Твой первый-единственый[about V.Tsygankov]

После ресторана приехал домой, плюхнулся на кровать и молча уставился в потолок. В голове так и звучал голос Андрея, перед глазами стоял взгляд Лики и проклятый выпускной. Пришло дурное, режущее осознание – я все испортил. Да, в груди до сих пор таилась обида на Прокопович за ее поступок, за проклятое молчание, которым она от меня отгородилась, разрушив наши отношения. Но что если… что если именно я был тем самым механизмом, который дал сбой?..

После выпускного моя жизнь превратилась в серую кляксу, и я не пытался добавить в нее красок, нет, наоборот, хотел замазать прошлое черным или же стереть навсегда. Однако теперь отчего-то казалось, я делал все неправильно.

Заявление в полицию, родители Вовы, больной брат… Твою мать! Чего еще я не знаю и что должен узнать, чтобы научиться жить дальше? Может, Андрей и прав, может, мне реально нужно просто поговорить с Ликой с глазу на глаз, расставить все по местам, закрыть незавершенный гештальт.Всю ночь я промаялся, раз десять вставал, ходил на кухню, пил кофе и смотрел в окно на блестящие снежинки, что сыпались с неба подобно маленьким звездам. Три года назад, вот также смотря вдаль, я представлял, как мы с Ликой будем жить вместе, снимать квартиру, готовить, ужинать, а потом целоваться до рассвета, пока губы не устанут.

Но реальность такова: живу я один, в светлой однушке, не ставлю елку на Новый год, не делаю салаты и совсем не мечтаю о семье. Да, у нас с Мариной вроде как отношения, вполне себе нормальные, не напрягающие, однако именно сегодня, стоя напротив окна с горячей кружкой кофе, я вдруг осознал, как хорошо, что живу один. Не приходится изображать из себя идиота, пытающегося скрывать за вечными улыбками внутренние терзания.

Утром на пару по английскому я опоздал, вернее, пришел ко второй, бесцеремонно ворвавшись в кабинет с коробкой кокосовых конфет. Англичанка так на меня еще посмотрела красноречиво, явно хотела выдать «не офигел ли ты, мальчик», но тут включилось мое фирменное обаяние:

– Нона Андреевна, а вы уже завтракали? Я все утро провел с мыслями, как было бы неплохо нам группой позавтракать в кафетерии, вместе куда-то выбраться, вот и коробочку захватил с собой.

– Цыганков, я, конечно, польщена, что ты помнишь о моих вкусовых предпочтениях, но в следующий раз, будь любезен, приходи вовремя, – язвительно ответила англичанка, однако коробку конфет забрала. И даже на занятии особо не пытала, обращая внимание больше на девчонок и их не сделанное домашнее задание.

– Ну, Цыган, ты мастер, – покачал головой Рогозин, когда мы после пары спускались на первый этаж. – Англичанка тебе скоро зачеты ставить будет просто так, за комплименты.

– Учись, пока я жив.

– Мастером по женским вредным сердцам я точно никогда не стану, – закатил глаза Рогозин.

– Вопрос практики и желания, ой… блин, – вздохнув, я потянулся за мобильником, который настойчиво вибрировал в кармане джинсов.

– Алиночка? – скривился Андрей, хотя прекрасно помнил ее имя. Вообще Андрюхе мои подружки не нравились, но Марина не нравилась особенно, все ему казалось, что под красивой оберткой скрывается стерва.– Иди, братишка, я догоню.

Леонова, к моему удивлению, даже не вспомнила, что вчера я технично ее продинамил, притом по всем фронтам. Не приехал в гости, скинул несколько раз вызов, потом и вовсе вырубил трубу. Пусть это было и неправильно, но у меня мысли сбились совершенно в другом направлении, хотелось побыть одному, а как объяснить свое желание девушке, с которой у нас типа отношения, – не знал.

Однако Марина мне этим и нравилась: она не напрягала, не истерила, да, порой была крайне навязчивой, но я легко это списывал. В конце концов, где еще найдешь девушку, которая не устраивает скандалов по мелочам?

Пообещав, что перезвоню, я сходил в столовую, выпил пару кружек чая и стал свидетелем задушевного разговора Рогозина с его ненаглядной Маргаритой. Они едва не съели друг друга по телефону, а меня чуть не стошнило от обилия милоты. Потом, правда, Андрей насел на меня, переключился видать:

– Что там с твоей Ликой, Цыган?

– Она не моя, – буркнул я, подперев ладонью подбородок. На календаре середина декабря, скоро Новый год, а настроения ни грамма. Даже гирлянды, которыми украсили столовку, раздражили навязчивыми огоньками.

