Мастер Теней

     Место, куда Люцифер привел своего нового слугу, было сущей глухоманью. Обширная поляна посреди густого леса, высокая, нехоженая трава и несколько больших, грубо обтесанных каменных глыб, составленных в подобие круга и накрытых каменной же плитой.

-Ну, вот мы и дома, - Люцифер с видимым удовольствием вдохнул свежий, настоянный на травах, воздух, - давай-ка присядем, я тебе объясню, что к чему.

На поляне были беспорядочно разбросаны несколько серых валунов, они вполне подходили для сидения.

-Помнишь, я тебе говорил, что обустраиваться после Дня Гнева нам помогали старые боги? Так вот, это место - их бывшее капище, малоизвестное, но очень уж уютное. Нам понравился этот лес, в нем хорошо отдыхать после суеты городов... опять же тишина, люди сюда не заходят. А кроме того, место это не пустое, прямо под ним - колодец Силы. Наш дом здесь, - и Люцифер указал на каменный «домик», - конечно, это только знак входа, тут и семейству цвергов будет тесновато. Ну, да что это я рассказываю, пойдем, сам все посмотришь.

Хозяин встал и кивнул слуге следовать за ним. Они подошли к входу в старое капище и протиснулись внутрь, согнувшись втрое. Внутри было темно, только узкие лучики света просачивались через щели между валунами на плотно утоптанную землю. Люцифер негромко позвал:

-Велиал, брат мой, открой двери!

-Наконец-то, мы уже заждались тебя, - ответил невесть откуда низкий, приветливый голос, и в ту же минуту одна из каменных глыб бесшумно отодвинулась, открывая широкий, ярко освещенный вход в Адские Сады; вниз вели пологие, черные ступени лестницы.

Впоследствии Бетизак - вернее, уже Мастер Теней - многократно ходивший этой дорогой, знавший каждую ступеньку, каждый светильник - пытался вспомнить, что же особенно поразило его в тот первый день. Огромные пещеры, высотою с кафедральный собор, в которых росли настоящие сады - из диковинных мхов, ажурных папоротников, грибов самых причудливых форм и расцветок, светящихся лиан... В одной из пещер было озеро, похожее на черное зеркало, стены ее были заняты книжными полками, заполненными книгами на всевозможных наречиях, а высоко в воздухе, под самым сводом трепетали души еще не написанных книг - они были похожи на стаю шуршащих белых птиц. Прекрасный замок белого, слегка мерцающего камня - его построили природные духи, подчиненные старым богам, в нем жили и ангелы Тьмы, и их слуги. Пещера-загон, вход в которую перекрывала стена сине-белого пламени и где держали свору изымателей особо отличившихся душ (тогда их тоскливо-утробное рыканье заставило Бетизака отшатнуться и чуть ли не спрятаться за Люцифера). Земля, усыпанная где золотым песком, где шариками янтаря вперемешку с изумрудами, а где и навечно замерзшими каплями крови... или поросшая бледно-лиловой, шелковистой травой.

Люцифер сразу же провел Бетизака в самое сердце замка, в свои покои. На полу зеркально-черного камня серебром были обозначены звезды и их небесные пути, на потолке же была искусная роспись, изображавшая летнее светлое небо, с легкими облачками и бело-желтым шаром солнца, от которого действительно исходили свет и тепло. Мебели, удобной и простой, было мало, на стенах висело несколько зеркал (некоторые были занавешены тканью). Люцифер усадил человека на невысокий табурет и сам уселся на такой же напротив.

-Прежде чем я обучу тебя твоей работе, и ты почувствуешь себя в силах ее выполнять, я должен кое-что изменить в тебе, Пейре. Ты приглянулся мне таким, какой ты есть, но для того, чтобы ты стал моим придворным Мастером, с некоторыми свойствами твоей натуры нам придется расстаться безвозвратно. Предупреждаю честно: будет больно.

