Часть 5: Те, кто не забыли.
Квартира Егора была будто выжжена огнём. Воздух тяжёлый, пахнущий смесью табака, перегара и чужих духов. Полы липкие от разлитого алкоголя, в раковине — бокалы, в коридоре — один ботинок Яны и непонятно откуда взявшийся флаг. Кто-то спал, кто-то бродил в поисках воды и смысла жизни.
Макс проснулся первым. Он никогда не спал долго, особенно после таких ночей. Пульс отдавался в висках, но внутри — пустота. Не та, что после бурного веселья. Другая — старая, знакомая. Та, которая приходит после её смеха. После её танца.
Он увидел, как она вчера смеялась. Легко, ярко. Громче всех. И всё равно в её улыбке была боль, которую знал только он. Никто не замечал, как иногда опускались её глаза. Как на секунду дрожала губа после залпа виски. Он знал. Он чувствовал.
Соня уже спала, свернувшись рядом с Асланом. Яна, громко ворча, пила воду с лимоном и пыталась разбудить Сашу и Егора, которые не просыпались даже от пинков. Макс вышел на балкон, затянулся сигаретой и молчал.
Через пару минут к нему вышел Саня — с потёртым пледом на плечах и сонным взглядом.
— Убит ты сегодня, брат, — фыркнул он, прислонившись к перилам.
Макс кивнул.
— Адель видел?
— Спит в комнате, Яна её туда затащила, чтобы не растянулась где-нибудь на полу. Бедняжка.
Он замолчал на секунду, потом посмотрел на Макса внимательно:
— Ты всё ещё её хочешь, да?
Макс прикрыл глаза.
— Не просто хочу. Она…
Он сглотнул.
— Она всё ещё во мне. Даже если я молчу, даже если делаю вид, что всё прошло — она где-то внутри, как шип. И я не знаю, вытаскивать его или оставить.
Саня кивнул, закуривая.
— А она?
— Я не знаю. Она танцевала. Смеялась. Кричала песню Яне в лицо. Казалась счастливой.
— А глаза?
Макс посмотрел на него. Долго.
Потом, выдохнув, сказал:
— Глаза всё те же. Только больше боли.
Адель проснулась не от солнца и не от шума. А от того, что чувствовала на себе чужую рубашку. Мягкую, большую. Не свою. Она села медленно, голова раскалывалась. Пахло кофе откуда-то с кухни.
Сначала не могла вспомнить, где она. Потом — осознала: комната Яны. На полу — её туфли, рядом — стакан воды и две таблетки. На тумбе — телефон, который как-то добрался до зарядки.
Смс от «Сонечка»: «Ору. Яна говорит, ты вчера обещала выйти за бармена. Надеюсь, он был красивый»
Адель хмыкнула. Внутри будто сгорел фейерверк и оставил после себя пустыню. Но в этой пустыне всё ещё витало его имя.
Она вышла в коридор, прошла мимо спящих тел и добралась до ванной. Умывалась долго, будто стирала с себя вчера. Глядя в зеркало, заметила, что глаза всё ещё тусклые, но уже без отчаяния.
***
Вечером, уже дома, лёжа на кровати, Адель пролистывала сторис. Все смеялись, кто-то снимал Сашу, спящего с лампой в обнимку, Яна выложила танец троицы — Адель, она и Соня, в каком-то почти шаманском трансе под клубную версию «Белых роз». И был момент: камера на долю секунды захватила Макса.
Он стоял в тени. Смотрел.
Она задержала палец. Сделала скрин.
И вдруг — чёрт знает зачем — нажала на контакт «Максюша» в своём телефоне. Не изменила имя. Не смогла.
Пальцы дрожали. Сердце сжалось. Но она нажала "вызов".
Тут же испугалась.
— Господи, что я делаю?
Но он уже взял трубку.
— Алло?
Голос был хриплым, усталым, но тёплым. Не удивлённым.
Он будто знал, что она позвонит.
— Я… — начала она, но слова застряли в горле.
— Всё хорошо. Можешь не говорить. Просто дыши.
Она закрыла глаза.
— Ты был вчера. Я видела. Ты смотрел.
— Я всегда смотрю, когда ты танцуешь.
Молчание. Только дыхание. Она, лежащая на спине с телефоном у щеки. Он — в своей комнате, с ноутбуком на коленях, в старой футболке.
— Макс… — прошептала она.
— Да?
— Иногда мне кажется, что мы не закончили. Просто поставили паузу. Как будто... кто-то должен был сказать стоп, но никто не сказал.
Он выдохнул.
— Я каждый день думаю, что мог остаться. Или хотя бы не уйти так резко. А потом вспоминаю, как ты смотрела на меня тогда. Будто я стал тебе чужим. И мне было страшно.
— А мне было больно.
— Я знаю.
Молчание.
— Ты спала в моей рубашке, — вдруг сказал он.
Она усмехнулась.
— Узнал по запаху?
— Она пахла тобой. А теперь снова пахнет мной. Получается, она — единственная, кто между нами остался.
Они оба тихо рассмеялись.
— И она справляется лучше, чем мы, — прошептала она.
Он не просил приехать. И она не говорила, что хочет. Но оба знали — приближается что-то большее, чем просто слова.
И если бы тогда кто-то спросил, чего они хотят больше всего — ни один не сказал бы "всё вернуть".
Потому что кое-что осталось.
Живое. Настоящее.
И оно ещё дышит между ними.