставил накануне. А еще точнее, все дело в человеке, которому это письмо было адресовано, - Наташа аккуратно покосилась на огромный плакат с The Jackson 5, который висел на стене над простенькой старенькой стереосистемой.

- Простите, я отойду ненадолго, - извиняющимся тоном пролепетала Дженнифер и вымученно улыбнулась. - Надо хоть немного привести себя в порядок. Мне скоро идти гулять с ребенком, а потом ехать к мужу в больницу.

- Конечно, Дженнифер, идите. Мы уже почти закончили.

Когда за женщиной закрылась дверь в ванную, Романова снова погрузилась в размышления. Чутье подсказывало ей, что на Дилана напали совсем не грабители, и этот мутный приятель мисс Джейн, скорее всего, тоже окажется ни при чем. Ей все никак не давал покоя тот загадочный человек в траве, следы присутствия которого они обнаружили недалеко от центральных ворот Неверлэнда. А что если это и был автор письма собственной персоной? Вдруг ему показалось, что что-то пошло не так, и он решил проучить курьера за «плохо исполненную работу»? Но что могло пойти не так по мнению психопата, вот в чем главный вопрос...

Из глубоких размышлений Наташу вывел тихий детский плач, неожиданно раздавшийся из соседней комнаты. Романова бросила обеспокоенный взгляд в длинный коридор, в котором была расположена дверь в ванную комнату, но сразу поняла, что из-за шума льющейся воды Дженнифер не слышит, что ее ребенок проснулся.

Наташа замерла на месте, прислушиваясь к происходящему и в глубине души сильно надеясь, что детский плач сам собой прекратится. Но вопреки ее надеждам тот становился лишь громче и настойчивее.

Девушка обреченно вздохнула, поднялась со своего кресла и пошла в комнату, из которой раздавались надрывные, жалобные звуки.

- Привет, - нежно улыбнулась она, заглядывая в детскую кроватку. - И кто у нас тут такой красивый проснулся? И чем это мы так недовольны, мм? Кое-кто проснулся мокрым или просто очень хочет кушать? Не плачь, пожалуйста, твоя мама совсем скоро придет.

Малыш почти мгновенно замолчал, с интересом изучая склонившееся над ним новое женское лицо. Наташа с улыбкой разглядывала милое, заплаканное личико и невольно умилялась этому маленькому чуду. Ребенок, лежавший в кроватке, был само очарование: светло-темная кожа, миндалевидные карие глазки, черные кудряшки, прилипшие к вспотевшему лбу. Где-то в подсознании вновь мелькнула мысль о том, что у смешанных пар получаются невероятно красивые дети, и что у них с Майклом давно уже мог быть такой же милый маленький пупс. А, возможно, и не один.

Девушка протянула руку к ребенку, в желании погладить его по животику, но малыш неожиданно крепко ухватил ее за большой палец и радостно при этом заагукал, показывая очаровательные ямочки на пухленьких щечках.

- Ух, ты, и кто у нас такой сильный? Мне кажется... да нет, я уверена, что ты девочка... - тихо произнесла Наташа, несильно сжимая свою ладонь в ответ на детское прикосновение.

Ребенок улыбнулся милой, сонной улыбкой и вдруг настойчиво потянул к ней свои маленькие ручки. Наташа растерялась, быстро обернулась на дверь, затем вновь посмотрела на ребенка.

- Хочешь ко мне на ручки? Ну я не знаю...

Малыш словно почувствовал ее растерянность, и его пухленький ротик скривился в готовом вот-вот начаться плаче.

- Нет, нет, только не плачь снова. - Наташа шумно выдохнула. - Господи, как же это делается... Я даже не знаю, как тебя правильно взять...

Но инстинкты, заложенные в женщину от природы, помогли ей и в этот раз, и уже через минуту малыш заливисто смеялся, исследуя непослушными ручками ее лицо, а Наташа в ответ корчила ему всевозможные смешные рожицы. Так играть с маленькими детьми она научилась у Майкла. Строить умопомрачительные гримасы, прицельно кидаться тортами, устраивать веселые детские праздники, играть с утра до вечера в подвижные игры на свежем воздухе - во всем этом Майкл был непревзойденный специалист и неиссякаемый фантазер.

