Надежды будущего
Улицы Казани погрузились в объятия поздней ночи, укутанные мягким, безмолвным покрывалом снега. Поднимаясь по ступеням, Надя ощущала, как каждый шаг отзывается тихим эхом в сумраке базы. За спиной слышались шаги Вахита, идущего следом, словно тень, неотступно преследующая её. Открыв дверь на улицу, Надя вдохнула морозный воздух, пропитанный запахом свежего снега и далеких дымков. Город затих, лишь редкие фонари бросали тусклый, желтоватый свет на заснеженные тротуары и крыши домов. Крупные снежинки неспешно кружились в воздухе, нежно касаясь её густых светлых локонов, словно пытаясь укрыть от холода и одиночества. Достав из кармана свои перчатки, Надя натянула их на похолодевшие руки, пытаясь согреть замерзшие пальцы.
Дверь качалки с тихим щелчком закрылась за спиной. Надя обернулась к Вахиту, стоявшему рядом в полумраке. Он молча доставал из кармана пачку "Беломора", его лицо, обычно суровое и неприступное, казалось немного смягченным в свете тусклого уличного фонаря. Заиграла зажигалка, высекая крошечную искру, и лицо Зимы на мгновение осветилось теплым, янтарным светом. Его глаза, обычно скрытые за маской равнодушия, казались в этот момент немного грустными и задумчивыми.
Они шли по заснеженной дороге, утопая в мягком, хрустящем снегу. Каждый шаг отдавался тихим, мелодичным скрипом, нарушая ночную тишину. Между ними повисла неловкая тишина, словно невидимая стена, разделяющая два разных мира. Надя чувствовала, как напряжение с каждой секундой нарастает, сковывая ее движения и мысли. Ей казалось, что любое слово, любая фраза, произнесенная сейчас, может разрушить хрупкий мост, соединяющий их.
— Ты как? — внезапно нарушил молчание Вахит, его голос звучал спокойно и немного отстраненно, словно он боялся спугнуть тишину, или, быть может, саму Надю.
Надя посмотрела на него, пытаясь разглядеть в полумраке его лицо, понять, что он на самом деле чувствует. Его взгляд был направлен куда-то вдаль, на заснеженные крыши домов, словно он искал там ответы на свои вопросы.
— Нормально, — тихо ответила она, опуская взгляд. Ей казалось, что любое другое слово сейчас будет лишним, фальшивым.
— Не скучала по нам, хочешь сказать? — прямо спросил он, затягиваясь сигаретой. Дым, вырвавшись из его губ, тут же растворился в морозном воздухе, словно призрак прошлого.
— Скучала, — призналась Надя, в ее голосе прозвучала грусть, смешанная с легким оттенком сожаления. Ей вдруг стало жаль, что все так получилось, что жизнь развела их по разным дорогам.
Снова тишина. Тягучая, давящая, словно густой сироп. Надя чувствовала, как эта тишина сдавливает ее со всех сторон, лишая воздуха и свободы. Когда-то они могли часами говорить обо всем на свете, делиться секретами, мечтать о будущем. Сейчас же они стояли рядом, почти незнакомые друг другу, не зная, как начать разговор, и стоит ли вообще пытаться.
Дорога до дома становилась все короче. В окнах пятиэтажек уже погас свет, лишь редкие окна горели тусклым светом, словно маяки, указывающие путь заблудшим душам. На улице ни души, лишь снег продолжал тихо падать, укрывая город своим белым, безмолвным покрывалом. Такая же тишина, как и в их душах, полных невысказанных слов, упущенных возможностей и несбывшихся надежд.
— Ты сам-то как? — спросила она, повернувшись к нему лицом. Ей вдруг захотелось узнать, что у него на душе, что он чувствует, о чем думает.
— Да ниче, — признался он, выбрасывая окурок в сугроб. Его жест выдавал смущение, словно он боялся открыть свои чувства, показать свою уязвимость.
Молчание снова вернулось, на этот раз более тяжелое, более значимое. Каждый из них понимал, что парень либо не хочет, либо просто не может открыться, выпустить на волю свои чувства и эмоции. Слишком много времени прошло, слишком многое изменилось. Года, взгляды, приоритеты — все стало другим, чужим.
— Мы в Москву вот ездили, с пацанами, недельку назад, — вдруг нарушил тишину Вахит, словно невзначай, пытаясь перевести разговор на другую тему.
— Да? И как оно? — заинтересовалась Надя, вскинув бровь.
— Да нормально. Турбо одежду отжал у какого-то студента, — усмехнулся парень, вспоминая забавный случай. Его улыбка на мгновение осветила его лицо, делая его более счастливым.
— Ц, — цокнула она, улыбаясь краем губ. Ей было приятно видеть, что парни не меняются, остаются верны себе и своим принципам.
Разговор снова затих, оборвавшись на полуслове. И вновь наступила та самая тишина, которая будто пожирала их изнутри, оставляя лишь пустоту и сожаление.
Они дошли до угла дома. Надя остановилась, сказав, что дальше дойдет сама, но Вахит настойчиво предложил проводить ее до самого подъезда. Мало ли что может случиться, даже в такой тихий и спокойный вечер. И вот они стояли возле подъезда, в том самом месте, где когда-то Вахит поджидал ее, чтобы пригласить на дискотеку.
— Спасибо, что проводил, — вежливо поблагодарила она, глядя ему в глаза.
— Та пустяки, — отмахнулся он, отводя взгляд. Ему вдруг стало неловко, словно он сделал что-то не так, что-то не то сказал.
— Давай, доброй ночи, Зима, — попрощалась Надя, сделав шаг назад.
— Доброй, — тихо ответил он, и его голос эхом отразился от стен дома.
Надя потянулась к двери подъезда, чтобы открыть ее, но вдруг услышала за спиной его голос.
— Надь!
Она остановилась и обернулась к нему. Вахит быстрым шагом подошел ближе, чтобы не кричать через всю улицу.
— Мы с пацанами поговорили. Видеосалон откроем скоро, — сообщил он, запинаясь от неловкости. — Ты это... — он замялся, подбирая слова, — заходи, если че. Если не уедешь пока.
— Да мне неловко как-то, — призналась она, опуская взгляд. — Меня так долго не было, а тут раз — и буду появляться каждый день. Что люди скажут?
— Да не, своя же все-таки, — отмахнулся он, и в его голосе прозвучала искренняя надежда.
Надя искренне, но сдержанно улыбнулась. Словно глотнула свежего воздуха после долгого заточения. Было приятно слышать эти слова, понимать, что ее здесь помнят, что ей здесь рады.
— Хорошо, — тихо согласилась она, и, быстро открыв дверь, скрылась в темном подъезде.
Вахит остался стоять на улице, у подъезда, глядя вслед уходящей Наде. От нечего делать он снова потянулся за сигаретой, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся, вдыхая горький дым.
Спустя пару минут он поднял голову и посмотрел на третий этаж, на окна Нади.
Свет горел. Значит, можно идти.