В этот момент в комнату вошла девушка маленького роста, с очень коротко стриженными темными волосами, на ее миниатюрном, почти треугольном личике выделялись глаза – раскосые, совершенно черные; одета она была в длинное легкое платье гранатового цвета.

-Проходи, Ата, я ждал тебя. Вот, полюбуйся: это мой будущий Мастер Теней. Я надеюсь, ты не откажешь нам в помощи - мы начинаем первичное преображение.

Девушка молча улыбнулась, кивнула Бетизаку и встала у него за спиной, положив руки ему на плечи. Люцифер же придвинулся еще ближе, так что его колени упирались в колени Бетизака, и сказал:

-Сейчас ты дашь мне свои руки, и я буду держать тебя очень крепко, возможно, даже крепче, чем тебе бы хотелось. Как только наши ладони соприкоснутся, закрывай глаза и ни в коем случае не открывай их. Когда я буду работать над тобой, мой внешний облик изменится, и вид его тебе пока не по силам. Запомни: не открывай глаза. И внимательно слушай меня: я не оставлю тебя в неведении относительно того, что же именно я сделаю с твоей душою; и если вдруг ты с чем-то уж очень не захочешь расставаться, почувствуй это так сильно, чтобы я согласился с тобой. Ты все понял?

Видимо, все недоумение и растерянность отразились у Бетизака на лице; Люцифер глянул на него и засмеялся.

-Ты что, ждал, что я тебя в пыточную поволоку? Я - если пожелаю, конечно - и без чьей-либо помощи, и в самой уютной обстановке могу причинить такую боль, что даже Мастер Безумия хвост подожмет. Так что доверься мне и постарайся не кричать... - и он снова засмеялся.

Их ладони соприкоснулись, пальцы тесно и крепко переплелись; в ту же секунду Бетизак сомкнул ресницы. Минуту-другую ничего не происходило, только постепенно учащалось дыхание Люцифера. И вот наконец Пейре Бетизак, бывший казначей герцога Беррийского, почувствовал, как пальцы, так плотно переплетенные с его собственными, начинают удлиняться и холодеть. Вскоре ему казалось, что кисти его рук вплоть до запястий оплетены клубками змей. Когда же он услышал голос своего нынешнего хозяина, то чуть не сорвался и не нарушил его просьбу - не кричать. Голос Люцифера, и без того не совсем человеческий, сейчас звучал то как хриплый клекот, то как разъяренное шипение; но говорил он вполне разумные вещи, и Бетизак вскоре успокоился и даже стал понимать, о чем, собственно, идет речь.

- Так, посмотрим, посмотрим, чем же наградил тебя Всевышний. Отлично, я не ошибся; Ата, ты только посмотри, в основе субстанции - честность, да какая... истинный алмаз. Оставляем, какому же хозяину нужен нечестный слуга. А еще, друг мой, я оставлю тебе снисходительность - иначе тебе будет противно и скучно с людьми, и пусть они останутся тебе интересны. А вот это тебе только помешает... тихо-тихо, я объясню. Во-первых, жалость. Даже ваши жалкие докторишки вытравляют в себе это качество - на всех не напасешься, говорят они, и это тысячу раз верно! Не для докторов, конечно, а для тебя. Во-вторых, твоя милая детская доверчивость. В-третьих, способность любить, сожалеть, тосковать... ни к чему. Только силы отнимает. Ну, и еще кое-что.

До этого момента Бетизак ощущал только неприятный холод в области сердца, словно ледяные щупальца обвили его и сжимали, пробуя на прочность. И вдруг на него обрушилась такая боль, что по сравнению с нею костер показался бы тихой лаской. Тупые иззубренные когти впились в его грудь, вскрыли ее, взломали ребра как сухие тростинки... и сердце его легло в обжигающе-ледяную ладонь хозяина. Бетизак сквозь туман страдания почувствовал, что Люцифер склонился к его разверстой груди и ощутил, как в нежную, трепещущую плоть впиваются жадные, острые зубы и начинают неторопливо, тщательно выгрызать клочок за клочком. И - сколь ни невероятно это звучит - вместе с чудовищной болью расчеловечивания еще не Мастер Теней, но уже и не Пейре Бетизак чувствовал облегчение и почти что удовольствие. И еще - благодарность... благодарность за то, что он не любил больше Алиенору и не тосковал по ней, за то, что не мучался сожалениями по поводу проигрыша Грезийону, за то, что не жалел более никого и ни о чем...

