Глава 13.
- Он подошёл и начал заговаривать мне зубы. Говорил про то, что извиняется за всю хрень и хочет закончить учебу на нормальной ноте. Он дал мне стакан и предложил выпить за чертово примирение, и я взял этот стакан, потому что наивный идиот, который развесил уши. - Тэхён прерывается на пару секунд, переводя взгляд куда-то позади меня. Наверное, на окно, за которым уже понемногу светает. - Теперь опыт у меня большой, так что я знаю, что экстази сносит мне крышу капитально. Под ним меня можно заставить прыгнуть с крыши, сказав, что внизу батут. Я буду видеть батут, Чонгук. Я буду видеть чертов батут, которого нет....
Он делает паузу, а у меня уже трясутся руки. Я соображаю и не соображаю одновременно.
- Я не знал, что было в том стакане. Мне снесло голову. Тупо снесло... И весь следующий час я видел то, чего нет. Видел тебя. Как ты приехал. Как выпил со мной. Как сказал, что хочешь меня и повёл в комнату. Как целовал, раздел и как сказал, чтобы я перевернулся на живот. И я позволил. Потому что это ведь ты. Я даже не сопротивлялся, когда было слишком грубо и больно. Слишком непохоже на тебя. Но я не сопротивлялся... Подумал, что ты опять поругался с отцом или просто слишком много выпил. Подумал, что скажу тебе утром, что так мне не нравится. Что так мне кажется, что ты меня насилуешь. Потом...потом появился Чимин. Скинул тебя и ударил. Я не мог понять, в чем дело, кричал, что Чимина это не касается и чтобы он вышел. Он нёс какую-то чушь, орал на меня, заставляя одеваться. Я сопротивлялся. И он залепил мне пощечину. Я проснулся у него дома и всё ещё думал, что он рехнулся. И тогда...и тогда он сказал, что тебя со мной не было, что всё время это был Джинхо. Что я пошёл с ним в комнату и дал себя тр*хнуть. - он фокусирует взгляд на мне и произносит. - Только я не давал. Я думал, что это ты. Я до сих пор думаю, что это был ты, хоть знаю, что это не так.
Всё, что я поначалу ощущал наравне с его голосом, - это кровь в ушах. Она невыносимо шумела, намереваясь пробиться сквозь ткани и стечь горячим потоком к моим ключицам.
А теперь крови нет. Во мне как будто больше ничего нет.
Пустая оболочка на костях.
Я не хочу быть даже ей.
Не хочу больше быть.
Никогда.
Никогда.
Никогда.
- Чимин сначала ничего не сказал про тебя. Про то, что ты всё видел, про то, что ушёл. Про то, что не отвечал всю ночь на его звонки. Поэтому я начал звонить тебе сам. Из-за того, что номер постоянно был заблокирован, я испугался, что с тобой что-то случилось по дороге в общежитие, и попросил Чимина отвезти меня к тебе домой. Но тебя там не было. Я даже не мог позвонить твоим родителям, потому что за три года мы виделись с ними только два раза в ресторане. У меня не было ни номера, ни адреса. Я сходил с ума от страха. Мы искали тебя. Приехали в бизнес-центр и пытались пройти в офис твоего отца, но нас никто к нему не пустил. Чимин позвонил своему отцу и попросил того проверить, есть ли твоё имя среди пациентов. Потом я послал Чимина во все ближайшие больницы, а сам остался у здания ждать, когда выйдет твой отец.
И он вышел. И сказал, что ты поругался с ним и ещё рано утром улетел в Ванкувер.
Я не знаю, зачем мне что-то говорить.
Как можно тут хоть что-то сделать словами.
Они - пустой звук, которым сам я и являюсь.
Только зачем-то произношу.
- Тэхён, я...
- Нет, Чонгук. - качает он головой с болезненным спокойствием. - Ничего не говори. Слушай. Слушай, потому что ты заставил меня говорить об этом, и теперь я должен закончить.
Я замолкаю и не знаю, как дать понять, что готов молчать всю оставшуюся жизнь, если он сейчас велит мне это сделать.
Только какая разница.
Это ничего не исправит.
