Разлука

Чонгук проснулся на диване, где и заснул. Голова гудела, тело ломило от усталости. Он сел, провёл рукой по лицу и осмотрелся. Квартира была пугающе тихой. В кухне всё стояло на месте, но как-то не по-живому. В спальне постель даже не была тронута. Он открыл телефон и сразу набрал её номер. Гудков не было. Аппарат отключён.
Он подождал несколько минут, потом снова набрал. И ещё раз. На экране — всё то же молчание. Тогда он начал перебирать контакты. Сначала позвонил Намджуну.
— Привет. Слушай... Камелия случайно не выходила с тобой на связь? — голос был сдержан, но дрожал.
— Камелия? С чего бы? Она же должна быть с тобой. Она тебя ждала каждый день, помнишь? — в голосе Намджуна сквозила непонимание.
— Она ушла. Телефон не отвечает. Я думал... вдруг она...
— Она не из тех, кто бегает по друзьям, Чон.

Особенно по твоим. Она была рядом с тобой, пока ты сам не начал отдаляться. - сам добавил мысленно Чонгук.

Он замолчал и сбросил звонок. Сразу позвонил Тэхёну.
— Тэ, ты не видел Камелию?.. — спросил, почти срываясь.
— Нет. Она вообще нас стороной обходила. Мы с ней почти не общались, ты же знаешь. Что происходит?
— Я не знаю, где она. Телефон выключен. Я просто... — он выдохнул, сдерживая паническую волну.
— Если она ушла молча... значит, ей стало по-настоящему больно. Мы все видели, как она тебя ждала.

Она только тобой и жила. - продолжил Чонгук делать выводы себе.

Он отключился и почувствовал, как сжимается всё внутри. Стало сложно дышать. Он начал названивать другим. Писал менеджеру, просил связаться с кем угодно, кто мог её видеть. Через час они уже обсуждали частного детектива. Он соглашался на всё. Только бы знать, где она.
Тем временем, в другом конце города, Камелия проснулась в гостиничном номере. Телефон был разряжен. Она посмотрела на него — молча, без эмоций. Ни желания зарядить, ни страха, что кто-то ищет. Просто не видела смысла. Она оделась, взяла куртку и вышла на улицу.
Набережная была почти пустой. Люди гуляли, дети кормили чаек, кто-то держал за руку любимого. Она шла без цели, не глядя по сторонам. Мир жил, как ни в чём не бывало. Телефон так и остался в кармане — без заряда, без звонка, без неё.

Весь день он не находил себе места. Обзванивал всех, кому только мог — старых коллег, водителей, менеджеров, людей, которые хоть раз пересекались с ней. Каждому объяснял ситуацию, повторяя одно и то же: она исчезла, не отвечает, не на связи, он не знает, где она. Никто не знал.
Детективы начали работать. Проверяли камеры, станции, такси, отели. Его менеджер подключил службы безопасности из агентства. Ему кидали локации, проверенные адреса, неподтверждённые данные. Всё мимо.
Он сорвался на ассистента, на одного из мемберов, с которым говорил слишком резко. Извинялся тут же. Глотал воду, но не чувствовал вкуса. Смотрел в экран телефона, будто мог там увидеть её.
Когда звонок раздался снова, он машинально ответил — и в этот момент дверь щёлкнула. Он замер. Телефон у уха. Тревожный голос на том конце:
— Мы проверили камеры отеля, но...
Он отключил.
Она вошла тихо. Поставила сумку у порога. Обутая. Волосы немного растрёпаны, лицо уставшее. Прошла мимо него молча. Без эмоций. Даже не взглянула. Просто как человек, у которого не осталось сил на разговор.
Он бросился к ней, хватая за запястье чуть неловко, сдерживая дрожь в голосе.
— Где ты была? Почему не отвечала? Ты вообще думала, что творишь?
Она молчала.
— Ты могла попасть в беду, с тобой могло случиться всё, что угодно! Как можно было просто исчезнуть? Даже не предупредить? Это... это безответственно, Камелия! — в его голосе прорывалась злость, но под ней дрожала настоящая тревога. — Ты хоть понимаешь, в каком я был состоянии?
Она посмотрела на него спокойно, будто откуда-то издалека, но не сказала ни слова. Не обвиняла. Не оправдывалась. И от этого ему стало только хуже.
— Я переживал, чёрт побери! Я всё перечитал, всех обзвонил! Почему ты так? Я что, для тебя никто?
Но тишина, с которой она на него смотрела, была тяжелее любых слов.
Потому что в ней было всё — усталость, боль, разочарование. И тень ответа, который он не хотел слышать: "ты сам выбрал быть не с ней".