При воспоминании о любимом мужчине ее сердце тоскливо сжалось: Майкл был бы замечательным, великолепным, лучшим в мире отцом, и он сам себя лишил этого права, полюбив такую, как она... Девушка печально вздохнула и нежно коснулась губами детского лба.

- Ее зовут Кэрри...

Наташа от неожиданности сильно вздрогнула, но не выронила ребенка, а, напротив, еще сильнее прижала к себе. Она повернулась в сторону двери вместе с малышкой на руках и увидела Дженнифер, которая стояла в дверном проеме, облокотившись об деревянный косяк.

- Простите, я... Просто она заплакала, пока вы были в ванной. - Девушка аккуратно убрала маленькую ручонку, которая начала настойчиво дергать ее за небольшую сережку.

- Странно. Кэрри не любит чужих людей, сразу же пугается и начинает плакать. Но вас она похоже полюбила, - улыбнулась женщина и скрестила руки на груди.

- Дети и животные любят меня, сама не понимаю, за что. - Наташа неопределенно пожала плечами, понимая при этом, что совсем не хочет передавать ребенка на руки матери.

- Вы очень добрая. Это сразу видно. У вас очень сложная, нервная и опасная профессия. Мужская профессия, я бы сказала. - Дженнифер смотрела на нее с некоторым сочувствием в глазах, и Наташе это не сильно понравилось: она и так чувствовала себя ущербной, не имея возможности родить Майклу ребенка, и лишние напоминания об этом ей были совершенно ни к чему. Но женщина, немного помолчав, продолжила:

- Но вы совсем не потеряли своей женственности и материнских инстинктов. У вас есть муж, дети?

Наташа отрицательно покачала головой.

- А бойфренд есть?

- Есть, если можно так сказать... - тихо произнесла Наташа, понимая при этом, что имя «Майкл Джексон» с приставкой «бойфренд» звучит для ее уха как-то смешно, нелепо и дико одновременно. Да и сам Майкл смертельно обиделся бы на такое видение их отношений, так как давно считал себя Наташиним мужем и никак иначе.

- Вам с ним обязательно надо завести парочку таких вот маленьких ангелочков. Вы будете прекрасной мамой, я уверена, - с теплой улыбкой на губах произнесла женщина, а затем перевела свой нежный взгляд на дочь.

Наташа тоже повернулась лицом к ребенку и пристально вгляделась в милую, детскую мордашку. Большие карие глаза смотрели на нее с восторженным интересом, а пухлые губки сами собой расплывались в невинной, ангельской улыбке. Эти глаза вкупе с черными кудрявыми волосиками и смуглой кожей кого-то определенно ей напоминали. Точнее, кое-кого.

Наташа отошла с ребенком к окну и, еще крепче прижав к себе, представила, что это ее дочь. Ее и Майкла. Она чувствовала, как сердце наполняется легким, парящим ощущением счастья, радости и какой-то щемящей душу благодарности и преданности этому маленькому и беспомощному пока существу. «Я бы любила вас больше всех на свете. Тебя и твоего папу. Оберегала бы ваш покой, и наше общее счастье. Господи, смогу ли и я когда-нибудь испытать это счастье, счастье быть матерью?»

Наташа не замечала, как слезы сами собой текут по ее щекам, и продолжала с нежностью прижимать к себе ребенка. Спустя какое-то время малышка по-прежнему сидела у Наташи на руках, и мать, кажется, не спешила ее забирать.

- Можно, Наташа, вас попросить еще кое о чем? - Дженнифер уловила ее растерянный взгляд и, не дожидаясь ответа, тут же добавила:

- Мне необходимо покормить Кэрри. Не могли бы вы приглядеть за ней, пока я готовлю молочную смесь?

- Да, конечно, без проблем.