Наконец, Люцифер отстранился, хрипло и влажно дыша. И тому, над кем он так славно потрудился, вдруг захотелось открыть глаза и посмотреть на него. Человек с трудом подавлял это желание, его веки предательски затрепетали, но Люцифер оказался быстрее.

-Ата, - имя помощницы почти потонуло в рычании, но ей это не помешало; и тут же на глаза нового слуги легли нежные, маленькие ладони; ресницы встрепенулись, словно мотыльки, пойманные в горсть, и успокоились.

-Не бойся. Господину еще предстоит преодолеть твою смертность, а Владычица так просто никого не отпускает, тебе придется почувствовать ее, и не один раз, - прошелестело на ухо будущему Мастеру.

Люцифер тем временем развернул руки своего слуги ладонями вверх и отпустил их. Затем взял левую руку и повел чем-то острым вдоль линии жизни все дальше и выше, за сгиб запястья; из пореза тут же начала сочиться кровь... хозяин слизывал ее. Линия захлестнулась петлей и вернулась к своему началу.

И в этот момент Бетизак с ужасом понял, что умирает. Нет никаких Адских Садов, никаких подземных дворцов, нет ничего и никого, только невозможная боль пузырящейся ожогами кожи и удушье, разрывающее грудь. Он, Пейре Бетизак, покинутый всеми ангелами и демонами этого мира, задыхается от едкого дыма в пламени костра. А потом - тихо угасает в одинокой, неуютной постели старого холостяка, оплывая последним холодным потом, как гаснущая свеча - воском. А потом - истекает кровью на каком-то неведомом поле брани, среди тысяч тел себе подобных. А потом - тонет в море, оглушенный огромной волной. А потом... Он пережил не один десяток смертей, прежде чем Владычица решила, что с него довольно; но каждая из них - от легкой до мученической - была ему равно страшна и ненавистна. То острие, которым Люцифер вычертил новую линию его жизни (кажется, это был коготь), впилось в ее основание, вонзилось в самые глубины его существа, и внезапно все закончилось.

-Открывай глаза, - голос у Люцифера был усталым, но довольным, - на сегодня все. Пойдем, тебе надо отдохнуть. Приляг вот здесь, - он уложил обессилевшего уже не человека на низкое ложе, прикрыл его каким-то темным мехом, присел рядом.

-Я кричал? - Едва дыша, спросил тот.

-А как же. Да не переживай, здесь тебе этого никто не поставит в упрек. Ну, будет с тебя на сегодня. Отдыхай.

И Люцифер провел рукой по лицу лежащего, словно стирая следы пережитого, а подошедшая неслышно Ата положила свою легкую ладонь ему на лоб. Сон пришел мгновенно и свалил его, как тяжкая болезнь.

Вот уже несколько недель ученик Тени жил в покоях Люцифера. Его обучение продвигалось поразительно быстро, хозяин был им доволен. Первое, что будущему Мастеру Теней пришлось выучить - это язык, на котором были составлены все заклинания, управляющие Тенью; язык древний, мелодичный и грозный.

-Кто говорил на этом языке, хозяин?

-Сколько раз тебе повторять: зови меня по имени, ведь ты мне не раб. А что касается языка... Видишь ли, на земле, кроме вас - людей, жили еще расы, так сказать, побочные дети Творца. С вашим приходом некоторые из них ушли в тень, спрятались, некоторые исчезли до поры. Кстати, некоторые из них стали моими слугами, и не последними. Россказни отцов-проповедников о происках суккубов вкупе с инкубами весьма близки к истине. А язык их действительно хорош.