Не сотрёт с лица земли мою глупость.
Мою безобразную глупость, которая выглядит, как покрывшееся ржавчиной предательство.
- Когда я проснулся и понял, что меня, по сути, накачал наркотой, а потом изнасиловал озабоченный извращенец, я драил себя в ванной несколько часов, потому что чувствовал себя грязным ничтожеством. Всё, что мне тогда хотелось, всё, в чем я до безумия нуждался, был ты. Мне было нужно, чтобы ты пришёл и обнял меня. Прижал к себе так, как ты всегда это делал: чтобы мне нечем было дышать; и сказал, что для тебя я такой же, каким был до этой ночи, и ты всё также любишь меня и по-прежнему согласился бы прожить в космосе до девяноста лет, имея рядом только меня одного. Чтобы ты закрыл меня собой и сказал, что это был первый и последний раз, когда я остался в космосе один.
Когда Чимин рассказал мне всё, первое время я не мог это усвоить. Мне не верилось. Не верилось, что ты мог оставить меня вот так...
Я не выходил из комнаты несколько дней и ждал тебя. Боялся, что если поеду в универ, ты приедешь и не застанешь меня.
Я лежал в постели и думал, что мне просто нужно дождаться. Я говорил себе, что он придёт, отвезёт меня к себе, и приготовит свои блины с нутеллой, и накормит меня, а потом я попрошу его полежать со мной, и он завалится на мой живот и будет жаловаться, что у меня там постоянно что-то бурчит.
Но прошёл месяц, а ты не пришёл.
Только тогда я окончательно понял, что ты считаешь, что я тебе изменил. С парнем, который постоянно меня домогался. Что я повёл себя, как шлюха, и унизил тебя. Я решил, что раз тебе не потребовались объяснения и ты так легко принял то, что увидел, мнение обо мне у тебя с самого начало было поганое. И всё. - Тэхён отступает к столешницам, пожимает плечами и снова смотрит на картину. - По словам врачей, всё, что со мной случилось после этого, называется «экстремальной реакцией на насилие и чувство брошенности». «Искаженное представление о себе и импульсивное опасное поведение». Я выучил формулировки наизусть, чтобы немного себя успокаивать. Это помогает. Потому что какие-то вещи я уже даже не помню. Но помню, что всё началось, когда я снова пришёл к Джинхо. Он показал клубы и познакомил с людьми, у которых всегда можно было затовариться. Я кучу всего перепробовал. Не помню, как и где, просто где-то просыпался, и всегда были ещё люди, и мы что-то находили и опять закидывались.
Когда дядя понял, что происходит, он отобрал машину и перестал давать деньги, чтобы мне не на что было покупать. Так что я задолжал, но немного, по большей части, было достаточно отсосать, и мне что-нибудь давали. Иногда просто отсосать было мало. Но я не возражал. От слова «совсем». Я даже с Джинхо потом тр*хался. Потому что ему хотелось. И я не сопротивлялся. Когда в крови какая-нибудь дурь, боли практически нет. Ничего нет, только отдельное подсознание и какое-то навязчивое чувство, будто с каждой дозой ты себя очищаешь и рождаешься заново. Самое главное, почти ничего не чувствуешь сознательно: сплошной туман, который мне не хотелось развеивать.
Больше всего досталось Чимину, который постоянно искал меня по клубам и подворотням, а потом заставлял одуматься. Я его даже слушал, пока не начиналась ломка. Потом мне уже казалось, что он просто ничего не понимает.
Когда Богум нашёл меня у своей машины, я был под кайфом и почти без одежды. Проснулся у него на диване весь в сперме и решил, что он подцепил меня в клубе и привёз к себе домой. Но он нашёл меня уже таким, и это один из тех случаев, когда сам я ни черта не могу вспомнить. С кем я был и почему оказался в таком состоянии на парковке.
Наверное, если бы ни Богум, я бы уже где-нибудь подох к этому моменту. Я уехал тогда, но через несколько дней встретил его снова. В одном из клубов. Он схватил меня и поволок на выход. Привёз к себе домой и утром запер в подвале. В подвале... Оставил воду, еду и чертово ведро вместо туалета.