Пока женщина была на кухне, Наташа с головой погрузилась в размышления о своем возможном материнстве. Расхаживая по комнате с Кэрри на руках, девушка напевала ей японскую детскую песенку про Сакуру, как когда-то пела ее в день открытия Неверлэнда засыпающему от усталости и полученных сильных, положительных эмоций Майклу. Девочка притихла, внимательно вслушиваясь в ее тихий, мелодичный голос, крепко сжимая в своем кулачке длинную прядь выбившихся из женской прически волос.

- Дженнифер, а можно мне ее покормить? - Наташа сильно нервничала, понимая всю необычность своей просьбы. - Правда я совершенно не представляю, как это делается.

- В этом нет ничего сложного, я вам сейчас все покажу, - улыбнулась Дженнифер, приглашая Наташу сесть на небольшой, но удобный для процедуры кормления диван.

***

Майкл, отвернувшись к наглухо затонированному стеклу, шумно выдыхал через ноздри, упорно при этом игнорируя Билла Брея. Певец как никогда прежде хотел оказаться один в своей огромной машине, и вовсе не потому, что его мучили страшные угрызения совести. Он так и не смог до конца определиться, что его разозлило больше: то, что он хотел переспать с Наоми назло Наташе, или то, что ему помешали это сделать.

Певец нестерпимо жаждал полного одиночества и изоляции от представителей рода Хомо Сапиенс прежде всего потому, что сейчас его всё дико и нереально бесило. И все. Даже такой добрый и надежный старина Билл.

Майкл машинально прикрыл глаза, почти с мазохистским кайфом ощущая, как непроглядная пустота внутри растекается по натянутым венам все дальше и дальше по всему напряженному организму. Кстати, про вены. Певец зловеще ухмыльнулся и полез во внутренний карман кожаной куртки за заветным пластиковым пузырьком.

В это же самое время Билл Брей пребывал в своих личных, глубоких размышлениях на тему сильно пошатнувшегося в его глазах морального облика знаменитого на весь мир своей кристально-чистой репутацией подопечного. Безусловно, на долгом веку личного телохранителя титулованного поп-певца это был далеко не первый подобный случай. Бывали, прямо скажем, ситуации с любовницами поп-короля и попикантнее: и девушки были пораздетее и позы поинтереснее.

Но чтобы Майкл смог вот так поступить с Наташей? Мужчина не мог найти ни названия, ни оправдания подобному поступку со стороны Джексона. И Брей никогда бы не поверил в это, если бы не видел все собственными глазами. Он не хотел вспоминать, но перед глазами так и стояла пошловатая картинка с полуголой темнокожей девицей, томно расположившейся на офисном столе его босса, и сам Майкл у окна - растрепанный, разомлевший, с сотовым телефоном в руке и с наполовину расстегнутыми штанами. «А если бы я не зашел в его кабинет? Он что, преспокойно трахнул бы эту чертову модель? Как-то уж совсем на него не похоже... Нам его случаем не подменили вчера? Не король поп-музыки, а самозванец какой-то».

Билл перевел свой хмурый, недовольный взгляд на подопечного и чуть не подпрыгнул от неожиданности: в руке певца он увидел небольшой пластиковый пузырек с таблетками, которым тот вальяжно поигрывал, перекатывая пальцами по колену. Во рту у телохранителя мгновенно пересохло от весьма паршивого предчувствия и, громко прочистив горло, Брей осторожно поинтересовался:

- Майкл, что это?

Ответа на его вопрос не последовало.

- Майкл, я спрашиваю, что у тебя в руке? - Брей слегка повысил голос, пытаясь достучаться до певца, который неподвижно замер у окна словно прекрасная древнегреческая статуя. - В Праге Наташа как-то говорила мне...

- А идти на хуй она тебе не говорила? - Майкл резко обернулся на своего телохранителя, и в его больших карих глазах полыхнула убийственная злость.

Билл сперва опешил от такого неслыханного хамства со стороны «вежливого и правильно воспитанного» парня, а затем с хмурым выражением лица неодобрительно покачал головой.