Наконец, когда все знания, необходимые Мастеру Теней, были изложены и усвоены, Люцифер повел своего ученика в одну из дальних пещер, где обосновались кузнецы-цверги - народец неуживчивый, сквалыжный, жадный и мстительный, но удивительно искусный в деле изготовления магических предметов, предназначенных для служения Тьме. Один из них, едва завидев хозяина, оторвался от столика с инструментами, на котором возвышалось нечто вроде недоделанного ковчежца для святых мощей (это действительно был ковчежец, за таковой его и продали какому-то аббатству, но вот вместо святых мощей там был коготь морского дракона, обладающий удивительным свойством притягивать к себе молнии) и дробной рысью подбежал к нему.

-Мое почтение, господин. Желаете посмотреть на нашу работу? Или у вас есть новое дело для нас?

-Угадал, уважаемый Гронто. Вот, привел вам своего будущего придворного Мастера, а это - материал для его магического предмета, - и Люцифер потряс в воздухе небольшим кожаным мешочком, - очень прошу тебя, Гронто, оторвись на время от своей безделушки, помоги ему.

-Слово господина - как дыхание вечности. Пойдемте со мною, юноша, - и цверг повел несколько опешившего от такого «комплимента» ученика (уже давным-давно вышедшего из юношеского возраста) к отдельно стоящему столу.

-Что ж, посмотрим, - и маленький кузнец высыпал на гладкую каменную столешницу семь драгоценных камней, немалой величины и поразительной яркости. Цверг сопнул носом, запыхтел как кузнечные мехи... было ясно, что если бы не истинная преданность господину и не желание блеснуть мастерством, помогая самому придворному Мастеру, то он, Гронто, уже давно бы перерезал "юноше" горло, спихнул его тело в ближайшее озерцо лавы и сидел бы себе, любовался камушками всласть.

-Что будем делать, господин будущий Мастер? Жезл, медальон, ларец?

-Нет, уважаемый мэтр Гронто, не это. Не с руки мне будет медальон крутить или ларцом размахивать. А сделаем мы, пожалуй, кольцо.

-Кольцо? - Усомнился Гронто. - Не многовато ли камней для одной оправы? Посмотрите, как они прекрасны! Каждый из них достоин собственной оправы, разве не так?

-Может, и так, но семь колец на руке мужчины - еще больший перебор, мастер Гронто. Нет, их судьба - быть в одной оправе... А расположить их надо вот так... – будущий Мастер нарисовал на листе пергамента причудливый, с плавными изгибами контур и принялся выкладывать на него камни.

-Вот так. Здесь - черная бездна уныния, застывшая кровь гнева, осколок небес гордыни и - розовый сгусток сладострастия; а вот сюда - рыжее пламя кухонного очага для чревоугодия, золотые блестки для алчности и фиолетовый яд зависти. Ну, что скажете, мастер?

-Что скажу? Скажу, что ежели бы у Господина не было на вас столь определенных и необратимых планов, то я выпросил бы вас к себе в ученики... а потом ходил бы и пыжился от гордости: мол, я его основам учил, вот оно как! Отменно придумано, будущий Мастер - ритм задан, мера соблюдена, все на своих местах, ни один не потерялся... Ну, а теперь уж моя очередь. Вам - задумывать, мне - замысла суть созидать. Приходите через два дня на третий, раньше не управлюсь, много тонкой работы.

-Удачи вам, мастер Гронто.

-Благодарствую. Ну, бывайте!

И старый цверг не подвел. Кольцо действительно вышло на славу; оно удобно устроилось на указательном пальце ученика Люцифера, не мешало, не соскальзывало. Недоставало ему пока только одного - силы.

В этот день Люцифер усадил будущего Мастера Теней напротив одного из закрытых зеркал.

