Часть 15: На кончиках пальцев.
Эта неделя была почти без воздуха. Съёмка за съёмкой. Сначала челлендж с ведением вслепую, потом бег по трассе с заданиями, затем импровизированный квест в лесу. Егор гонял всех с камерами, как безумный, а к концу среды глаза участников уже сами по себе монтировали кадры в голове.
Но никто не жаловался. Никто, кроме взгляда Макса, в котором всё чаще появлялась усталость, и лёгкой улыбки Адель — уже не такой горькой, как раньше. Она словно снова начала возвращаться к себе. Иногда смеялась, иногда подкалывала Саню, даже сидела вечерами с Сашей и Соней на кухне, обсуждая, кто тупее — тот, кто выбрал прыгнуть с дерева в болото, или тот, кто это снял с трёх ракурсов.
Макс в эти моменты просто смотрел. Иногда — слишком долго. Она чувствовала это кожей, чувствовала каждый его взгляд, каждую секунду молчаливого внимания. Всё это было как вода под кожей: тихо, тёпло, и невозможно вытянуть обратно.
Пятница пришла внезапно. Без пафоса. Просто все поняли: пора передохнуть. Егор первым предложил клуб. Соня загорелась идеей, Аслан заказал столик, Яна закричала, что наденет своё любимое чёрное платье.
Адель не возражала. Только молча посмотрела на Макса, а он — на неё. И в этом взгляде было простое: поехали.
Музыка в клубе била в грудную клетку, вибрацией пробирала до позвоночника. Свет стробоскопа резал лица, превращая людей в мигающих теней. Адель стояла с Яной и Соне у стойки, уже проглотив свою первую и последнюю рюмку текилы, стиснув губы от соли и сдавленно смеясь.
Макс пил только воду. Он сидел в углу, наблюдая. Ему хватало этого. Хватало, что она смеётся, что её щёки слегка порозовели, что она танцует — не для кого-то, просто для себя, в кругу девчонок. Без напряжения, без показухи.
К полуночи все расслабились. Егор уже пытался станцевать с Яной и врезался в стол. Аслан смеялся до слёз. Соня снимала сторис, где у неё один глаз уже плыл. Но всё было… по-настоящему.
А Макс не переставал смотреть на неё.
И когда она вернулась за стойку, обернулась и поймала его взгляд — он уже знал. Знал, что она тоже хочет уйти. Вдвоём. Без слов, без планов. Просто уйти.
На улице был густой, влажный воздух. Синяя Ауди блестела под фонарями. Они молча сели — она рядом, положив сумку на колени, потом скинув каблуки и задрав ноги ему на колени. Он только усмехнулся — знакомо, по-домашнему, как будто это всё уже было.
Он гладил её ноги — лениво, нежно. Пальцами по икре, ладонью по колену, подбираясь к внутренней стороне бёдер. Она не убирала взгляд, только закусила губу.
— Ты специально так садишься, да? — спросил он тихо.
— А ты специально так гладишь? — ответила она.
Свет от фонарей пробегал по её лицу. Чёрные волосы были чуть растрёпаны, в уголках глаз — усталость и возбуждение. Он прижал её голую ступню к груди и поцеловал.
Она не убрала ноги.
Дверь их комнаты хлопнула почти беззвучно. Всё было слишком быстро — руки, дыхание, взгляды. Он прижал её к стене, и на этот раз она не отстранилась. Наоборот — притянула его за футболку, целуя жадно, врываясь языком, вцепляясь ногтями в плечи.
Он чуть грубее толкнул её на кровать. Она не испугалась. Только расстегнула платье. Не торопясь, будто дразня.
Макс рухнул на неё, и воздух вылетел из её лёгких. Он целовал её грудь, живот, плечи — жадно, будто хотел вжиться в кожу, стать под ней частью её самой. Она шептала его имя, потом стонала, выгибаясь.
Его пальцы цепко держали её бёдра. Он целовал каждый сантиметр, будто искал дорогу назад к себе, через неё.
— Скажи, что хочешь меня, — прошептал он ей в ухо.
— Я хочу, — выдохнула она. — Я хотела всё это время.
Он вошёл в неё резко — и в этот момент всё исчезло. Стены. Комната. Люди. Только дыхание, только голоса, только тело к телу. Они двигались как единое целое — будто вспоминали всё забытое.
Она укусила его за ключицу, а Макс сжал её сильнее. Чуть грубее, чем раньше. Но именно так, как ей нужно.
Он знал её, знал, как и где прикасаться. Где поцеловать, а где прикусить. И она сдавалась. Вся, без остатка. Без страха, без слов. Только руки, только движения, только тишина, в которой пульс бьётся в унисон.
Когда всё затихло, она лежала на нём, задыхаясь. Пот, спутанные волосы, пульс в ушах. Он гладил её спину — медленно, снова нежно, будто ничего грубого между ними не было. Только мягкость.
— Ты как? — прошептал он.
— Я снова живая, — прошептала она в ответ.
И уснула, положив ладонь ему на грудь, как будто держала его сердце у себя в руке.