- Джокер, ты хотя бы понимаешь, что чуть не натворил дел. Что опять на тебя нашло?

- Что на меня нашло - никого не касается! - злобно зашипел певец на своего телохранителя. - Что хочу, то и ворочу! Это моя личная жизнь! Моя! Понятно?!

- Ты потом опять будешь горько сожалеть о содеянном, Джокер, но будет уже слишком поздно.

- Сожалеть? О чем? - Певец иронично вскинул бровь, и на его губах заиграла недобрая ухмылка. - Я устал. Устал постоянно каяться в грехах, которых не совершал. Устал постоянно жить с оглядкой на мнение окружающих. Не могу я так больше. Достало меня всё!

- И ты решил начать новую жизнь вот так? Изменив любимой женщине? Оскорбив чувства самого близкого тебе человека? Майкл, да что с тобой? Я не узнаю тебя, парень, - мудро заметил Брей и тихо покачал головой.

Джексон не нашелся, что ответить на это, и нервно сжав кулаки, отвернулся к окну. В глубине души Майкл понимал, что Билл прав, но как объяснить ему, что не он первый все это начал. Что Наташа, как он полагал, сама изменяет ему, причем, давно.

Певец прикрыл глаза и судорожно выдохнул. Черная пустота блокировала всю душевную боль изнутри, оставляя лишь чувство вселенского одиночества и слепой ярости. Ему хотелось заставить Наташу во всем признаться, а потом убить ее собственными руками.

- Майкл, на что ты злишься? - вопрос просвистел в воздухе, словно удар хлыстом по обнаженной коже.

Певец мгновенно распахнул свои глаза и взглядом, полным ненависти, посмотрел на своего телохранителя.

- На что я злюсь, Билл? А я не злюсь. Нет, Билл, я не злюсь, я просто в бешенстве! - последнюю фразу Майкл буквально прокричал, злобно сверкая глазами, и его лицо перекосила гримаса ярости и боли.

- Опять поссорились что ли? - случайно вырвалось у Брея.

- Ага. Поссорились. Опять. - Губы певца скривились в циничной усмешке. - Эта чертова федеральная сука водила за нос всех нас! Нет, она водила за нос всех вас! - Майкл грубо ткнул пальцем в грудь сидящего напротив него мужчины. - Что случилось с твоей полицейской чуйкой, Билл? Что с ней, мать твою, случилось, я спрашиваю?! Все эти гребаные годы я спал с профессиональным снайпером, если что. Тебя, Билл, это ни разу не напрягло, нет? А если в один прекрасный день она бы меня застрелила по поручению нашего драгоценного правительства? А если это она убила Кеннеди?

- Джокер, что за херню ты сейчас несешь?! Когда убили Кеннеди, Наташе исполнился всего один год! А ну-ка, давай сюда свои таблетки! И чтобы я тебя с этой Наоми больше рядом не видел! - Джексон вывел Брея из себя окончательно, и тот не церемонясь, схватил певца за руку в попытке силой отобрать флакон с подозрительным препаратом.

- Билл, а ты, случаем, ничего не попутал?! - истерично взвизгнул Джексон, ловко увернувшись от маневра телохранителя. - Здесь я - босс, и только я решаю, кому и что давать, мать твою! А будешь и дальше лезть ко мне со своими расспросами, вести себя подобным образом и указывать, что мне делать, уволю к херам, вот и весь разговор!

- Уволишь, значит? - Билл пересел ближе к перегородке и постучал по ней кулаком. - Эй, Уэйн! Останови-ка машину! Я досрочно выписываюсь из этого дурдома!

- С тех пор, как она появилась в моей жизни, ты перестал быть компетентен в вопросах моей безопасности! - в гневе кричал певец вслед своему телохранителю, пока тот спешно покидал машину. - Ну и вали, Билл! Все валите! Мне никто не нужен! Никто!