-Сегодня я познакомлю тебя с твоими будущими товарищами по цеху, с другими моими придворными Мастерами. Пока заочно; встретитесь, когда ты обретешь силу истинного Мастера. Смотри, - с этим словом Люцифер откинул расшитую павлиньими глазками ткань и дохнул на гладкую, непроницаемо серую поверхность зеркала. Оно затуманилось, пошло радужными разводами, стало светлеть и, наконец, сделалось совершенно прозрачным, как родниковая вода. Немного погодя в зеркале стали появляться фигуры и лица, Люцифер подробно разъяснял ученику их возможности и род занятий.

-Это Повелитель Сновидений, когда-то великий трубадур Гильем Камарго, а теперь Кон-Науд, король инкубов. Да, чуть не забыл тебе сказать, что у моих Мастеров есть имена официальные, можно сказать - ритуальные, они - для работы; а между собой они употребляют дружеские прозвища, так как-то уютнее. Так вот он единственный оставил себе прежнее человеческое имя.

Из глубины стекла на них смотрел юноша с иссиня-черными, длинными волосами и лицом на одну половину красивым, а на другую страшно изуродованным глубокими шрамами; на плече у него сидел сокол, а за спиной висела лютня.

-Мастер Сновидений насылает злые, обидные, страшные сны, своими бесплотными ужасами он может довести человека до помешательства. Или пришлет сон-обманку - по всем признакам вещий, а на деле - сущее надувательство. А вот это - Мастер Мести. Ну конечно она женщина, разве может мужская мстительность равняться с женской? И в подметки не годится!

У Мастера Мести были огненно-рыжие, буйно вьющиеся волосы, злые зеленые глаза и упрямо сжатый рот.

-Огневица помогает людям вкусить плода мести. У кого-то он вызывает оскомину, у кого-то отравление. А вот и Мастер Предательства. Хороша, правда?

В зеркале снова появилась женщина с красивым, но безжизненным лицом. На ее полуобнаженной груди лежало ожерелье, похожее на россыпь разноцветных росинок, перевитых серебристыми паутинками.

-Хороша, даже чересчур. Истинная дьяволица, если вы понимаете, что я хочу сказать, - и собеседники, переглянувшись, засмеялись, - ожерелье, разумеется, не простое?

-Еще какое не простое. Материалом для него послужили все известные мне яды. Ее прозвище - Отрава. Ей нравится.

В это время в зеркале появился новый персонаж, мужчина уже почтенных лет. Одет он был в черные шелковые рубаху и штаны, на поясе - ярко-алый шарф; в правой руке он держал небольшой хрустальный шар, в глубине которого словно плясал рой светлячков.

-Это - Мастер Соблазна, он же Искуситель. Он как никто умеет найти слабое место в хороводе желаний, который сопровождает человека от рождения до смерти. Он знает, что показать в своем хрустальном шаре, чтобы возжелавший сделал первый шаг в бездну. Сделать явным еще не осознаваемое желание, превратить слабое хотение в яростную жажду, представить доступное как запретное и тем самым извратить путь достижения - в этом ему нет равных. Я думаю, вам придется часто работать вместе. А вот это твой шестой товарищ по цеху. Присмотрись сейчас поподробнее, чтобы потом, при встрече, не вздрагивать и не таращиться.

Меж тем было от чего и то, и другое проделать, а если кто нервами слаб - так и чувств лишиться. Представший в зеркале был одет в простую черную сутану, делавшую его фигуру еще более высокой и угловатой; он опирался на массивный черный посох, покрытый искусно вырезанными фигурками, связанными в единую цепь пляски смерти. Его лысую голову украшала татуировка, начинавшаяся на шее: две змеи, вползающие со спины, обвивающиеся вокруг головы и оскалившие свои пасти на висках (когда Мастер говорил или, что еще ужаснее, улыбался, то казалось, что змеи неистово кусают его). Глаза Мастера были обведены темными кругами бессонницы, их отличало отсутствие ресниц и вертикальные зрачки; рот его, почти безгубый, скрывал за собой ряд острых, игольчатых зубов и длинный черный язык.

