Часть 19: Гость.
«Не всё, что мы хороним, умирает. Иногда оно просто ждёт момента, чтобы снова всплыть.»
На съёмочной площадке было непривычно многолюдно. Камеры стояли чуть дальше обычного, мягкий свет от отражателей бил в глаза, и воздух казался другим — будто тяжелее. Сегодня должен был приехать новый гость. Говорили, это кто-то «связанный с Егором». Команда почти не задавала вопросов. Но внутри каждого уже зашевелилось что-то нехорошее.
Макс сидел на деревянном ящике у фургона, курил, рассеянно глядя вдаль. Адель стояла чуть поодаль, возле стойки с водой. На ней была толстовка с капюшоном, который она не снимала — даже когда солнце выглядывало из-за туч. День был тихим, ветряным, без дождя. Тревожным.
Лиза приехала ближе к полудню. Хрупкая, светловолосая, с мягким голосом. Она действительно оказалась двоюродной сестрой Егора. Её тут никто не ждал, и потому любопытство обострилось: зачем? зачем сейчас?
Она быстро влилась в разговоры, с кем-то посмеялась, кого-то обняла. А потом вдруг её взгляд упал на Адель. Наступила тишина.
— Боже, — сказала Лиза, прищурившись. — А ты ведь не изменилась совсем. Всё такая же… как на том видео из Питера. Помнишь? Где Макс тебя тогда на плечи посадил у набережной, и вы смеялись, как идиоты. Я тогда подумала, если кто-то и проживёт всю жизнь вместе — это вы.
Адель резко отвела взгляд. Макс замер.
Питер. Их короткая поездка перед разрывом. Там всё ещё было хорошо. Почти счастливо. Это было их «последнее лето». Адель вспомнила, как хранила тот момент в памяти, будто пузырь с кислородом. А теперь он лопнул.
— Я не… — начала она, но замолчала. Грудь сдавило.
Макс смотрел на Лизу, будто та выстрелила. Но промолчал. Не здесь.
Съёмка всё же началась, но воздух стал густым. Они не смеялись в кадре, не делали глупостей. Всё шло по сценарию, но механически. Адель старалась не смотреть в сторону Макса. Он — наоборот, бросал взгляды украдкой, как будто пытался понять: её ранило? сильно?
Позже, когда всё закончилось, Макс стоял на кухне в доме Егора, что-то перекладывая в чашки. Вошла Адель. Без слов. Встала рядом. Было ощущение, будто в этой тишине дрожит целая вселенная.
— Прости, — тихо сказал он, не глядя на неё. — Я не знал, что она это скажет.
— Ты не виноват.
Она говорила ровно. Но глаза — тёмные, стеклянные — говорили другое. Там снова стоял Питер. Их смех, мокрый воздух у Финского залива, бутылка сидра на двоих, спонтанный поцелуй у воды.
— Почему мы тогда не поговорили? — выдохнула Адель. — Почему всё так оборвалось? Почему ты просто… отпустил?
Макс поставил чашку. В его руках больше не было движения.
— Я не отпустил, — резко. — Я ломался внутри, Адель. Я просто видел, как тебе становится хуже от того, что я рядом. И выбрал исчезнуть. Потому что считал, что так будет легче тебе.
— Но ты же не спросил.
Голос девушки сорвался. Макс наконец посмотрел на неё. В его глазах было что-то острое — как боль, застрявшая слишком надолго.
— Я боялся услышать, что ты больше не любишь. Лучше тишина, чем это.
— А я просто ждала, что ты подойдёшь. Что скажешь хоть слово. Я ведь тогда тоже не перестала...
Он шагнул ближе. Не прикасаясь. Просто стоял рядом. Между ними снова — Питер, дождь, дорога, где они разошлись.
— Мы были глупыми. Слишком юными для этой боли.
Адель покачала головой.
— Нет, Макс. Мы просто не говорили. Потому что думали, что любовь — это магия, а не работа.
Они молчали. Снова. Но теперь в этой тишине было больше, чем когда-либо.
Вдруг Адель развернулась, пошла вглубь комнаты. Макс догнал, взял за руку.
— Я не переставал тебя любить, — сказал, как будто выстрелил.
Девушка вздрогнула.
— Ты думаешь, сейчас что-то изменится?
— Не знаю. Но мне нужно было это сказать. Хотя бы раз.
Она смотрела на него. В глаза. Долго. Больше минуты. Потом просто шагнула ближе и обняла. Сильно. Без слов. Не по-дружески. Не как влюблённая. Как человек, которому наконец стало легче. И Макс обнял в ответ, медленно, будто боялся, что это — сон.
На полу, возле их ног, валялась старая пачка сигарет. Они больше не были теми, кем были в Питере. Но может, именно поэтому у них появился шанс стать другими.