– Когда планируешь с ней поговорить? У нас еще, кстати, вещи той девахи-официантки остались, помнишь?

– Домой забери их, пусть Юлька тебе устроит аттракцион невиданной щедрости.

– А может, то предсказание оказалось правдивым?* – выгнул бровь Андрей, задумчиво покосившись на меня. Я ткнул его в бок, порой он бесил больше любой истеричной девушки. Но в чем-то Андрюха был прав, поговорить с Анжеликой надо. Скорее, для себя, личного успокоения, я ж так с ума сойду от неведения.

– Чушь все эти ваши предсказания, – сказал, поднимаясь из-за стола.

До конца пар досидел с трудом, то и дело поглядывал на часы, нервно дергая ногой под партой, а когда нас отпустили, буквально сразу улизнул в холл за верхней одеждой. Думал, поеду в ресторан, выловлю там Прокопович, и пусть признается во всех смертных грехах. Потом, правда, вспомнил, что сотрудникам вряд ли разрешают подолгу отсутствовать, неизвестно ведь насколько затянется наш диалог.
Пришлось еще пару часиков подождать, проклятое время будто замерло, превращаясь в резину. Ближе к десяти я не выдержал, плюхнулся в тачку и дал по газам, решил подкараулить Лику у ресторана.

Ко входу «ДаВинчи» подъезжать не стал, чтобы не палиться. Остановился внизу, у шлагбаума, и уставился на дорогу подобно надзирателю, провожая и встречая машины. Даже зевнул разок, когда на снег засмотрелся. В свете уличных фонарей он выглядел каким-то волшебным, походил на искры, падающие с неба, так и хотелось подставить ладонь и загадать желание.

В первом часу ночи подъехало такси, паркуясь позади меня. Вразвалочку к нему подошли две молодые девушки и три взрослые тетки. Я напрягся, вышел на улицу, всматриваясь в незнакомые лица. Одна дамочка, увидев меня, растянула бордовые губы в улыбке, что-то шепча на ухо другой. Они обе глянули в мою сторону и засмеялись.

Тачка с пассажирами отчалила, оставляя меня в гордом одиночестве. Тихо так стало, только верхушки деревьев шумели, напоминая, что вокруг горная местность. Я вытащил сотовый, лениво глянув на время. Видимо, зря приехал, скорее всего, сегодня не ее смена, и главное – мог бы ведь позвонить в ресторан, спросить, но нет же, как идиот проторчал в тачке.

А потом я поднял голову и замер, замечая впереди Лику. Маленькую, худенькую, в очках с запотевшими линзами. Она осторожно переступала по скользкой дорожке, пряча нос за широким вязаным шарфом. Неужели планировала возвращаться без такси? В такое-то время?

Я сделал шаг вперед, и тут Анжелика подняла голову, заметив меня. От ее немигающего взгляда от затылка до поясницы побежали мурашки. И вроде ничего такого в нем не было, но я чувствовал, как оголилась каждая клетка. Мы словно вернулись в прошлое, в тот проклятый выпускной, когда жизнь разделилась на «до» и «после». Если до этого я худо-бедно представлял себе предстоящий диалог, то сейчас немного растерялся.

У нее ничего не было с моими друзьями. Она просто оттолкнула, соврала, осквернила себя в глазах одноклассников. Но зачем… Смогу ли я узнать правду, нужна ли она мне спустя столько времени?..

Лика шагнула навстречу первой, я сначала подумал, она идет ко мне, однако когда девчонка начала сворачивать, понял – найти точки соприкосновения будет непросто.

– Прокопович, – довольно громко произнес ее фамилию. Анжелика остановилась посреди дороги, оглянулась, заставляя меня тоже сдвинуться с места. Засунув руки в карманы парки, я достаточно быстро сократил между нами расстояние и взглянул на девчонку сверху вниз. В ее взгляде промелькнуло нечто похожее на обиду, смятение и горечь, которые Лика явно пыталась скрыть.

– Заблудился? – сухо спросила.

– Я все знаю.

– Что? – она повернулась лицом ко мне, склонив равнодушно голову набок. Выжидающе посмотрела, словно не могла понять, что будет дальше.

– Я знаю о том, что произошло на выпускном, – может, я и блефовал, ведь не знал многого, но казалось, не начни я разговор с козырей, Лика не согласится поговорить.

Я был готов ко всему: к упрекам, к ссоре, к правде, которая могла бы послужить хорошей битой для моей головы. Но к тому, что она в итоге сказала, оказался не готов…