-Мастер Безумия. Работа над ним была тяжкой, мы думали, что он не выживет. Видишь ли, все вы, мои Мастера, прежде чем приступить к исполнению своих обязанностей, прошли ритуал расчеловечивания; так вот, ему пришлось солонее всех вас, вместе взятых. Его предназначение столь ужасно, что нам пришлось забрать у него почти все, чем наделил его Всевышний, даже его разум мы переделали на собственный, дьявольский лад. Ему не ведом страх, он не знает жалости, и ничего не помнит. Мы не тронули только чувство долга - оно и раньше было в нем сильнее всех прочих. Кстати, обиходного прозвища у него нет.

-Кто он? Вернее, кем он был?

-Разве это так уж важно? Он был тем, кого люди называют столпом веры, оплотом святости. Очень переживал из-за обилия зла в мире...

-Зачем он, Учитель? Со всеми остальными понятно, а что же делает он?

-Как что? Уменьшает количество зла. Правда, весьма малоприятным образом. Ты уже знаешь, что людям на определенные промежутки времени отпускается некое количество как добра, так и зла, и не обязательно поровну. Но отпущенное должно быть реализовано, должно пройти через этот мир и оставить в нем свой след. Случается, что иногда зло застаивается - Мастера вовремя не срабатывают, еще какие-нибудь неурядицы в нашем хозяйстве - и начинает переполнять чашу, перехлестывает через край. Это чревато досрочным Судным Днем, или еще чем похуже. Так вот, в таких случаях и вступает в игру Мастер Безумия. В его власти одарить людей большим - очень большим - злом. Представь себе, что он пускает талую воду, грозящую затопить всю округу, по одному руслу - и топит одну только деревню, но всю целиком, не щадя никого и ни о ком не жалея.

-И каких же чудовищ он выпускает в мир?

-Разных... когда убийц, когда фанатиков, когда изобретателей. Суть же всегда одна - его детища оставляют за собой вереницы смертей, неисчислимые страдания и неутолимое «за что?», на которое нет, и не будет ответа.

Через день после заочного знакомства с коллегами по ремеслу, ученик Люцифера удостоился обретения силы. Он мало что запомнил об этой церемонии, поскольку, несмотря на все свои старания держаться, поминутно терял сознание, захлебываясь в волнах темной мощи. Действо происходило в самом нижнем из ярусов Адских Садов, максимально приближенном к Нижнему Дому. Зал представлял собой обширную пещеру, сквозь трещины в каменном полу пробивался багровый огонь глубин, посреди пещеры был жертвенный стол, огромная, грубо обтесанная глыба янтаря, внутри которой отчетливо виднелись очертания головы огромного ящера. На этот стол уложили обнаженным того, кто некогда был Пейре Бетизаком, и встали кольцом те, кто некогда осмелился оспаривать власть Господа.

В изголовье встал сам Люцифер, по копне его вьющихся черных волос пробегали искры, черты молодого, красивого лица время от времени расплывались, и сквозь них словно проглядывало второе лицо, в котором не было ничего человеческого. Они держали друг друга за руки, речитативом выговаривая-выпевая длинные заклинания: то склоняя лица над простертым на жертвеннике учеником, то запрокидывая их, дабы изрыгнуть в воздух пламя. А ему, распластанному и бессильному, казалось, что сквозь него прокатываются обжигающие волны пламени; словно опять его сжигают на костре, но на этот раз он сделан из более огнеупорного материала; временами на него накатывала дикая, слепая тоска - по весенним, буйно цветущим садам, по хрусту поджаристой корочки на добром ломте мяса - да под доброе вино, по торжественному воскресному перезвону колоколов, по крепкому дружескому рукопожатию, по теплу любимых губ...