От громкого хлопка дверью певец вздрогнул всем телом и быстро облизал сильно пересохшие от сверхэмоциональных разговоров губы. Раньше он бы обязательно расплакался от обиды и безысходности, но только не сейчас. Чудовищная, черная пустота внутри не позволяла сделать этого. «Катитесь все к дьяволу! Ненавижу вас всех и этот дерьмовый мир! - Майкл откинулся на спинку кожаного сиденья и закрыл глаза. - И свое уродское лицо - ненавижу!»

Уэйн крепко вцепившись в рулевое колесо обеими руками, словно именно в нем сейчас было его единственное спасение, растеряно смотрел на стоявшего у края обочины предельно опечаленного Билла. Водитель и телохранитель по совместительству не сводил встревоженных глаз со своего босса, ожидая хоть каких-то дальнейших указаний.

Брей еще с секунду помедлил и подал ожидающему Уэйну тайный знак рукой. И это означало, что за Майклом теперь придется смотреть в оба, всюду следуя за ним по пятам. Уэйн слегка кивнул головой, давая понять боссу, что все понял. Брей прошел чуть назад вдоль черного глянцевого корпуса элитного автомобиля и показал точно такой же знак остальным парням, которые следовали на другой машине за лимузином певца. Лица телохранителей вмиг стали еще серьезнее, чем обычно. Они хмуро переглянулись между собой, после чего так же жестами показали боссу, что тоже все поняли: режим предельной концентрации на охраняемой персоне приведен в действие.

Сидя в припаркованной у тротуара машине, Майкл вновь думал о Наташе и ее вероломном предательстве. Да, не один раз в жизни до нее он любил самоотверженно и преданно и, будучи отвергнутым очередной избранницей, получал бурю негативных эмоций. Но только Наташа заставляла его чувствовать это черную, пульсирующую пустоту внутри.

Тогда, в доме Даэрти, несколько лет назад и сейчас. Его искореженное сердце напоминало эпицентр мощного ядерного взрыва, ударной волной от которого сначала вынесло мозг, а затем расползающаяся во все стороны радиация беспощадно разъела все внутренние органы.

Больше нечем думать, нечем чувствовать, нечем переваривать и осмысливать случившееся.

Майкл попытался сделать глубокий вдох и тут же в ужасе широко распахнул глаза, почувствовав внезапный приступ сильного удушья. Мир тошнотворно качнулся ломанным зигзагом, но быстро пришел в норму. Певец устало провел ладонями по лицу и пересел ближе к водителю.

- Уэйн, быстро разворачивай машину, - произнес Джексон тоном, не терпящим возражений. - Мы едем в другое место.

- Но, мистер Джексон, здесь нельзя, правила дорож...

- Да срал я на твои гребаные правила! - громко заорал певец, не в силах больше скрывать своих эмоций. - Я сказал, разворачивай!

Билл Брей, продолжая стоять на самом краю тротуара, недовольным взглядом смотрел вслед быстро удаляющемуся от него черному лимузину. Он только что наблюдал, как огромная махина, резко стартовав от обочины, въехала под запрещающий знак и, совершив резкий разворот через две сплошные, покатила в совершенно другую сторону. «Ебать-колотить! Грубое нарушение правил дорожного движения прямо в самом центре Лос-Анджелеса. И после этого Майкл всерьез продолжает удивляться, почему его все вокруг считают чокнутым. Я бы за такой гребаный маневр догнал мудилу-водителя и ноги все ему повыдергивал. Одно успокаивает, что парни присмотрят за Джексоном, и если что, сразу дадут знать о надвигающейся межгалактической катастрофе».

Еще раз недовольно покачав головой, седовласый мужчина в смешной шляпе, достал из кармана потертых джинсов мобильный телефон и по памяти набрал номер.

- Алло, Романова? Нам надо срочно поговорить, это касается Джексона. Что-то у твоего ненаглядного крыша совсем едет. Что там у вас случилось в очередной раз?

