Смерть идёт за предателем

Ночь была вязкой, будто воздух стал густым и липким. Катя ворочалась в постели, не находя места, сон то приходил, то исчезал, оставляя ощущение чужого взгляда в темноте.
В комнате было тихо, слишком тихо. Даже уличный шум будто исчез.

И вдруг — звук.
Едва слышимый, но режущий до дрожи: скрежет металла по полу.

Катя резко села. В груди заколотилось сердце, ладони вспотели. Она смотрела в угол комнаты, и тьма там будто ожила. Шевельнулась. Сгустилась.

Из черноты выступила фигура. Женская, высокая, тонкая, почти скелетная. В её руках блеснули два длинных серпа.

Катя открыла рот, но крик застрял. Горло пересохло.

— Кто... кто здесь?.. — сорвался слабый шёпот.

Смерть шагнула вперёд. Пол под её ногами не скрипел — но ковёр, куда упал свет фонаря, начал чернеть, будто под ним тлела зола.

Катя отшатнулась к стене.

— Уходи... пожалуйста... — она захлебнулась словами.

В ответ в голове прозвучал голос, глухой, ледяной:

«Ты предала. Ты продала любовь. И теперь я всегда рядом.»

Катя соскочила с кровати и бросилась к двери. Но Смерть была быстрее.
Лезвие серпа вспыхнуло в воздухе — и вонзилось в её живот.

Боль вспыхнула мгновенно. Воздух вырвался из лёгких, ноги подкосились. Она упала на колени, захлебнувшись криком.
Кровь хлынула, пропитывая ночную рубашку и капая на ковёр.

Катя пыталась зажать рану руками, но пальцы проскальзывали в тепле и липкости.
Перед глазами плыло.

Смерть склонилась над ней, лезвия коснулись пола по обе стороны головы.
«Одиночество — только начало. Боль будет вечной.»

Катя, задыхаясь, поползла по полу к телефону. Каждое движение отдавалось в животе вспышкой боли. Она оставляла за собой кровавый след.

Пальцы дрожали, когда она нащупала аппарат. Она набрала номер Кирилла.

— Кирилл... — выдохнула, и в голосе был сплошной ужас. — Помоги... я умираю... она... она пришла...

В трубке раздался его встревоженный голос:

— Катя?! Что случилось?! Я—

Связь оборвалась. Сначала треск, потом пустота.

— Нет, нет-нет-нет!.. — Катя закричала, прижимая телефон к уху. — Вернись! Кирилл!

Экран мигнул и погас. Она всхлипнула, зажмурившись от боли.

И вдруг — новый звонок. Незнакомый номер.

Катя не раздумывала. Смахнув кровь с пальцев, ткнула «ответить».

— Алло!..

В трубке был женский голос. Чистый. Узнаваемый. Настя.

— Катя...

Катя судорожно вдохнула.

— Настя?.. Господи... это ты? Помоги мне! Я... я умираю!..

Голос был тихим. Слишком тихим. В нём не было ни жалости, ни растерянности.

— Ты знаешь, почему это с тобой происходит.

Катя замотала головой, слёзы потекли по щекам.

— Я не виновата! Я просто хотела жить! Хотела, чтобы меня любили!..

Смех. Негромкий, сухой, словно издевательский.

— Любовь нельзя купить. А ты пыталась. Ты предала Кирилла. Ты предала себя.
Теперь пустота выбрала тебя.

Катя прижала телефон сильнее, будто так могла оттолкнуть слова.

— Уйди! Уйди, не смей говорить со мной её голосом! Настя живая! Она настоящая! Это не она!

В трубке прозвучал шёпот, который будто прошёл прямо сквозь её тело:

«Смерть идёт за предателем.»

Связь оборвалась.

Катя уронила телефон. Экран вспыхнул ещё раз, и она увидела: «Номер: КАТЯ».
Будто звонок был от неё самой.

Она замерла. Подняла взгляд.
В зеркале напротив прихожей стояла она же — бледная, с залитой кровью одеждой, с пустыми глазами. А рядом с её отражением — Смерть, склоняющая голову к её плечу.

Зеркало медленно пошло трещинами.

Катя закричала.

И тьма ответила шёпотом:

«Я всегда рядом.»
Катя сидела на полу, обхватив живот, кровь сочилась меж пальцев, а в зеркале отражалась её собственная смерть.
Телефон валялся рядом, экран погас.