Он знал, что отныне все это для него попросту не существует, равно как и он не существует для всего этого. Пейре Бетизак держался, сколько мог, и еще столько же, а потом заплакал. Слезы, ледяные и тяжелые, как тюремные камни, стекали по вискам и капали на стол, где потихоньку испарялись. После одного из заклинаний, потрясшего мелкой дрожью стены пещеры, тело снискающего звания Придворного Мастера выгнуло судорогой, после чего сознание милосердно оставило его.

Очнулся он в совершенно незнакомой комнате, по убранству очень напомнившей ему кабинет, в котором он когда-то вел беседы с Полем Лимбургом, только более удобный. Встал; прошелся, оглядываясь, и внезапно в большом зеркале увидел самого себя - высокий мужчина, богато, даже роскошно одетый, прячущий всезнающий взгляд золотисто-бронзовых глаз под тяжелыми веками. Он поднял правую руку - на указательном пальце блеснуло кольцо, на сей раз уже не просто красивое, но и действующее, страшное кольцо Снимающего Печати.

Спустившись по широкой лестнице, он вступил в ярко освещенный зал; за овальным столом сидели трое мужчин и две женщины; на небольшом возвышении стояло кресло. Из него при появлении нового лица встал Люцифер и негромко сказал:

-Итак, господа Мастера, как я вам и обещал, сегодня последнее пустое место за вашим столом будет занято. Представляю вам Мастера Теней.

Мастера сели; они молча оглядывали друг друга; наконец, тишину нарушил вкрадчивый голос Отравы:

- Я надеюсь, Мастер Теней не в обиде на меня за мэтра Бушара?

- И вы не будете держать на меня зла за мэтра Грезийона? - Поигрывая серебряной вилочкой, мило улыбнулась Огневица.

-Мои прекрасные дамы... ничего, как-нибудь сочтемся, - ответил он; все одобрительно засмеялись.

И прежде чем приступить к трапезе, все придворные Мастера обратили свои взоры к сидящему в тени Мастеру Безумия. Он встал, поднимая бокал, и звучным, низким голосом торжественно возгласил:

-Мы верны Господину и делу его во веки веков, - отпил глоток, поставил бокал на стол и, словно произнося клятву, медленно и тяжело сказал:

-Нас не должно быть.

-Нас не должно быть, - эхом откликнулись другие Мастера, опустошая свои чаши.

Пир продолжался довольно долго; Мастер Теней успел перезнакомиться со всеми Мастерами, с интересом выслушал прогнозы дам в отношении его прижизненных врагов - прямо сказать, приятно неутешительные, с признательностью принял несколько советов Искусителя по поводу обустройства в миру («Главное - драть за услуги три шкуры, выдерживайте стиль, мэтр, это всегда производит впечатление, и уважьте старика - не отказывайте в помощи моим подопечным»). А на следующий день Мастера Люцифера отправились в мир, каждый по своим делам - кто соблазнять, кто помогать, кто направлять и подсказывать; в Адских Садах остался только Мастер Безумия.

Эпилог

...Сказать, что Алене катастрофически не везло - значит, ничего не сказать. Сначала этот дурень Петр, которого она таки заставила молиться, и который тут же разбил себе лоб (а заодно и ее нос, что вообще непростительно). Потом вынужденная жизнь в одной квартире с родителями, задающими уйму ненужных вопросов и постоянно лезущих не в свое дело. Потом лишение водительских прав за какое-то плевое нарушение. Потом неприятности на работе. В общем, целый год псу под хвост.

Алена сидела в своем кабинете, пила кофе и просматривала газеты. Без особой цели, так, чтобы убить время. Неожиданно ее внимание привлекло объявление в витиеватой рамке: красивые, веские слова о жизненных трудностях, обещание помочь, необычное имя Мастера Теней. А в углу рамки очень стильное изображение паука, в паутине которого запутались цифры номера телефона. Алена, недолго думая - впрочем, как всегда в жизни - сняла трубку. Голос ответившего не разочаровал:

-Я буду искренне рад помочь вам... если вы готовы заплатить мою цену.

КОНЕЦ