Она не ушла в комнату. Не отвернулась. Лишь скинула кардиган и всё это время стояла, молча, с виду спокойная, но внутри всё горело. Грудь сжимало от накопившейся боли, но она сдерживалась. До поры.
Он всё ещё кипел, не понимая, почему всё так.
— Что ты творишь, Камелия? — снова сорвалось.
Она подняла глаза. И в них было всё. Больше, чем за всё время их жизни вместе.
— Что я творю? — голос едва дрожал, но держался. — А ты?
Он замер.
— Я тебя ждала. Годы. Соглашалась на встречи раз в месяц. На молчание. На жизнь без фотографий и "мы". Потому что люблю тебя! А ты? Даже минуту не смог найти. Ни взгляда, ни вопроса — как мне, как я живу, скучаю ли. Ты приходишь и говоришь, что надо вернуться в форму, что ты "не тот". А я всё это время... тупо ждала тебя.
Она чуть выдохнула, будто сама удивилась, сколько всего в ней было.
— Мне двадцать восемь, Чон. В этом возрасте люди заводят детей, строят семьи, а я... я просто жду. Как фанатка, а не как та, кто рядом.
Он отвернулся, будто не хотел слышать, и всё же бросил через плечо:
— Я делаю это не только ради себя. Ради нас. Ты знала, какой я, ты согласилась с моей работой. С моей страстью.
— Я согласилась, да. Но с Чонгуком другим.
Он обернулся резко.
— Каким?
Она на секунду опустила глаза. Застыла. Всё дрожало внутри. Может, она и сама не знала. Может, всё это время любила образ, а не человека? Или просто верила, что он меняется, когда рядом с ней?
— Я... не знаю, — честно сказала она. — Может, ты всегда был таким. А я — просто не хотела этого видеть.
Он смотрел на неё с холодной растерянностью, будто слышал чужой язык.
Он говорил всё правильно. Смотрел, как будто знал ее. Но это был не он. Всё в нём было "почти", и от этого становилось только страшнее.
Он молчал, не понимая, к чему она. Она взглянула ему в глаза и сказала:
— Это не ты.
Он чуть склонил голову, с усмешкой, будто она сошла с ума.
— Никогда не был, — добавил и отвернулся. — Может, хватит охотиться за призраками?
Она выдохнула тяжело. Впервые без гнева.
А он добавил, уже грубо, с обидой:
— Я всегда был тем Чонгуком, которым я сейчас являюсь. Не призраком, которого ты себе придумала в розовых очках.
И в этот момент всё, что ещё держало её на месте, оборвалось. Даже слёзы не пришли. Была только тишина. И внутренний щелчок.
Камелия не выдержала.
— Я сожалею, — её голос сорвался. — Сожалею, что потратила своё время на человека, который не умеет ценить ничего, даже самого себя.
И слёзы потекли. Не истерично. Без крика. Просто так — как бывает, когда больше нет сил держать.
Он замер, впервые по-настоящему услышав не её слова — её боль. А она, не дожидаясь реакции, резко отвернулась и убежала в ванную, захлопнув дверь. Заперлась. Вода включилась — не ясно, умывается она или просто не хочет, чтобы её слышали.
Он остался один посреди комнаты. Сердце билось глухо, тревожно. Он пошёл на кухню. Включил холодную воду, сжал горстью и плеснул себе в лицо. Подошёл к раковине, уткнулся в ладони, тяжело дышал.
Телефон, оставленный на столе, загорелся. Уведомление с Instagram:
"OMG, Чонгук, ты в лучшей форме, чем когда-либо!"
"Он как будто даже моложе стал"
"Как можно быть таким идеальным после армии?!"
Он взял телефон, пролистал ленту. Сторис, нарезки, фото с того самого дня, как он вышел. Всё — похвала. Всё — восторг. Лайки, репосты, фан-арт. Мир говорил: ты хорош. Ты красив. Ты вернулся.
Он опустил телефон на стол. Посмотрел в сторону зеркала, что висело у холодильника.
Смотрел долго. Взгляд уперся в отражение: человек с потухшими глазами, натянутыми мышцами, красивым лицом и пустотой за ним. Он долго смотрел, не моргая. Как будто хотел спросить у этого отражения: "Ради чего всё это?"
Он осознал, как сильно зациклился. Он гнался за идеалом, который сам себе навязал. Слава, восхищение, публика — всё это давало стимул, но не любовь. Любовь была рядом. В той, кто закрылась за дверью, чтобы спрятать свою боль.
И только теперь он понял: он теряет её. И не потому, что стал хуже. А потому, что стал глух.
Он опустился на стул. Словно устал сразу за все месяцы, в которых был "не тем". Он поднялся со стула. Долго стоял, глядя в пол, прежде чем сделал пару шагов к ванной. Постучал. Тихо, один раз.