Тьма шептала:
«Я всегда рядом.»

—

А в это время Кирилл сидел в маленькой кухне Насти. В руках кружка с чаем, из которой давно выветрился пар. Он смотрел в стол и молчал.

Настя заварила себе кофе, села напротив и с лёгкой улыбкой положила локти на стол.

— Ты снова думаешь о ней? — тихо спросила она.

Кирилл вздохнул.

— Я... не знаю. Она звонила. Но связь оборвалась. Будто что-то... помехи, шум. Я даже не понял, это был её голос или нет.

Настя смотрела внимательно, мягко, будто боялась давить.

— Кирилл, ты слишком загоняешь себя. — Она слегка толкнула его в плечо. — Иногда люди уходят, и мы не можем это изменить. Но это не значит, что мы должны погибнуть вместе с ними.

Он поднял глаза.

— Ты думаешь, я зря переживаю?

— Думаю, — Настя кивнула и улыбнулась чуть шире. — Ты переживаешь слишком сильно. Посмотри на себя: недосып, нервы, вечно остывший чай. Даже кот бы уже обиделся и ушёл от тебя.

Кирилл хмыкнул, впервые за вечер.

— Спасибо, утешила.

— Я стараюсь, — она слегка качнула кружкой. — Просто... иногда лучше отпустить.

Он долго молчал, а потом кивнул.

— Наверное, ты права.

Настя склонила голову и посмотрела прямо в глаза.

— Конечно, права. Я же умная. — И снова её улыбка, чуть дерзкая, но тёплая.

Кирилл впервые позволил себе расслабиться. В её присутствии шум в голове стихал. Даже если ненадолго.

— Спасибо, Настя, — сказал он тихо.

— За что? — приподняла она бровь.

— За то, что ты рядом.

Настя ничего не ответила. Только улыбнулась — и в её улыбке не было ни тени осуждения, ни давления. Только тёплый свет, которого Кириллу так не хватало.

—

А в это время в темноте квартиры Катя вжималась в холодный пол, прижимая рану. Её дыхание сбивалось, и она знала: она может потерять сознание в любую секунду.
Но самое страшное было не это.
Страшно было то, что в зеркале напротив её отражение всё ещё стояло и улыбалось.

Катя лежала на холодном полу, прижимая живот ладонями. Кровь текла сквозь пальцы, липкая, тёплая, бесконечная. Каждый вдох давался с трудом, каждое движение отзывалось резкой вспышкой боли.

Она знала: если не остановит кровотечение — она умрёт.

— Дыши... просто дыши... — бормотала себе под нос, срываясь на всхлипы.

Ползком добралась до ванной. Включила свет — и вскрикнула.
Зеркало над раковиной было заляпано кровью. Её не было там секунду назад.
А в отражении она увидела не себя, а пустую комнату. Смерть стояла за её спиной.

Катя в панике зашвырнула полотенце на зеркало и упала к раковине. Оторвала кусок от старой простыни, с трудом обмотала вокруг живота.
Бинт тут же пропитался алым, но хотя бы кровь чуть замедлилась.

— Живи... живи, пожалуйста... — повторяла она, едва удерживая сознание.

Она зашаркала к дивану и рухнула на него, свернувшись клубком. В голове звенело, стены будто качались.

Телефон мигнул на полу. Катя с трудом дотянулась, включила экран. Сообщений не было. Звонков — тоже.

Но в углу экрана мигала надпись:
«Я рядом».

Она выронила телефон.

Слёзы сами полились из глаз. В груди всё сжалось.

— Почему... почему я?.. — прошептала сквозь рыдания. — Я просто хотела... чтобы меня любили...

Ответ пришёл не голосом, а тишиной. И в этой тишине она услышала шаги. Медленные, тяжёлые.
Они раздавались прямо из её квартиры.

Катя прижалась к дивану, сердце колотилось так, что боль усиливалась. Она смотрела в тёмный дверной проём и ждала.

Шаги стихли. Но в запахах воздуха появилась горечь железа, будто в комнате только что точили клинки.

—

Она пролежала так до рассвета, вцепившись в бинт и не смея закрыть глаз.
Каждый скрип, каждый вздох воздуха казались предвестием нового удара.

Когда первые лучи солнца пробились в окно, Катя приподнялась. Лицо бледное, губы синие, волосы слиплись от пота.
Живот болел, но она была жива.

Смерть не добила её.
Она оставила её жить — чтобы мучить дольше.