- Алло?! Билл?! Алло?! - Наташ громко кричала в трубку, но порывы ветра на заднем плане глотали ее голос. - Я очень плохо тебя слышу! Я сейчас в больнице у этого парня, Дилана, который доставил в Неверлэнд то самое письмо с угрозами, о котором я тебе говорила. Как оказалось, вечером того же дня ему очень больно надавали по голове. Жить будет, всего лишь сотрясение головного мозга средней степени тяжести. Если твое дело терпит, поговорим позже, как понял, прием?

- Понял тебя, Романова, - вздохнул Билл и задумчиво почесал в затылке, прикидывая, насколько их разговор является важным. - Поговорим дома, в Неверлэнде. Отбой.

Билл Брей нажал на кнопку «закончить разговор» и тут же поймал себя на мысли, что за все эти годы Наташа стала для него настолько родным и близким человеком, что он никого не желает видеть рядом с Майклом кроме нее. Ни.ко.го. И уж тем более эту Наоми Кэмпбелл.

От нахлынувших воспоминаний его вновь неприятно перекосило и, обреченно вздохнув, Билл Брей побрел прочь от дороги. Чашечка крепкого, горячего кофе сейчас ему точно не помешает.

***

В кабинете доктора Хайнца всегда было спокойно и уютно и никогда не пахло больницей, а пахло, почему-то, цветами и свежесваренным кофе. Кроме того, все необходимые манипуляции с пациентами доктор проводил в смежном помещении, и в самом кабинете не было всех этих стеклянных шкафчиков с горами лекарственных препаратов и со стройными рядами непонятных медицинских приспособлений. Все здесь располагало к милой, обстоятельной беседе, и сколько уже историй слышали эти светлые стены о том, как этот «слишком большой нос» или, напротив, «слишком маленькая грудь» делают глубоко несчастными людьми их знаменитых и богатых обладателей.

Мужчина в белом медицинском халате еще какое-то время пристально смотрел на своего бывшего звездного пациента, после чего слегка подался вперед и, скрестив пальцы рук в замок, положил их на стол перед собой. Разговор, судя по всему, предстоял не из легких, но за столько лет в профессии он уже привык каждый день убеждать звезд американского шоу-бизнеса в своей правоте.

Каждый врач, так или иначе связанный с эстетическими проблемами людей, просто обязан быть немного психологом. К тому же, он был не из тех пластических хирургов, для кого на первом месте всегда были только деньги. Доктор Хайнц был прежде всего высококлассным специалистом в этой «интимной» области медицины и дорожил своей репутацией. А на хлеб с маслом он всегда сможет заработать, не калеча при этом людей и не идя на неоправданный риск.

Одним словом, старейший принцип медицинской этики «Не навреди», был для доктора Хайнца не пустым звуком.

- Мистер Джексон, я, конечно, могу еще раз тщательно осмотреть ваше лицо, но мое мнение от этого не изменится. Вы прекрасно выглядите, и менять что-либо в вашей внешности нет никакой необходимости.

- А я считаю по-другому, док, - меланхолично протянул Джексон, вальяжно развалившись в большом кожаном кресле цвета фисташки. - Сегодня утром в зеркале я увидел не божественно-красивого человека, а какое-то нелепое, кривое, уродливое недоразумение.

- Мистер Джексон, уверяю вас, что это абсолютно не так, - спокойно парировал доктор. - Не верите мне, спросите у любого другого.

- Зачем мне знать мнение кого-то другого? У меня на всё есть свое собственное, - лениво отозвался звездный посетитель, стараясь придать своему голосу некие нотки фальшивого безразличия. - И я все чаще замечаю в последнее время, что мое отражение совсем меня не радует.

<i>А я все чаще замечаю,

Что меня как будто кто-то подменил.

О морях и не мечтаю,

Телевизор мне природу заменил.

Что было вчера позабыть мне пора

С завтрашнего дня, с завтрашнего дня,

Ни соседям, ни друзьям, никому

Не узнать меня...
</i>
Закончив петь, Джексон довольно рассмеялся:

- Вот чего я хочу, док.

Майклу казались эти незатейливые, рифмованные слова невероятно смешными и подходящими к данной ситуации. И даже тот факт, что это была любимая Наташина песенка из какого-то советского мультфильма про хитрожопого полосатого кота, не особо его напрягал.

