...
Подруга: Главное чтобы картины были упакованы.
Ты: главное чтобы высохли, а то опять мне размахивать моим художеством по Невскому. Смеясь, входят в студию. И ты застываешь...
- Ты???
В студии сидит Он. 10 лет. Он почти не изменился, но ты замечаешь новые морщинки... Смотрит на тебя спокойно, чуть лукаво, как будто знал, что увидит тебя сегодня.
Сердце колотится где-то в горле. У тебя на удивление бесстрашный взгляд, ты произносишь почти буднично: "Давно ты здесь?"
Он усмехается одними глазами. Он знает, что ты хочешь кричать, обнять, задавать миллионы вопросов. Он знает, как трудно даётся тебе равнодушие.
Он: "Давно. Я преподаю в этой студии живопись..." Через вздох: " Ты за картиной?"
- Да. Она готова?
- Нет.
- Откуда ты знаешь какая моя?
- Ты рисовала свободу. Ты вкладываешь в каждую картину свободу... Как Тебе её передать?
Ты: "Ты знаешь как это сделать".
Игра: усмехаешься, смотришь с вызовом, дразнишь.
Он видит горечь, желание, надежду.
Он глубоко весомо: "Я помню. Я задолжал свидание".
Воздух вокруг как будто густой. Долгие взгляды: изучают, зовут, рассказывают все что было за эти 10 лет. Он не просит прощенья за 10 лет без него, не оправдывается за 20 лет без него. Он уходил однажды страшно, однажды вникуда, даря надежду. Он сидит на расстоянии двух вздохов. Он не искал этой встречи.
"Свобода в твоих картинах". Уверена - Он не избегал этой встречи...
Воздух упругий. Что-то говорит подруга, упрекает, отговаривает, стучится к разуму, гонит его. А он и не идёт к тебе. Он строит стены насмешливыми взглядами, короткими фразами.
Ты внезапно: "Я хочу научиться рисовать. Не вот так урывками, по-настоящему".
Он: "Начинай. Бери карандаш, лист. Начинай".
Ты: "Сейчас?"
Он: "Начни. Пора. Я помогу. Я буду учить".
...
Все. Удар, ещё удар. Ты слышишь сердце. Свое? Его? Дыши. Верить? Можно? Дыши.
Лист, он сзади, рука твоя, в ней карандаш. Голос. Штрихи. Он сзади. Мурашки по спине, жар. Дыши.
Подруга: "Не время, у нас планы, чему он там тебя научит, не верь, нам пора..."
Он: "Тебя проводить? Мне на метро. На север".
- Мне на Московский.
Подруга: "Нам в метро, мы собирались с тобой прогуляться, идём".
Вы выходите из студии во влажный Питер. Запах мокрого асфальта, свежесть. Твоя погода. Ты делаешь вдох. Полной грудью. Тебе хочется взлететь. Далеко-далеко.
Идёте к метро. Заходит подруга, заходит он. Ты прощаешься с ней, что-то говоришь про электричку, так удобней, тебе надо домой, не смотришь на него. Подруга проходит турникет. Он берет тебя за руку и выводит из метро, идёт в сторону Фонтанки.
Ты: "Нам не туда".
Он молчит. Он не вошёл в метро, он куда-то ведёт тебя, держа за руку. Уходит гордость, уходят обиды. Остаётся только дикое желание быть с ним. Желание, которое жило в тебе все эти годы, иррациональное, не правильное, необъяснимое, совершенно не контролируемое.
Он идёт рядом, спокойный, с прямой спиной, чуть касаясь твоей руки, почти равнодушный.
Ты обнимаешь его руку руками, прижимаешься к плечу, ты ласкаешься как кошка, ты почти умоляешь быть с тобой, не оставлять, ты цепляешься за него. А он просто куда-то идёт. Но идёт с тобой.
Он тихо: "Ты знаешь, так было надо. Я должен был защитить тебя, защитить от себя. Я должен был дать тебе жизнь".
Равнодушные сухие слова. Не оправдание. Просто констатация. Ни грамма нежности во взгляде.
Ты обнимаешь его тело, льнешь сбоку. Ты хочешь растопить этот лёд. Он так тебе нужен. Он ведь не просто гуляет. Он куда-то ведёт тебя. Тебе страшно и волнительно.
Маленькое уютное кафе на Фонтанке. Это невероятно уютная пышечная. Его здесь знают, встречают с улыбкой. Он расслабляется. Смеётся в ответ на шутки, заказывает удивительные пышки: с помадкой, с пудрой, с копчёным ароматным сыром. Вы садитесь за маленький столик у окна, он кормит тебя пышками, деля их пополам, советует, что-то рассказывает о кафе.
Держит уже много лет одна семья, особенный рецепт. Водил сюда его ещё его папа...
Папа... он привёл тебя в свое детство, привёл в свое тайное место, туда, где ему хорошо и спокойно. Он поделился им с тобой.
Он похоже и сам не понял, как разрушил стены, которые строил все эти годы, стены, которые он возводил вот только что своей прямой спиной и лукавой усмешкой.
Ты берёшь его ладони в свои, он не забирает руки. Вы говорите говорите говорите. Смеётесь, молчите, смотрите друг другу в глаза.
У него вокруг глаз морщинки.
У неё седая прядка стала больше.
У него новый шрам на запястье.
У неё глаза стали чуть с зеленцой.
Он: пойдём в Питер?
Кивок. Хотя... уйти из счастья... а может оно пойдёт за нами?
На выходе Он: "Закажу их особенный кофе с собой".
Пока готовят, он подходит сзади, прижимает к себе, обнимает руками. Как уютно и спокойно. Тепло по всему телу до самых кончиков пальцев от сердца. Как будто за спиной выросли крылья. И эти крылья - Он.
Уже давно был готов пол порции кофе. А он все кутал её в своих объятиях. Эта крохотная пышечная. Запах кофе с молоком, выпечки, копчёного сыра. Тепло и лёгкий шум голосов. Время остановилось. Он все не хотел отпускать её. Она так была нужна ему. Все эти долгие, невероятно долгие годы. Она была нужна ему. Нежная кожа ладоней, щекотные волосы, её тёплый и родной запах. Как доверчиво спиной Она прижималась к его груди. Он знал, что сейчас его руки, обнимающие её- это весь её мир. Она только его. Ей даже не надо прощать. Она просто его и всю эту долгую жизнь без него Она принадлежала ему. И сейчас она чувствует себя правильно. Там где она и должна быть. С ним. И не важно, кто и что ждёт её за стенами его объятий.