Мой
Монстры как обычно приехали в райские сумерки. Все было хорошо.. Пока к Нилу не начал клеиться какой-то парень
Эндрю стоял в тени, сигарета дымилась меж его пальцев, словно змея, выпускающая пар. Его глаза, холодные и острые, как лезвие, следили за Нилом, который смеялся с каким-то парнем у бара. Этот парень, высокий, с улыбкой, что казалась слишком широкой, слишком навязчивой, положил руку на плечо Нила, и Эндрю почувствовал, как внутри него закипает что-то темное, липкое, как смола.
Нил, казалось, не замечал тяжести взгляда Эндрю, его смех звенел, как колокольчик, и это только усиливало напряжение. Эндрю никогда не признавался в ревности, никогда. Но сейчас его пальцы сжались в кулак, а сигарета упала на землю, раздавившись под его ботинком. Он шагнул вперед, как хищник, готовый наброситься на добычу.
«Нил, – его голос был низким, как гром перед бурей, – пора идти.»
Нил обернулся, его глаза, такие яркие, такие живые, встретились с взглядом Эндрю. Он что-то почувствовал, потому что мгновенно извинился перед парнем и пошел за Эндрю.
Он завел машину с тихим ревом, и они выехали на пустынную дорогу. Внутри салона витало напряжение, густое, как смог. Нил смотрел в окно, но его мысли были прикованы к Эндрю, к тому, как его челюсть напряжена, как его пальцы буквально впиваются в руль. Он чувствовал, как каждый его нерв был натянут, как струна, готовый лопнуть. Когда машина остановилась, Нил заговорил первым
- Эндрю, – начал он, но тот резко повернул голову, его глаза были темными, как бездонные колодцы.
— Ты мой, – прошептал Эндрю, и в его голосе звучала не просьба, а приказ. Его рука потянулась к Нилу, пальцы коснулись его подбородка, заставив его повернуться к себе.
Нил почувствовал, как его сердце забилось быстрее, дыхание стало прерывистым. Он знал, что сопротивляться бесполезно. Да и не хотел. Эндрю наклонился ближе, его губы почти касались Нила, но не торопились замкнуть расстояние.
— Ты знаешь это, – продолжил Эндрю, его голос был низким, насыщенным, как виски, которое они пили накануне.
Нил кивнул, чувствуя, как его тело отвечает на каждое слово, на каждый взгляд. Эндрю улыбнулся, и его улыбка была хищной, как у волка, который знает, что добыча уже в его лапах. Его губы наконец коснулись Нила, и поцелуй был глубоким, властным, словно он хотел запечатлеть в нем свое право владения.
Нил ответил на поцелуй с такой же жадностью, словно задыхался без него долгие годы. Его руки, словно не повинуясь разуму, взметнулись вверх, зарываясь в жесткие светлые волосы Эндрю. В этом поцелуе была вся их история: и ненависть, и страх, и неукротимое влечение, которое они так долго отрицали.
Эндрю отстранился, оставив Нила без воздуха. Его глаза, обычно непроницаемые, сейчас горели каким-то диким огнем. Он смотрел на Нила так, словно видел его насквозь, видел все его тайны и желания.
— Повтори, — прошептал Эндрю, его дыхание обжигало губы Нила.
— Я твой, — выдохнул Нил, и эти слова прозвучали как клятва, как обещание, от которого уже не было пути назад.
Эндрю снова поцеловал его, на этот раз нежно, словно боясь сломать. В этом поцелуе была надежда, хрупкая и робкая, но от этого еще более ценная. Нил обнял его крепче, чувствуя, как отступает напряжение, как на смену страху приходит нежность. Эндрю углубил поцелуй, его губы исследовали каждый изгиб, каждую линию губ Нила. Он словно запоминал его вкус, впитывал его запах, хотел впитать его всего без остатка. Нил отвечал с той же страстью, с тем же отчаянием. Он тонул в этом поцелуе, позволяя Эндрю вести себя, направлять его, растворяться в нем.
Когда воздух закончился, Эндрю отстранился, но не отпустил Нила. Он прижался лбом к его лбу, их дыхание смешивалось в едином ритме. Они стояли так, в тишине, словно боялись разрушить то хрупкое равновесие, которое между ними возникло.
— Мой, — прошептал Эндрю, и в этом слове было столько собственничества, столько нежности, что Нил едва сдержал слезы.
Он ничего не ответил, лишь крепче обнял Эндрю, прижимаясь к нему всем телом. Он был его, без остатка, без сомнений. И это было самым прекрасным, самым страшным, самым долгожданным, что когда-либо с ним происходило. Он был дома.