И я пробыл там трое суток.
Без дозы. Я кричал и визжал. Мне было до одури погано, я думал, что умру.
Но потом стало лучше.
Я хотя бы начал соображать и, наконец, понял, что заперт в чужом подвале. Но, вместе с тем, на меня навалилось осознание всего, что произошло, всего, что я натворил, так что мне просто...ну, знаешь, просто захотелось умереть.
Богум выпустил меня на утро четвёртого дня, и я узнал, что он отправлял дяде и Чимину сообщения с моего телефона, чтобы они думали, будто я вменяемый и отсиживаюсь у какого-то друга.
Богум отправил меня мыться, посадил за стол, накормил, а потом положил передо мной альбом и начал показывать фотографии. Одного конкретного мальчика: с рождения до совершеннолетия. А потом пошли пустые листы без вставленных снимков, но Богум продолжал их листать до самого конца, пока не захлопнул альбом и не сказал, что это его младший брат, который год назад умер от передозировки.
Не знаю, почему именно это на меня так повлияло. Этот чертов альбом. Он заставил меня послушаться дядю с тётей и лечь в клинику. Я пробыл там до победного, пока они не одобрили выписку. Сначала было очень тяжело. Постоянно хотелось сорваться. Но когда я вспоминал, сколько людей меня перетр*хало, в каких местах я просыпался и как много натворил, сорваться было даже страшно. И рядом всегда был Богум со своей опекой, своими лекциями и своим альбомом. Сейчас я уже могу оставаться один. С условием, что меня кто-нибудь проверяет раз в неделю.
Он замолкает и глубоко вздыхает.
- Теперь всё, Чонгук. Это всё, что со мной случилось. Всё, что пошло не так. - проговаривает он, и я не вижу, как он при этом выглядит.
Потому что не смотрю.
Я уже давно опустился на стул, потому что ноги не держали.
У меня кружится голова, и я опираюсь локтями о колени и держу ее в руках. Пальцами в волосах. Натягиваю их так сильно, чтобы чувствовать боль. Чтобы она щекотала глазные яблоки.
Я смотрю в пол, но и его не вижу.
Паркет рябит и переливается.
Спазмы в горле.
Мои драконы вымерли, их трупы в моем желудке пытаются вылезти наружу.
Но я живой, и мне за это стыдно.
Я себе омерзителен.
Вина разрастается и забрасывает острые крючки в мою грудь, и мне кошмарно больно.
Как только я об этом думаю, в ту же секунду корю себя.
Образы, которые появились на свет из рассказов Тэхёна, ломают мне позвоночник, в отместку лишая опоры.
Которой я не смог стать.
Всю жизнь я лез на рожон, горячо заступаясь за незнакомцев, тявкая и кусаясь, как собачонка, но, когда моего человека насиловали, развернулся и ушёл.
Отдал людям с омерзительными пальцами и пошлыми языками, что лезли в его рот и наполняли своей слюной. Пустил его по кругу, предложив каждому, у кого вставал член.
Черт возьми...
Я сбежал, решив, что слишком обижен, слишком разбит, слишком страдалец, и пока я спрыгивал с движущихся поездов, ища смерти, Тэхён оплачивал собой наркотики, ища забвения.
Он красивый, поэтому они позволяли. Всё эти люди, помешанные на деньгах, позволяли ему отдавать собой.
Я хочу задушить их всех.
Отрубить пальцы, отрезать языки и оскопить до кровавой воронки на месте каждого члена.
Ненависть к тем, кто был с ним, необъятна настолько, что она туманит мне разум, и я рисую подробности того, как именно лишаю жизни этих ублюдков. Я могу назвать алгоритм действий, который уже зародился.
Я готов к этому. К тому, чтобы положить на это жизнь.
Но меня бьет по затылку острая боль - напоминание, что все они начались с меня.
Мне уже неважно, кто я - дракон или оборотень.
Из меня не вышел человек.
Я самая отвратительная попытка Вселенной.
Самое худшее, что я сделал, это появился в чужой жизни и растерзал ее до неузнаваемости.
Я так виноват перед тобой.
Прости меня.
И не прощай.
Никогда.