— Камелия...

Ответа не было. Лишь звук воды. Или это она плачет? Он не знал.

Он сел на пол, прислонившись к стене у двери. Опёр локти на колени, выдохнул тяжело и глухо произнёс:

— Я... не знал, как я тебе нужен. Я думал, что должен быть идеальным для всех. А оказался никем для тебя. Прости.

Тишина.

— Я хотел, чтобы все увидели, что я не растерял форму, что я всё ещё звезда. Что я не подвёл тех, кто ждал. Но я забыл про ту, кто ждала больше всех. Молча. Каждый день. Без фото, без лайков, без постов. Просто... любя.

Он замолчал, подбирая слова.

— Я не знал, что могу быть таким слепым. Я гнался за признанием, а ты всё это время была рядом. Не требовала ничего, просто была. А я... я отдал тебя этим чёртовым ожиданиям.

Снова пауза. Он положил ладонь на холодную дверь.

— Я не прошу простить. Я просто хочу, чтобы ты знала: ты — не в тени. Никогда не была. Я просто слишком долго смотрел в софиты.

Он остался сидеть так. Не уходил. Не звал. Не умолял. Просто сидел, позволяя этой тишине быть.

А за дверью, скрюченная на кафельном полу, Камелия слышала каждое слово. И плакала тише. Потому что в его голосе — впервые за долгое время — не было Чонгука-айдола.
Там был он. Просто он.