Доктор с удовольствием прослушал эту маленькую, шуточную импровизацию в исполнении своего знаменитого посетителя, но остался непреклонен:

- Мистер Джексон, послушайте меня еще раз. Любое хирургическое вмешательство в организм не проходит бесследно. К тому же, общий наркоз не так уж и безобиден, как может показаться на первый взгляд... И снимите, наконец, эти ваши очки, а то такое ощущение, что разговариваешь с зеркальным шкафом.

Майкл широко улыбнулся, обнажая ряд идеально-ровных, белоснежных зубов, и снял свои любимые зеркальные авиаторы.

- Так лучше? - невинным тоном поинтересовался певец.

- Гораздо, - ответил врач, даже не пытаясь выйти из себя: стрессоустойчивость в его профессии имела немаловажное значение.

- Скажите, доктор Хайнц, почему всех так волнует, сколько я перенес пластических операций? - Майкл слегка подался вперед и устремил взгляд своих внимательных карих глаз на врача. - Ведь если завтра Голливуд покинут все те, кто хоть раз в жизни прибегал к услугам пластического хирурга, то никого не останется в городе. Но все упорно твердят лишь про мои внешние изменения, словно пластику придумали специально для Майкла Джексона. Но это ведь далеко не так. - На этих словах певец недовольно поморщился и продолжил громким, рассерженным голосом. - Артист должен быть интересен зрителям прежде всего своим искусством. А они носятся с моим лицом, как с писаной торбой, и спорят до хрипоты, сколько и чего я уже успел в себе переделать.

Вместо ответа доктор Хайнц лишь многозначительно хмыкнул. Тот факт, что настроение Джексона резво скакало от добродушного-позитивного к агрессивно-атакующему, ничуть его не удивляло: творческие люди все как один были подвержены резким перепадам настроения и быстро переходили от прямых угроз к слезным мольбам и в обратном направлении.

Врач поудобнее откинулся на спинку своего кресла и, приставив указательный палец к виску, задумчиво смотрел на певца. Именно в такие личностные моменты заканчивался прием хирурга-пластика и начинался импровизированный сеанс психоанализа.

- Вот объясните мне, доктор Хайнц, почему можно открыто восхищаться сценическими костюмами, музыкой, танцами и это все нормально. Но красивая внешность, приобретенная с помощью хирургического скальпеля, зачастую оценивается как попытка вмешаться в дела природы, поспорить с Богом, сотворить нечто нелепое и неестественное. Откуда этот стереотип: если ты делаешь пластические операции, значит у тебя проблемы с головой и тебя надо срочно от этого лечить? - голос Джексона с каждой сказанной фразой становился все громче и напряженнее, а в глазах яркими вспышками сверкали злость и обида.

- А как же, мистер Джексон, сверхпопулярная среди психологов идея «прими себя и люби таким, каким тебя сотворила мать-природа»? - спокойно аргументировал врач.

- Я полагаю, что это не есть универсальный рецепт. Жизнь намного шире и разнообразнее. Для кого-то важно принять себя таким, как есть, для кого-то важно меняться. Я, по всей видимости, отношусь ко второй категории, - недовольно проворчал певец, медленно скользя взглядом по многочисленным наградным дипломам на стене.

- Ну что ж, Майкл, пожалуй, вы правы, не во всем, но во многом, - врач наклонился чуть вперед и задумчиво посмотрел на певца, - но речь сейчас о другом: зачем что-то менять, когда и так все идеально?

- Я перфекционист, доктор, для меня не существует понятия «идеально», - Джексон рывком вскочил со своего места и нервно закружил по комнате, продолжая рассуждать вслух крайне агрессивным тоном. - Я - художник, а лицо этой мой девственно-чистый холст, на котором я рисую то, что нравится именно мне. И если я вижу хотя бы мельчайший изъян в своей божественной картине, то я незамедлительно стремлюсь это исправить. Я - артист, и моя внешность, как и моя музыка, мощный инструмент воздействия на людей. - Майкл остановился прямо напротив врача и, облокотившись ладонями о поверхность его рабочего стола, сильно наклонился вперед, к самому лицу сидящему перед ним мужчины. - В конце концов, это всего лишь лицо, доктор Хайнц. Я меняю свою внешность, но моя личность при этом остается неизменной. Я меняю лишь форму сосуда, но не его содержимое.