Он не заметил, как задремал — прямо на полу, спиной к холодной стене. В груди всё ещё глухо щемило, и даже во сне было неспокойно. Разбудил его мягкий толчок. Дверь ванной медленно открылась, задевая его плечо. Он резко выпрямился, не сразу понимая — это сон или нет.
Перед ним стояла Камелия. Уставшая. С красными глазами. Но уже не разбитая. Тихая, спокойная.
— Я чувствую облегчение, — сказала она первым. Голос звучал чуть хрипло, но в нём больше не было упрёка. — Спасибо... за то, что наконец открылся. За то, что сказал это вслух.
Он смотрел на неё, будто боялся дышать.
— Я... если ты хочешь, — проговорил он, — я расскажу о нас. О тебе. Пусть узнают. Я готов. Всё, что хочешь.
Она чуть усмехнулась — так по-доброму, как он давно не видел.
— Не нужно, Чон. Я знаю, зачем всё это. И я не хочу, чтобы моя любовь к тебе стала поводом для бурь. Мне важнее быть рядом... чем быть "официально". Спокойно. Без шума.
Он встал. Осторожно коснулся её руки. Камелия не отстранилась. Он притянул её ближе, и она позволила обнять себя — крепко, тихо, будто всё в этом жесте говорилось само.
Позже они сидели вместе в кухне, на полу, обнявшись, делясь чаем и паузами между словами. Впервые за долгое время — не спеша, без спешки, без напряжения.
Он смотрел на её лицо и наконец начал говорить — уже не как артист, не как айдол, а как человек.
— Я боялся, что стану другим. Что потеряю всё, чего добивался. И всё же... — он сжал её ладонь. — Я понял, что потеря тебя — это самое страшное, что могло бы случиться. Не сцены. Не фанаты. А ты.
Она смотрела на него — по-настоящему. С доверием, которое не приходит легко.
— Я люблю тебя, Камелия. И я... думаю, ты была права. Время правда летит. Иногда даже слишком. — Он чуть улыбнулся, но взгляд был серьёзен. — Наверное, пора перестать только гнаться. Пора задуматься о нас. О будущем. Настоящем. Может, о семье.
Она ничего не ответила сразу. Просто опустила голову ему на плечо.
А он закрыл глаза, впервые за долгое время чувствуя не тревогу — а покой.
Следующее утро было другим.
Он проснулся первым — впервые за долгое время раньше будильника. Камелия всё ещё спала, её ладонь легко лежала на его груди. Дышала ровно. И в этом было что-то по-настоящему домашнее, будто все тревоги на время исчезли.
Он выбрал не будить её. Тихо поднялся, накинул худи и прошёл на кухню. Долго смотрел на плиту, как будто не знал, с чего начать, пока не решился сварить кофе и попытаться приготовить яичницу. Получилось не идеально — но запах получился родной.
Камелия вошла босиком, в его футболке. Слегка растрёпанная, с полузакрытыми глазами. Он обернулся и улыбнулся — такой, какой он был только с ней.
— Пахнет как в нормальной жизни, — сказала она, потянувшись.
— Это и есть нормальная жизнь, — ответил он, подвигая ей чашку.
Они завтракали молча. Но это молчание уже не было холодным. Напротив — уютным, как шерстяной плед.
Он смотрел, как она пьёт кофе, как хмурится от слишком горячего глотка, как поправляет волосы — и ловил себя на мысли, что не хочет больше теряться во внешнем. Он хочет быть здесь. В этих утрах. С ней.
Позже, когда она убирала со стола, он подошёл сзади, обнял за талию.
— Я отменил интервью, — сказал просто.
— Что?
— Сегодня. И, может быть, ещё завтра. А может, вообще на неделю. Пусть PR-отдел с ума сходит.
Она обернулась, и в её взгляде было всё: и удивление, и радость, и, может, даже лёгкая тревога — вдруг он пожалеет?
Но он не отводил глаз.
— Я хочу просто быть с тобой. Без расписаний. Без камер. Без гонки. Я слишком долго играл роль, забыв, что не всё в этой жизни — сцена.
Он достал что-то из кармана — не кольцо, нет. Маленький кулон, который они вместе когда-то купили на улице в Лиссабоне, на одной из его коротких поездок, когда они прятались под капюшонами и были "никем". Она тогда пошутила, что это будет их «талисман».
Он сжал кулон в ладони и протянул ей.
— Я не делаю предложение. Пока. — он улыбнулся. — Но я говорю: я готов. Готов к тебе. К будущему. К семье, если ты захочешь.
Камелия смотрела на него и не сдерживала слёз — но теперь это были светлые слёзы. Не от боли. От того, что он всё понял сам. Без давления. Без условий.
Она подошла ближе, прижалась лбом к его груди и прошептала:
— Я уже давно выбрала тебя. Просто... ждала, пока ты тоже выберешь нас.
Они стояли в тишине, без пафоса, без громких обещаний.
Но в этот момент каждый знал:
теперь всё будет по-другому. По-настоящему.