Доктор Хайнц молча вздохнул про себя, понимая, что проигрывает эту битву и переубедить Джексона ему вряд ли удастся. Но у него оставался еще один, как ему казалось, веский аргумент.

- Майкл, вспомните, как в последний раз вы едва терпели боль после операции. Лежали и стонали у себя в палате часами напролет. Как тяжело отходили от наркоза и как долго держалась высокая температура тела. Как вы страдали от того, что не можете свободно дышать носом из-за сильнейшего отека, а также в следствие того, что носовые проходы были полностью заткнуты глубоко до самой носоглотки целых два дня. Как вы жаловались на ударную дозу антибиотиков, которую приходилось колоть, чтобы избежать воспаления, на обширный список таблеток, заглатываемых вами ежедневно и на гормоны, без которых рубцы не затянулись бы еще довольно долго. И вы вновь, по собственному желанию, хотите пройти через весь этот ад, хотя я не вижу абсолютно никаких показаний к операции?

- Возможно, что я латентный мазохист и мне нравится причинять боль самому себе. И это мое лицо, доктор, и только мне решать, что и как с ним делать, - певец начинал откровенно злиться, и это было трудно не заметить: его слова были острее ножа и больно резали слух казалось уже привыкшему ко всему доктора. - Знаете, это своего рода моя борьба с реальностью и ее жестоко выставляемыми условиями. Она тебя пытается сломить, поставить в рамки, а ты ее ломаешь под себя! Через боль, через испытания, через эксперименты. Моя главная проблема в том, что я не верю в то, что идеальная реальность недостижима. И если вы откажетесь делать то, о чем я вас прошу, я легко найду другого пластического хирурга. В Голливуде, хвала Небесам, с этим проблем нет. Ну так как, док?

- Мистер Дж...

- Я заплачу в два раза больше!

- Послушайте...

- В три!

- Мистер Джексон! - мужчина не выдержал и повысил тон, а его глаза недовольно сверкнули в сторону знаменитости.

Майкл опустил взгляд на свои руки и обнаружил, что крепко вцепился пальцами в лацканы белого медицинского халата. Шумно выдохнув, певец разомкнул пальцы и отошел от стола на пару шагов, так и не посчитав нужным извиниться перед уважаемым врачом за свое неуместное поведение.

- Мистер Джексон, при всем моем уважении к вам, я отказываюсь проводить операцию, о которой вы меня просите. - Услышал певец решительный мужской голос за своей спиной.

- Это ваше последнее слово, доктор Хайнц?

- Последнее. И послушайтесь моего совета, Майкл. Сто раз отмерь - один раз отрежь. Прошу вас, одумайтесь! Лучшее враг хорошего, вспомните об этом!

Но певец лишь раздосадовано махнул на него рукой, и уже в следующую секунду покинул врачебный кабинет, даже не попрощавшись.

Спустя некоторое время Майкл Джексон уселся в салон своей шикарной машины, ощущая себя глубоко несчастным, жалким и никому не нужным. Money, money, money, always sunny in the rich man's world. (деньги, деньги, деньги...в мире богачей всегда светит солнце. Слова из песни группы ABBA - прим.автора). Когда-то и он, бедный маленький мальчик из захолустного Гэри, думал точно также. Думал, что деньги способны решить абсолютно все проблемы. Но оказалось, что нихуя подобного! Оказалось, богатые тоже плачут...

Майкл зловеще ухмыльнулся и приказал шоферу ехать в Неверлэнд. Лишившись пристального контроля со стороны Брея и Романовой, певец принял еще одну, четвертую по счету, таблетку.